– Пока это только предположение, но она исчезла из дома... и ее платья тоже.

Нервно проведя рукой по волосам, Джеймс поспешно направился к двери.

– Так вот почему Уитби здесь, – проговорил он не останавливаясь. – Ты ему все рассказала?

Софи поспешила вслед за мужем.

– Да, я была в отчаянии. Мне надо было, чтобы кто-то отправился в коттедж, где жил Пьер, и поинтересовался им в соседней деревне, но я опасалась довериться кому-нибудь из слуг. Зато я знала, что вы с Эдвардом были большими друзьями, и поэтому он оказался единственным человеком, к которому я могла обратиться за помощью.

Подойдя к гостиной, Джеймс рывком открыл дверь. Увидев его, Уитби вскочил.

– Ты уже знаешь, что произошло?

– Да. – Джеймс подождал, пока Софи вошла в гостиную, закрыл дверь и повернулся к Эдварду: – Ты искал Лили?

– Разумеется, но ее нигде нет. Коттедж, в котором жил Пьер Биле, абсолютно пуст. Лорд Мэндерлин понятия не имеет о том, куда и когда уехал этот тип – он даже не заплатил за свое пребывание. Потом я поинтересовался в деревне, но Лили там никто не видел.

Джеймс хмуро посмотрел на жену:

– Как долго она отсутствует?

– Со вчерашнего утра.

– И никто в доме до сих пор об этом не знает? А где ее горничная?

– Я беспокоилась о репутации Лили, поэтому не стала никому ничего об этом рассказывать, а ее горничную отослала в деревню отдохнуть. Мы продолжаем играть в кошки-мышки, заставляя всех думать, что Лили у себя в комнате, но как долго это может продолжаться, я не знаю.

Джеймс кивнул:

– На этот раз ты поступила правильно. Уитби, мне понадобится твоя помощь.

– Я к твоим услугам.

Джеймс принялся ходить по комнате, видимо, размышляя.

– А мать знает обо всем?

– Да, – печально ответила Софи, – она у себя в комнате и плачет беспрерывно.

– Насколько верно, что Лили сбежала именно с Пьером?

– Теперь я уже не могу быть уверена ни в чем, просто мой инстинкт подсказывает, что так оно и есть. После того как она пришла ко мне прошлой ночью...

– Что именно она говорила?

– Лили призналась, что полюбила его, и просила меня поговорить с тобой, убедить тебя принять Пьера.

– Принять его? Если все, о чем ты рассказала, правда, то это значит, что он участвует в шантаже нашей семьи и, больше того, может оказаться нашим сводным братом.

– Я знаю. Я пыталась удержать ее.

– Да, мадам, но ваши действия оказались малоэффективными, – недовольно произнес Джеймс.

Софи вспыхнула. Вся злость и все раздражение, копившиеся в ней в эти последние дни, нахлынули на нее как лавина.

– Полагаю, это не моя вина. – Она уже не могла остановиться. – Ты правильно сказал, я тут посторонняя. Скандалы, связанные с твоим отцом, секреты твоей матери и этот мерзкий шантаж начались задолго до того, как моя нога ступила на землю Англии. Но никто из вас не оказался бы в столь ужасном положении, если бы вы хотя бы просто умели разговаривать друг с другом.

Некоторое время мужчины молчали, потом Уитби неуверенно произнес:

– Наверное, я оставлю вас ненадолго.

Однако Джеймс остановил его:

– Нет, Эдвард, не уходи.

Софи старалась подавить страх в своем сердце, страх оттого, что она слишком сильно надавила на мужа. Ей казалось, что он уже никогда не простит ей то, что в столь тяжелое время она откровенно высказала ему свои претензии, хотя каждое слово, сказанное ею, было правдой.

Внезапно Джеймс подошел к ней и долго смотрел ей в глаза.

– Похоже, на этот раз моя жена сказала правду, – медленно проговорил он.

Софи недоверчиво посмотрела на мужа. Неужели она, в самом деле, слышала эти слова?

– Мы слишком многое пытались сохранить в секрете, – продолжал Джеймс, – и из-за этого оказались в таком кошмаре.

Невероятное волнение охватило Софи. Джеймс все-таки услышал ее и согласился с ней!

Это было уже кое-что. Не извинение за все, что он ей наговорил, и ничего похожего на объяснение в любви, но все-таки маленькая победа.

Джеймс осторожно коснулся ее плеча, и это вызвало в ее душе бурю эмоций. Как ей хотелось, чтобы все беды остались позади, Лили, целая и невредимая, вернулась домой, Марион перестала плакать! И еще ей ужасно хотелось суметь сломать тот барьер, который ее муж пытался воздвигнуть между ними.

Переведя взгляд на Уитби, Джеймс решительно заявил:

– Нам надо составить план действий.

– Я готов, – ответил Эдвард. – С чего начнем?

Когда Джеймс вошел в спальню своей матери, начался сильный дождь. Окно в комнате было открыто, и порыв ветра взметнул вверх белые кружевные шторы. А дождь все усиливался.

Марион, сгорбившись, сидела на стуле у потухшего камина, ноги ее были завернуты в одеяло, у глаз она держала носовой платок. Она все еще не сняла ночной халат и чепчик, а глаза ее были красными и распухшими.

Первым делом Джеймс закрыл окно, избавившись от звуков завывающего ветра, потом обернулся к матери. Еще никогда он не видел ее такой беспомощной.

Что-то сдвинулось у него в сердце – им вдруг овладело незнакомое ему доселе ощущение, касающееся его отношений с матерью, и это удивило его. Впрочем, в последнее время многое в его собственном поведении казалось ему удивительным.

Подойдя к Марион, Джеймс опустился на колени и коснулся ее руки. Теперь он не мог не заметить возрастные пятна и посиневшие вены и несколько секунд молча смотрел на эти старческие руки.

Неужели он никогда не касался их раньше? Он не был уверен. Если и касался, то уже не помнил об этом.

Джеймс ждал, пока мать посмотрит на него, но, так и не дождавшись, наконец, произнес:

– Я уже дома, мама.

Марион кивнула:

– Слишком поздно. Мы все погибнем, и это я во всем виновата.

– Нет, мама, все обойдется.

– Лили уже в беде. Хорошо, если мы когда-нибудь вообще увидим ее.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ничего плохого не случилось. Я постараюсь найти ее и привести домой.

– Как ты сможешь найти ее? Уитби уже пытался, и у него ничего не вышло. Никто не знает, где ее искать.

– Поэтому я здесь, мама. Мне нужны письма от мадам Ларуа, все письма.

– Значит, Софи тебе все рассказала? – тихо спросила Марион.

– Да, только я и раньше знал о первой жене отца и об их отношениях, когда он уже жил в Англии, и это не явилось для меня большим сюрпризом.

Глаза Марион расширились.

– Так ты знал о том, что эта женщина шантажировала меня?

– Нет, об этом я не знал, к сожалению, иначе я сумел бы положить этому конец, и избавил тебя от многолетних волнений. Почему ты мне не рассказала?

Марион вытерла платком глаза и дрожащим голосом стала объяснять:

– Ты был еще подростком, когда все это началось. Я знала, что не могла защитить тебя от отца, и надеялась хотя бы защитить тебя от скандала. Когда ты стал достаточно взрослым, чтобы понять все, я уже слишком втянулась в эту историю. Это стало частью моей жизни: получать от нее письма и отсылать то, что она требовала. Я опасалась нарушать соглашение, так как не знала, что еще могла предпринять Женевьева. Кроме того, я боялась сказать тебе правду, боялась, что ты будешь ненавидеть меня до конца жизни. И еще я опасалась, что ты поведешь себя как твой отец.

Джеймс опустил голову на колени матери и почувствовал, как ее пальцы осторожно и неуверенно пошевелили его волосы.

Много раз, еще будучи ребенком, он мечтал о том, чтобы прибежать к ней и почувствовать то, что чувствовал сейчас.

– Ты больше не должна бояться меня, мама. Главной целью своей жизни я сделал возможность контролировать то, что досталось мне по наследству от отца.

Марион, не переставая всхлипывать, погладила его по голове.

– Я была не права по отношению к тебе, Джеймс. То, что Софи любит тебя, заставило меня поверить, что ты не станешь похож на твоего отца.

Джеймс закрыл глаза и довольно долго молчал; затем он поднял голову, взял руки матери и поцеловал их.