Как явствует из подтекста писаний Бегина, он все это прекрасно понимал. Во всяком случае роль, отведенную ему, он играл очень охотно, откровенно рассчитывая приобрести себе политический капитал в роли «героя борьбы за освобождение родины».

В годы, непосредственно предшествующие созданию Израиля, Бегину было наплевать на то, что его именуют «террористом». Он рвался к власти и рассчитывал, что его штурмовики и репутация «сильного человека» дадут возможность добиться ее. Тщеславие и жажда власти были присущи ему еще с тех пор, когда он был «командором» бетаровцев в Польше.

Однако более тертые сионистские политиканы видели и эти черты характера Бегина. Его и его штурмовиков использовали против англичан, для запугивания арабского населения, но при этом держали ухо востро.

В мае 1948 года, когда только что было провозглашено создание государства Израиль, агенты Бегина привели ему пароход «Алталена», на котором находилось девятьсот отборных штурмовиков и груз оружия и боеприпасов. Всего этого, по словам самого же Бегина, хватило бы, чтобы оснастить до десяти батальонов. Сделано это было вопреки запрещению ООН в отношении поставок оружия в Израиль, на которое первое израильское правительство дало свое принципиальное согласие. Но именно по этому поводу Бегин и заявил цинично, что в определенных обстоятельствах о принципах не может идти и речи.

В книге «Револьт» он пишет, что оружие и девятьсот молодчиков должны были сыграть решающую роль в начавшейся уже тогда первой арабо-израильской войне. Но судя по тому, как реагировало на прибытие «Алталень» правительство Давида Бен-Гуриона, у Бегина были и свои планы в отношении груза и ударников, прибывших этом судне. По тому, как он усиленно подчеркивает «Револьте», что он во что бы то ни стало хотел избежать в Израиле гражданской войны, можно прийти к выводу, что речь шла о подготовке к захвату власти им самим и на «Алталену» возлагались немалые надежды.

Во всяком случае, «Алталена» была по приказу Гуриона расстреляна и потоплена с частью груза, а Бегин и его люди, пытавшиеся «обеспечить» ее разгрузку, oкpужены, обстреляны и разоружены верными Бен-Гуриону подразделениями «Хаганы», причем сам Бегин был временно им задержан.

Этого Бегин не может простить Бен-Гуриону даже после его смерти. Однако если об истории с «Алталеной» Бегин пишет и вспоминает много и охотно, не перестав возмущаться «непатриотичным» поведением Бен-Гуриона, то событиям в арабской деревне Дейр-Ясин, произошедшим 10 апреля 1948 года — за месяц с лишним до потопления «Алталены», он уделяет в «Револьте» всего несколько увертливых абзацев. А между тем эти события заставили содрогнуться весь мир, и Бегин имеет к ним самое прямое отношение.

Один из отрядов «Иргун цвей леуми» окружил на рассвете 10 апреля 1948 года небольшую арабскую деревушку, расположенную чуть западнее Иерусалима. Эта деревня была известна тем, что ее жители поддерживали хорошие отношения с жителями соседних еврейских поселков и не принимали никакого участия в арабо-еврейеких столкновениях.

Молодчики из «Иргуна» прекрасно знали, что среди четырехсот жителей Дейр-Ясина не было ни одного вооруженного человека. Однако жителям через громкоговорители было приказано сдать оружие и в течение пятнадцати минут покинуть свои дома. Чуть больше сотни человек успело выполнить этот приказ — то есть выйти из своих домов. Остальные испуганно попрятались.

И тут бандиты принялись истреблять оставшихся, хладнокровно, методично, обходя дом за домом, убивая всех подряд, в том числе стариков, женщин и детей…

Жак де Ренье, французский сотрудник Международного Красного Креста, сумевший прибыть на место этого преступления на следующий день, рассказывает о том, что он увидел:

«Банда была одета в форму со шлемами. Все они были молоды, некоторые даже несовершеннолетние, мужчины и женщины, вооруженные до зубов: револьверы, пулеметы, ручные гранаты, в руках большие тесаки, большинство которых все еще были в пятнах крови. Красивая юная девица с глазами уголовницы показала мне свой тесак, с которого еще стекала кровь. Она продемонстрировала его мне с гордостью. Это была „команда по очистке“, и было очевидно, что она выполняла свою задачу очень старательно. (Главарь банды заявил Жаку де Ренье, что в Дейр-Ясине он проводит „операцию по очистке“.)

Я попытался войти в один из домов. Дюжина солдат окружила меня и навела на меня автоматы. Их офицер приказал мне не двигаться. Мертвые, если таковые имеются, будут ко мне принесены, сказал он. И тут меня охватила ярость такой силы, какой я не испытывал никогда во всей моей жизни! Я сказал этим преступникам все, что о них думаю, угрожая им всеми карами, которые только мог себе вообразить, оттолкнул их и вошел в дом.

В первой комнате было темно, все разгромлено, но никого не было. Во второй под обломками мебели и домашней утвари я тташел несколько остывших трупов. Здесь „очистка“ производилась с помощью пулеметов и гранат. Завершилась она с помощью ножей — это было видно каждому. То же самое было и в следующей комнате, но когда я собрался было уходить, я услышал что-то вроде вздоха. Я принялся искать повсюду, переворачивая трупы, и вдруг обнаружил маленькую ножку, еще теплую. Это была маленькая девочка лет десяти, изуродованная взрывом гранаты, но еще живая. Я хотел вынести ее, но офицер загородил мне дверь. Я оттолкнул его и вышел со своей драгоценной ношей… „Скорая помощь“ (де Ренье приехал на этой машине) немедленно умчалась с приказом вернуться как можно скорее.

Поскольку банда не осмеливалась прямо напасть на меня, я мог продолжать свою работу. Я приказал, чтобы трупы из этого дома были погружены в кузов грузовика, и стал обходить дом за домом. Повсюду было все то же ужасающее зрелище. Я обнаружил в живых еще только двоих — обе женщины, одна из них — древняя старушка, прятавшаяся последние 24 часа в куче хвороста.

В деревне было четыреста жителей. Около пятидесяти из них бежали и остались в живых. Остальные были преднамеренно и хладнокровно зарезаны, что я сам лично и свидетельствую. Банда была прекрасно дисциплинирована и действовала только по приказам».

По уточненным данным, в Дейр-Ясине было вырезано более 24 арабов — мужчин, женщин, стариков и детей. «Раненых арабов нет!» — заявил главарь банды Жаку де Ренье. После того как де Ренье побывал в Дейр-Ясине, его навестили в Иерусалиме два «корректных джентльмена» и потребовали, чтобы он молчал, если ему дорога его жизнь. Отрывок, приведенный выше, взят из книги «От убежища до завоевания», изданной Бейрутским институтом палестинских исследований.

Бегин в своей книге «Револьт» называет резню в Дейр-Ясине «важной наступательной операцией», которая проводилась по согласованию с командованием «Хаганы». При этом он цинично заявляет, что «воспитание, полученное нашими парнями в годы восстания, основано на соблюдении традиционных законов войны». Он нагло лжет, говоря, что его бандитам «приходилось сражаться за каждый дом и, чтобы подавить врага, они использовали большое количество гранат».

«Оправдавшись» таким образом, Бегин похваляется что «легенда о еврейских зверствах» помогла сионистам очистить «Еретц Израэл» (древний Израиль) от сотен тысяч арабов. Действительно, сионистская пропаганд прямо заявляла арабам, что, если они не покинут poдные города и деревни, их ждет судьба жителей Дейр-Ясина. И палачи Дейр-Ясина оправдываются сегодня сионистами, как и все другие кровавые преступления против арабского народа Палестины.

Но в те дни сионистские правители Израиля пытаются лицемерно отмежевываться от Бегина и его погромщиков. Сам Бегин обвиняет их в «Револьте» в лицемерии! Еврейское агентство нашло даже нужным выступить с «извинениями». И опять двойная игра! С одной стороны, лицемерные «охи» и «ахи», «извинения», а с другой — расписывание в мельчайших деталях ужасов Дейр-Ясина (под видом сожаления в расчете на то, чтобы запугать арабов). Результат — бегство 700 тысяч охваченных ужасом палестинцев: сионисты врывались в их деревни и, как в Дейр-Ясине, давали им четверть часа, чтобы бежать из родных краев, иначе…