В начале мая радиоигра «Нордполь» вступила в решающую фазу.

Мы могли потерять все, если бы не случай и наши расторопность и находчивость.

Как было установлено позже, Лондон был вынужден предпринять попытку объединения трех действовавших в отрыве друг от друга агентурных групп и работавшего в одиночку агента.

Когда к этой связке был подключен «Эбенэцер», нам удалось вскрыть всю организацию и затем прибрать ее, как говорится, к рукам.

Однако все — по порядку.

В период с февраля по апрель 1942 года британским секретным службам удалось забросить в Голландию на парашютах три агентурные группы по два человека в каждой — агента и радиста, да еще доставить в страну агента-одиночку на быстроходном катере. В результате проведенного нами расследования, допросов арестованных агентов и использования данных, полученных другими путями, была установлена следующая картина.

Названные выше мероприятия англичане осуществили в ходе четырех операций: а) Операция «Леттуче»: 28 февраля 19422 года в районе Холтена были сброшены два агента — Джордан и Рас. Радистом был Джордан, имевший радиопередатчик. Работать он должен был по плану «Трампет». б) Операция «Тарнип»: в тот же день, то есть 28 февраля, также под Холтеном были сброшены агент Андринг с радистом Маартенсом, который должен был работать по плану «Тарнип». Но ему во время ночного прыжка не повезло (это его труп был обнаружен у колодца). в) Операция «Лик»: 5 апреля 1942 года были сброшены агент Клоос с радистом Собесом. Он должен был работать по плану «Хек». Однако во время прыжка рация была повреждена и работать не могла. г) Операция «Потейто»: 19 апреля 1942 года к побережью Голландии на быстроходном катере был доставлен агент де Хааз по прозвищу «Пиил». Радиста с ним не было, но у него самого имелся небольшой радиопередатчик, работавший на расстоянии до пяти километров. Он должен был связаться с «Эбенэцером» и через него получать указания Лондона.

Поскольку рации «Тарнип» (из-за гибели радиста Маартенса) и «Хек» (из-за неисправности) не могли выходить на связь с Лондоном, агенты этих групп вошли в контакт с группой «Леттуче». Неизвестно, имели ли они на это разрешение Лондона.

Из перехваченной и расшифрованной радиограммы «Трампета» нам стало известно, что агент де Хааз не смог установить связь с «Эбенэцером» и также вступил в контакт с ними.

Когда Лондон из-за сложившихся обстоятельств приказал «Эбенэцеру» войти в контакт с «Трампетом», круг, как говорится, замкнулся.

Проанализировав сложившуюся ситуацию, мы пришли к выводу, что эта мера Лондона была вынужденной. Вместе с тем, мы понимали, что другие агентурные группы, имевшие радиопередатчики, будут работать самостоятельно. Свободные же контакты различных групп между собой имели то преимущество, что арест их членов не вызывал у Лондона особых подозрений в отношении нашей радиоигры.

Таким образом, вхождение «Эбенэцера», через которого мы и осуществляли свою игру, в контакт с агентурными группами произошло в тот момент, когда те имели уже непосредственную связь друг с другом.

Подробности, как тогда Шрайэдеру удалось за короткий срок разгромить всю тогдашнюю агентурную сеть союзников в Голландии, мне неизвестны.

Полагаю однако, что большую роль в этом сыграло чрезмерное доверие членов этих групп друг к другу, а также отсутствие у них соответствующего опыта. Хотя агенты и прошли определенную подготовку в Англии, практически они оставались «любителями», не имевшими никакой практики в решении своих нелегких задач. Шрайэдер же был асом своего дела, которому было трудно противостоять.

Агентурная группа «Трампет» попала в наши руки вместе со всеми материалами, радиограммами и шифрами. Радист Джордан сломался после ареста, узнав о размахе катастрофы. Он был хорошо воспитанным и образованным парнем из приличной семьи. Но для такой опасной и трудной работы, как агентурная радиосвязь, он оказался недостаточно зрелым и твердым. Однако это — не его вина.

Преодолев подавленность и растерянность, охвативших его при доставке в Схевенинген, он постепенно проникся уважением к Хунтерману и ко мне и решил воспользоваться шансом, предоставляемым ему для собственного спасения.

5 мая 1942 года радиопередатчик «Трампет» задействовал второй канал нашей связи с Лондоном. Англичанам были сообщены координаты новой площадки для получения грузов этой группой, которая была подыскана нами в нескольких километрах севернее Холтена. Радиосвязь была установлена без помех, так что в Лондоне никаких подозрений не возникло. Место это было вскоре одобрено «той стороной», и уже через две недели нами были получены сброшенные там грузы.

Несколько позже был налажен и третий канал связи с Лондоном.

При аресте Андринга у него был обнаружен план радиосвязи с Лондоном «Тарнип», предназначавшийся для разбившегося радиста Маартенса. Через «Тромпет» мы сообщили в Лондон, что Андринга подыскал надежного «оператора», который сможет поддерживать связь с Лондоном по плену «Тарнип». Англичане назначили пробную радиосвязь, чтобы проверить умение и способности нового радиста. Наш сотрудник, выступавший в этой роли, действовал, по всей видимости, достаточно правильно, в результате чего в следующий сеанс связи Лондон сообщил, что радист — «в порядке».

Через некоторое время, однако, произошло нечто, доставившее мне большую головную боль.

В середине мая Хайнрикс озабоченно доложил мне, что радист Лоуверс вызвал у него подозрение, передав в последнюю радиосвязь несколько дополнительных букв. (Вообще-то в конце радиограмм иногда передаются так называемые «буквы наполнители»). Поскольку Хайнрикс не мог всегда лично присутствовать во время сеансов радиосвязи, проводившихся Лоуверсом и Джорданом, он предложил заменить их своими радистами.

Вызвав «контролера», я уточнил, что ему не известно точное значение переданных Лоуверсом дополнительных букв — какого-то определенного смысла в них вроде бы и не было. Дополнительных аргументов «за» или «против» у нас не было, и мы решили подождать, как отреагирует Лондон.

В то же время я решил предпринять расследование, к которому подключил Хунтермана, бывшего в хороших отношениях как с нашими радистами, так и самим Лоуверсом. В ходе расследования было установлено, что отношение к Лоуверсу было, пожалуй, слишком доверительным. Обстановка во время сеансов радиосвязи была весьма непринужденной, и к предписанным мною кофе и сигаретам добавилась своеобразная дружба, что могло стать опасным.

От разговоров с Лоуверсом я пока воздерживался, чтобы не показать ему возникших подозрений. Лондон никаких признаков подозрительности в свою очередь не проявил. Тем не менее, мы решили отстранить Лоуверса и Джордана от радиоигры.

Для этого мы использовали старый трюк, предложив подключить «резервного оператора» из соображений безопасности, против чего Лондон не возражал. Теперь у ключей радиопередатчиков сидели наши радисты. Привлечение резервных радистов Лондон оценил положительно, поскольку подпольная деятельность всегда связана с риском, и с «отключением» радиста приходилось считаться каждую минуту по самым различным причинам.

Воспользовавшись этим опытом, мы в дальнейшем к ключам радиопередатчиков радистов из числа агентов уже не допускали. При их аресте к рациям мы просто сажали своих людей. Конечно, приходилось считаться с возможностью предварительной записи их «почерка» (делалось это на стальную проволоку или граммофонную пластинку). Тогда в случае его изменения могли легко возникнуть любые подозрения.

(По характеру удара, скорости передачи и некоторым другим особенностям опытное ухо может различить работу того или иного радиста просто по слуху, как хорошие музыканты различают без труда игру различных исполнителей по их манере.)

Если бы радиоцентр союзников применил все меры безопасности и подстраховки, использование подставных радистов вряд ли представилось бы возможным. Однако, когда первые наши попытки сошли, как говорится, с рук, свидетельствуя об отсутствии должной бдительности у противника, мы шли и в дальнейшем на этот риск.