Ранние империи как огромные машины для ограбления множества народов не могли быть устойчивыми образованиями, потому что простое ограбление было только перераспределением и не могло достаточно обеспечивать расширенное воспроизводство и развитие производительных сил. Грабительская политика империи вступала в противоречие с потребностями нормального разделения труда между включенными в ее состав областями; торговые нити, как уже упоминалось, вскоре были перенесены за пределы империй — в финикийско-греко-римский полисный мир (VII—IV вв. до н. э.), на «шелковый» путь, не контролировавшийся Китайской империей (I в. до н. э. — II в. н. э.), и т. п.
Чем более вырастали империи, тем менее они оказывались стабильными, но вслед за падением одной империи сейчас же возникала другая. На Ближнем Востоке вслед за Ассирией появились Ново-Вавилонская и Мидийская империи, затем Ахеменидская, затем Селевкидская, затем Римская, Парфянская; в Индии империя Маурья сменилась империей Кушан (II в. до н. э. — IV в. н. э.), а та — империей Гупт (IV—VI вв. и. э.); в Китае империя Цинь (III в. до н. э.) быстро сменяется империей Хань (II в. до н. э.). Империи возникали вновь и вновь потому, что принудительное объединение областей производства средств производства и производства предметов потребления все время оставалось для общества поздней древности жизненной необходимостью.
Постепенно выяснилось, что для империи помимо армии и общеимлерской администрации необходим еще один механизм. Он призван был обеспечить реальное функционирование расширенного воспроизводства в условиях существующих производительных сил и производственных отношений и при этом быть гарантированным от произвольного имперского вмешательства. Механизм этот вырабатывался постепенно, встречая на первых порах решительное противодействие армии и администрации, которые видели в нем подрыв монопольного единства империи; тем не менее он рос и развивался, хотя в неодинаковой степени в различных империях древнего мира. Наилучшим механизмом явилась система независимых, самоуправляющихся городов внутри целостной империи — центров ремесла и торговли. Отсутствие слишком сильного царского вмешательства и налоговые привилегии создавали благоприятные условия для развития товарного хозяйства и весьма значительного роста богатств господствующего класса, а мир в пределах империи обеспечивал безопасные связи с сырьевыми районами и районами сбыта товаров.
В Западной Азии этот процесс хорошо прослеживается уже при империи Ахеменидов (VI—IV вв. до н. э.), но получает мощный толчок после завоеваний Александра (IV в. до н. э.), когда на Восток была распространена, хотя и в подчинении верховной имперской власти, греческая модель полиса. Она просуществовала, постепенно хирея, в течение всего времени существования эллинистических империй, созданных преемниками Александра: Птолемеями (в Египте и за его пределами), Селевкидами (на Ближнем и отчасти Среднем Востоке) и Аршакидами (в Парфии и Армении),— а затем и римлянами. Менее всего был затронут полисной системой Египет, в основном сохранивший архаические черты государственной бюрократической эксплуатации. Самоуправляющиеся республики были известны и в Индии, где они создавались до эпохи Маурья, но здесь имперские власти не сумели ими воспользоваться, и они захирели очень рано. В Китае при империи Хань наблюдаются известные послабления для торгово-ремесленной прослойки населения и значительный рост городов, самостоятельность которых, однако, была несравнима с парфянскими грекоязычными полисами. Все же они выполняли (особенно вначале) свою роль по стабилизации обмена между районами производства средств производства и районами производства продуктов потребления. Отсутствие полисной системы в Индии и Китае способствовало более скорому падению здесь империй древнего типа и переходу к раннему средневековью.
Главным эксплуатируемым классом в фазе поздней (имперской) древности на обоих ее этапах являлись.не рабы, а некоторая часть населения, имевшая разные наименования в различных империях
(лаой
в эллинистических империях,
шудры
(и
дасью)
в Индии,
цзянь-минь
в Китае,
колоны
в Римской империи[36]). Рабство существовало в течение обеих фаз древности и всех последующих фаз истории, однако почти всегда (за исключением отдельных регионов и отдельных периодов) играло вспомогательную роль.
Неясно, можно ли вообще считать рабов отдельным классом или их следует считать низшей прослойкой класса древних подневольных людей, которых мы предложили условно обозначать как илотов. Люди, принадлежавшие к этому классу, обязаны были создавать избыточный продукт в пользу господствующего класса (этот класс часто принимал форму военной аристократии или бюрократии). Продукт мог изыматься в форме простого налогообложения[37] (в Касситской Вавилонии во второй половине II тысячелетия до н. э., затем в Ассирии, в ханьском Китае и т. п.) или же в виде оброка и барщины. Если он взимался в форме налога, то мог переуступаться государством определенным чиновникам и/или военачальникам, а также их потомству или поступать непосредственно государству и распределяться среди господствующего класса каким-либо другим способом.
Сохранение полисной системы было характерно для наиболее могущественной и высокоразвитой (и самой богатой) империи поздней древности — Римской. Важнейшая ее особенность заключалась в том, что завоевания здесь велись не каким-либо царем отдельного традиционного государства, а самим полисом Рим. Предпосылки превращения римской городской республики и зависимых от нее областей в империю были созданы при полководце и диктаторе Юлии Цезаре, убитом республиканцами в 44 г. до н. э. и затем при Августе, собственно основоположнике Римской империи. Оба, однако, считались (как и длинный ряд их преемников) республиканскими магистратами. Основная часть Средиземноморья была завоевана еще республиканским Римом, и даже после установления империи Цезарем и Августом полисы повсеместно являлись ее важнейшей структурной частью.
Использование, хотя и в урезанном виде, полисной системы (и даже распространение ее на новые регионы) придало Римской империи стабильность, которой были лишены индийские и китайские империи поздней древности[38]. В привилегированном положении находились граждане самого Рима, однако по мере утраты независимости подчиненными полисами и все большей формализации их институтов наиболее выдающимся гражданам полисов тоже стало дароваться римское гражданство, пока, наконец, в 212 г. при императоре Каракалле оно не было даровано вообще всем свободным в империи. Отсюда само понятие гражданства, как оно было создано в греческом полисном мире в середине I тысячелетия до н. э., потеряло смысл: римское, гражданство стало означать просто подданство Риму и подверженность римскому налогообложению. Это, как мы увидим, было первым шагом к переходу к еще одной, пятой фазе в истории человечества.
Наиболее существенной чертой, отличающей фазу поздней (имперской) древности от средневековья, является стабильное сохранение лично-свободного крестьянства (оно, хотя и обязывалось платить налоги и нести воинскую службу, не было собственностью какого-либо лица или государственного органа), а также свободных горожан. Древность кончается не тогда, когда кончается рабская эксплуатация (она продолжается и в средневековой, и в капиталистической фазе, и в условиях так называемого развитого социализма). Древность завершается тогда, когда прекращается личная свобода.
Можно ли считать позднюю древность способом производства, отличным от способа производства ранней древности (особой «формацией», или фазой)? Уровень развития производительных сил и средств насилия (оружия) совершенно различен для ранней и поздней древности и в последней опирается на совершенно новую технологию (железный век, ранняя форма стали). Характер эксплуатации низшего класса в поздней и ранней древности отличается мало, однако В. П. Илюшечкиным было показано, что формы эксплуатации не привязаны строго к той или иной фазе исторического развития. Различаются, с моей точки зрения, формы собственности: если для ранней древности характерно противопоставление дворцово-храмовой и обшинно-частной форм собственности и почти полное отсутствие регулярного налогового обложения[39], то для поздней древности — во-первых, сосуществование государственной собственности и собственности частной, во-вторых, разная степень сословной разделенности свободного населения (в Индии — «варны»: жрецы, воины, прочие «дваждырожденные», т. е. полноправные; право гражданства в полисе есть тоже, конечно, сословная принадлежность!) с разным объемом собственнических и гражданских прав («свобод»), причем и эксплуатируемый класс (включая иногда рабов[40]) не полностью лишен собственности на средства производства или, по крайней мере, стабильного владения ими. На то, что имперская древность является одной из закономерных фаз всего исторического развития, указывает и ее примерно синхронный и универсальный характер (от Атлантического океана до Китая и, по-видимому, даже до Японии). Не нужно говорить, что политическая надстройка имперской древности тоже отлична от политической надстройки ранней древности.
