Своеобразные отношения складывались в тот период между руководством ГДР и командованием ГСВГ. Наша сторона добровольно приняла на себя роль Пигмалиона, не только создавшего творение по образу и подобию своему, но и влюбившегося в него до обожествления. Вообразив, что немцы ГДР, перевоспитавшись под влиянием наших войск и прочно став на путь строительства социализма, уже стали нашими искренними друзьями, мы отменили все репарационные платежи, приняли на себя все оккупационные расходы, начали платить немцам за все, кроме воздуха. Из своих более скромных ресурсов, в ущерб потребностям собственного народа, в ГДР пошли составы с хлебом, маслом, мясом. Осуществлялось пожелание Ульбрихта — превратить первое в мире немецкое социалистическое государство в страну изобилия и благосостояния, с тем, чтобы оно стало притягательной силой для западных немцев. К осуществлению этого лозунга призывались все социалистические страны.
Помпезные приемы руководителей ГДР, ранее пребывавших у нас в СССР в качестве эмигрантов, Вильгельма Пика, Вальтера Ульбрихта, Германа Матерна, Карла Марона и других деятелей Компартии Германии, принадлежавших к старой, еще тельмановской гвардии, удивляли их и при всем нашем желании не давали должного эффекта у народа как в ГДР, так и в Западной Германии. Однако чувство собственной значимости, то, что мы у себя называли культом личности, некоторые из них, наиболее подверженные этой болезни, с нашей помощью не преминули приобрести. Затем у некоторых из новых государственных мужей вновь начало возрождаться чувство национального превосходства, уже близкое к немецкому шовинизму.
В стремлении создать авторитет администрации ГДР мы иногда доходили до абсурда. В 1958 году начальник одного из управлений штаба ГСВГ генерал-майор А.Е.Чеченцев был заменен ранее служившим в ГСВГ генерал-майором А.В.Романовским.
На приеме в нашем посольстве первый секретарь ЦК СЕПГ и председатель Совета Министров ГДР В. Ульбрихт заметил Романовского в толпе генералов и офицеров и с громким восклицанием: «Саша, а ты сюда какими судьбами?» — бросился к нему со своей женой и начал обнимать. После чего значительную часть времени провел с ним на приеме в воспоминаниях о совместной службе на 1-м Белорусском фронте, где Ульбрихт одно время работал переводчиком в 7-м отделе Политуправления по разложению войск противника и жил длительное время в одной землянке с этим Сашей, бывшим в ту пору уже полковником. Такая фамильярность какого-то неизвестного генерал-майора с первым секретарем вызвала возмущение присутствовавших на приеме командующего и начальника штаба группы войск. По прибытии в Вюнсдорф Романовский получил строгое внушение по поводу своей «бестактной навязчивости» В. Ульбрихту, фактически выразившейся лишь в том, что он ответил на его простые человеческие чувства. Что это было? Зависть, недомыслие или и то, и другое вместе? А ведь при иной оценке этой связи ее можно было использовать в нужном для нас направлении. По службе мне приходилось неоднократно встречаться с министром внутренних дел ГДР Карлом Мароном. Этот симпатичный человек, старый коммунист, в прошлом простой рабочий, охотно принимал меня и существенно помогал нам. Когда о своих контактах с ним я доложил начальнику штаба группы генерал-лейтенанту Сидельникову, тот пришел в ужас и категорически запретил встречаться с Мароном. Отношения с немецкими официальными лицами должны были строиться нами по нашей схеме только «на уровне» равного с равным, не нарушая установленной у нас иерархии. С Мароном мог встречаться наш министр или, в крайнем случае, главком.
Эту далекую от ленинских норм практику контактов только с равными по должности с нашей помощью легко усваивали некоторые немецкие руководители, не прошедшие солидной партийной школы и выдвинутые на высокие посты волею случая или благодаря личным связям с кем-либо из власть имущих. Такие деятели быстро осваивали роль чиновников, оторвавшихся от народа, и у них в приемных зачастую должны были сидеть в ожидании аудиенции уже и советские должностные лица, принимавшие в свое время деятельнейшее участие в их выдвижении.
Некоторые из вновь испеченных государственных деятелей ГДР в ту пору еще не в полной мере представляли себе, что их деятельность и порядок в стране в значительной мере, если не полностью, зависят от наличия в ней наших войск. Уже тогда часть из молодых руководителей считала совершенно серьезно, что ГДР вполне созрела для самостоятельного существования. От официальных лиц все чаще можно было слышать, что, например, миссии западных армий в ГДР оскорбляют национальное достоинство граждан первого в мире социалистического немецкого государства и их необходимо упразднить. Миссии в восточной и западных зонах Германии существовали по специальному соглашению, и их сохранение было нам выгодно, т.к. обеспечивало возможность пребывания наших офицеров в трех зонах ФРГ, в то время как западные армии имели возможность при всех условиях пересекать почти всю ГДР по двум магистралям, ведущим в Западный Берлин. Доказывать немцам ГДР о выгодности сохранения на паритетных началах этих миссий приходилось главкому маршалу М.В.Захарову, причем непосредственно тогдашнему министру обороны ГДР генерал-полковнику Вилли Штофу и В.Ульбрихту.
Некоторые из деятелей ГДР договаривались до того, что прозрачно намекали о целесообразности вывода советских войск из Германии, утверждая, что они мешают строительству социализма, завоевания которого немцы в силах защитить сами. При этом забывалась опасность поглощения ГДР мощным империалистическим государством ФРГ, к которой втайне тяготели многие жители молодого социалистического государства. Оперативно проведя, не без нашего участия, ряд социальных преобразований, присущих действительно социалистическому государству, немцы ГДР забыли или сделали вид, что забыли об ответственности за недавно прошедшую мировую катастрофу, произошедшую и по их вине. Они стали «равными среди равных» в социалистическом лагере и небезуспешно стали требовать от жертв бывшей немецкой агрессии экономической помощи, которая дала бы им возможность успешно представлять социализм на фронте экономической борьбы с Западом.
В результате жизненный уровень жителей ГДР скоро стал значительно выше, чем в других социалистических странах, включая и СССР. Под влиянием пагубной политики возрождения немецкого империализма, проводимой западными державами после Второй мировой войны так же, как и после Первой, в результате многочисленных займов, предоставленных западными державами ФРГ, роста милитаризма произошло так называемое «западное чудо». Немецкая экономика резко пошла в гору. Жизненный уровень в ФРГ стал выше, чем во многих западных странах-победительницах. В соревновании «кто больше даст немцам», проводимом двумя лагерями — капиталистическим и социалистическим, выиграли в конечном счете граждане двух немецких государств по обе стороны границы. При этом как в ФРГ, так и в ГДР чувства признательности к своим «благодетелям» за то, что чудовищные злодеяния, совершенные немцами в прошедшей войне, были быстро забыты, и на востоке и на западе не ощущались. Наоборот, чем сильнее и независимее в экономическом отношении становились немцы, как на востоке, так и на западе, тем сильнее в них возрождался дух реваншизма. При этом мы не должны были обольщаться, что его не было в ГДР. Он там существовал в скрытом состоянии, приглушенном системой государственных институтов: СЕПГ, Союзом свободной немецкой молодежи, профсоюзами, состоящими под контролем партии, армии, полиции, органов пропаганды и т.д. Для окончательного выветривания этого духа должно было пройти время нескольких поколений.
Что касается моей основной работы в ГСВГ, то подробно говорить о ней еще не пришло время. Могу лишь сказать, что в те годы уже перед нами не стояла, как в Австрии, проблема начинать с нуля создание агентурной сети. Да и методы уже были отработаны.
Более того, в Германии имелись немалые возможности для разведывательной деятельности в западных зонах, благодаря наличию здесь советских военных миссий. Массовая миграция немцев из ГДР в ФРГ, стабильный, хотя и скромный, поток людей из ФРГ в ГДР тоже значительно облегчали работу связников и маршрутников. Более масштабно удалось наладить опробованную в Австрии методику вывоза макулатуры (черновиков и бумажных отходов) из американских штабов. Естественно, «для переработки в Западном Берлине».
