Его также не могло не радовать возникшее в последнее время чувство тесной связи с женой, как будто они оба теперь заодно новые люди в этом старом, темном, проклятом замке.

Удивленный столь необычными ощущениями; Джеймс еще несколько секунд стоял неподвижно, а затем быстро подошел к лестнице и стал спускаться по ней, пристально всматриваясь в открытую дверь гостиной, словно хотел поскорее увидеть выражение лица жены.

Софи, непринужденно улыбаясь, беседовала с лордом Уитби, затем обернулась к французскому гостю. Джеймс не мог отрицать, что ему было неприятно видеть, как она разговаривает с мужчиной, который пару месяцев назад послал ей три дюжины красных роз и не скрывал, что намеревался жениться на ней, а потом Софи уделяет свое внимание человеку, о котором он не знал почти ничего.

Глаза ее сверкали, на лице было выражение искренней заинтересованности, которое появлялось у нее всегда, когда она разговаривала с кем-либо. Также они сверкали для него, когда он впервые танцевал с ней на балу: тогда ее очарование вскружило ему голову и забрало его в плен. Однако теперь эти глаза, вглядывавшиеся в другое, незнакомое ему лицо, заставили его почувствовать совершенно не обоснованный приступ ревности, и это встревожило Джеймса больше всего.

Войдя к себе в спальню, Марион с шумом захлопнула за собой дверь и раздраженно обратилась к горничной:

– Эва, принесите мне чаю, и побыстрее!

Горничная поспешно вышла из комнаты, а Марион без сил опустилась на стул, у нее дрожали руки. Женевьева все-таки прислала Пьера сюда. Как она могла поступить столь мерзко, ведь ей уже хорошо заплатили и Марион уверила ее, что это не последняя сумма. Неужели даже деньги не удовлетворят ее чувство мести, и она попытается отнять все герцогство?

Закрыв лицо руками, старая герцогиня пыталась сообразить, что же ей теперь делать. Может быть, рассказать все Джеймсу?

Нет, это невозможно, решила она. Если сын узнает, он будет разъярен тем, что от него все это время скрывали правду. Он даже может открыть эту правду окружающим, потому что никогда не опасался скандалов, и его совершенно не интересовало, что о нем говорят другие.

Зная отношение Джеймса к предкам, Марион даже не была уверена, что он захочет бороться за сохранение своего титула и положения, а не распрощается с ним без всякого сожаления и уплывет на рассвете куда-нибудь со своей богатой американской женой, оставив Марион ни с чем.

Ночью, когда все гости вернулись в свои комнаты, Джеймс, взяв подсвечник, вышел в коридор и его охватило странное, незнакомое прежде чувство. В эту ночь он шел в спальню жены не для того, чтобы зачать наследника, и даже не для того, чтобы утолить свое желание, но чтобы доказать самому себе: Софи принадлежит только ему, и никому другому.

Когда он вошел к ней, Софи уже потушила лампу и легла в постель, так что ее откровенно удивило появление мужа. Сев в кровати, она прикрыла одеялом грудь.

– Джеймс, что ты делаешь здесь?

– А разве муж не может навещать жену, когда ему захочется?

Несколько секунд Софи молчала, а затем неуверенно произнесла:

– Конечно, проходи... Но... я не ждала тебя сегодня.

Она действительно не ожидала его, подумал Джеймс, потому что он взял за правило не приходить к ней две ночи подряд, и, видимо, она смирилась с мыслью о том, что занятие любовью для них – исполнение долга, обязанность, и не более того.

Боже! Еще неделю назад Джеймс сам верил, что это только обязанность, зато теперь он в этом сильно сомневался. Где-то между словами «я уверен» и видом Софи, беседующей с Уитби и красивым французом, чувства его начали изменяться.

Поставив на стол подсвечник, Джеймс с неловкой усмешкой спросил:

– Можно к тебе?

Софи как будто даже смутилась от его вопроса и отвернула край одеяла. Тогда Джеймс снял халат и, проскользнув под одеяло, улегся рядом с ней.

– Ты показала себя сегодня изумительной хозяйкой.

– Все благодаря Лили – это она помогла мне разобраться во множестве сложных правил.

Джеймс, лежа на боку, не сводил глаз с жены.

– Я рад, что она стала твоим другом.

– Я тоже. Лили откровенна со мной, и мы действительно с ней как родные. Я и надеяться не могла, что у меня будет такая невестка. А еще Лили сказала мне, что была когда-то влюблена в лорда Уитби.

– Эдварда? Вот бы никогда не подумал. – Эта новость Джеймсу откровенно не понравилась – ему трудно было представить, что Уитби может хорошо обращаться с какой-либо женщиной, не говоря уже о его младшей сестре.

– Лили сказала, что это всего лишь девичье увлечение, – продолжала Софи. – Еще когда вы были в школе, его бунтарское поведение восхищало ее.

– Это меня ничуть не удивляет. – Джеймс усмехнулся. – Моя сестра весьма романтическая девушка, и я уверен, что ей передались по наследству черты характера нашего отца.

– Какие именно? – недоуменно спросила Софи.

Джеймс пожал плечами. Еще месяц назад он постарался бы избежать ответа на подобный вопрос и вообще не стал бы говорить с женой о своем отце. Но теперь Софи уже кое-что знала о семье, в которую попала, и, слава Богу, не испугалась, не удрала в свою Америку.

– Отец женился поздно, когда ему было больше тридцати, и до этого имел полную возможность вести скандальный образ жизни.

В глазах Софи появилось любопытство.

– Он играл в азартные игры, пил, посещал самые неприличные заведения, и, в конце концов, мой дед уже оказался не в состоянии смотреть на все эти безобразия и отправил отца за границу, во Францию, где жил товарищ деда по военной службе. Несомненно, этот человек был таким же строгим и жестоким, как и мой дед. Позже, когда отец вернулся из Франции и женился на моей матери, он в какой-то мере вынужден был соблюдать правила приличия.

– Лили сказала, что он завел здесь любовницу.

– И без сомнения, не одну. Та, с которой он жил дольше всего, была родом из Парижа, где он и встретился с ней. Кстати, о Париже... не скажешь ли, кто этот Пьер Биле? Вероятно, ты с ним познакомилась в Париже, когда была там?

Софи удивленно взглянула на мужа:

– Боже, что ты говоришь! Этот человек приехал сюда вместе с лордом Мэндерлином. На прошлой неделе граф прислал письмо, в котором спрашивал, может ли он привезти с собой еще одного гостя. Насколько я знаю, месье Биле снимает коттедж у лорда Мэндерлина – он путешественник и хочет посмотреть Англию.

– Так ты не знала прежде?

– Ну конечно, нет – я познакомилась с ним только сегодня. А в чем дело? Ты, вероятно, подумал, что он мой друг?

В этот не очень приятный для себя момент Джеймс окончательно осознал, насколько безосновательны были его подозрения и его ревность.

– Если говорить откровенно, я просто не знал, что мне думать.

Софи погладила мужа по щеке.

– Теперь ты можешь забыть об этом и подумать о чем-нибудь другом, более реальном, заняться любовью с твоей преданной женой.

Мелодичный голос Софи внезапно напомнил Джеймсу об их медовом месяце, когда он позволял себе просто восхищаться ею, и она радостно купалась в этом восхищении.

С тех пор Софи заметно изменилась, и он тоже стал другим.

Софи подвинулась на кровати, и Джеймс через голову снял с нее рубашку. Словно зачарованный он смотрел на ее полные красивые груди, ждущие его прикосновений.

Подняв руки, Софи заложила их за голову, и Джеймс замер в предвкушении того, что должно было произойти. Он чувствовал благодарность судьбе за то, что она оказалась действительно преданной ему женой.

– Ты не возражаешь, если я останусь до утра?

– Конечно, нет. Иначе я бы привязала тебя.

Джеймс улыбнулся. Время для разговоров кончилось.

Потребность обладать ею оказалась настолько сильной, что он не мог сопротивляться ей, если бы даже захотел.

Обняв Софи, он прижался губами к ее губам, ощущая биение крови в жилах, а затем прикоснулся языком к ее языку. Постукивая пальцами по ее животу и дразня ее прикосновением языка к соскам, он пытался сопротивляться тем подозрениям, которые вопреки его желанию владели им. Целью его визита к жене было желание доказать себе, что она принадлежит только ему и что так будет всегда.