«Кризис еще не закончился; проблема все еще не решена», — убеждал Канарис. Но генералы уже сомневались в том, что эта проблема когда-нибудь решится. Браухич больше и слышать не хотел о перевороте. Раболепный Кейтель вообще ничего не знал об этом. Гальдер заявил генералу фон Вицлебену, самому ярому заговорщику, что он не будет нести ответственность за военные действия против Гитлера, если мистер Чемберлен пойдет на соглашение с Гитлером и мирное разрешение чехословацкого спора. Разочарованный Клейст вернулся в свое поместье в Померании, думая, что им никогда не избавиться от гитлеровского господства. Его родственник — генерал фон Клейст — философски заметил: «Может быть, Гитлер и свинья, но этой свинье здорово везет».
Вскоре Невилл Чемберлен посетил Гитлера в Берхтесгадене и выработал проект разрешения судетской проблемы для утверждения его английским кабинетом министров и для предъявления затем президенту Бенешу. После этого Риббентроп начал оказывать сильный нажим на венгров.
«Разве вам не ясно, что вы опоздаете, если не предъявите сейчас свои требования!» — говорил он в Будапеште.
К тому времени, когда Чемберлен приехал в Бад-Годесберг с проектом решения, одобренным английским кабинетом министров и правительством Франции, Гитлер пребывал в плохом настроении и вряд ли собирался быть с ним вежливым.
«Очень сожалею, но я не вижу теперь в нем никакой пользы», — высказался Гитлер о плане Чемберлена[35].
Хитроумные сети, которыми Канарис в свое время опутал венгров, были разорваны. Венгры и поляки сделали Гитлера своим посредником в предъявлении требований Чехословакии.
По долине Рейна, мимо гостиницы «Петерсберг», где Чемберлен и его делегация находились в течение двух сентябрьских дней, приходили немецкие железнодорожные эшелоны с войсками, с зенитными орудиями и пулеметами, установленными на платформах в голове и хвосте каждого эшелона. По другую сторону Рейна, в гостинице «Дрезден», Гитлер диктовал грубый ответ на письмо Чемберлена от 23 сентября, в котором английский премьер спрашивал, будет ли немецкий канцлер придерживаться своих прежних намерений в отношении мирного урегулирования чехословацкого вопроса. Это письмо было отправлено через переводчика Шмидта. Спустя несколько часов Гитлер заметил начальнику штаба штурмовиков Виктору Лютце:
«Я знаю мистера Чемберлена. Он сдастся. Если он не пришлет мне ультиматума к шести часам, то мы выиграли это дело и он ничего не добьется». (Эти слова я услышал в то время от других лиц, но нигде не встречал их зафиксированными на бумаге.) Гитлер посмотрел на свои часы. Было 4 часа дня 23 сентября 1938 года.
Гораций Вильсон и Невилл Гендерсон переправились на пароме через Рейн в 5 часов 40 минут дня. Они подготовили второе совещание в 10 часов 30 минут вечера, на котором рассматривались предложения по расчленению Чехословакии. Чемберлен согласился ознакомить с этими предложениями президента Бенеша, но заявил, что не будет рекомендовать ему принять их. На этом совещание закончилось, и английская делегация вернулась в Лондон.
Во время совещания служба Геринга перехватывала телефонные разговоры англичан с Лондоном, Парижем и Прагой, и их содержание еще больше ободряло Гитлера. 26 сентября в Берлинском спортивном зале Гитлер произнес напыщенную речь. В этот вечер английское министерство иностранных дел опубликовало коммюнике, в котором впервые указывалось: «Если, несмотря на все наши усилия, немцы нападут на Чехословакию, Франция будет вынуждена прийти к ней на помощь. Великобритания и Россия, безусловно, выступят на стороне Франции».
Утром следующего дня было объявлено о приведении в боевую готовность флота метрополии, что имело гораздо больший эффект, чем все слова, сказанные ранее. Но Гитлер продолжал неистовствовать, пока телефонный звонок от итальянского посла синьора Аттолико, говорившего от имени Муссолини, не открыл путь к встрече в Мюнхене. Муссолини, как доложили Гитлеру, мог бы выступить в качестве посредника в данном споре, но к войне он не был готов.
Какова же была позиция генерала Франко по чехословацкому вопросу? Едва ли можно что-либо найти об этом в первых документах по чехословацкому вопросу. Но вот что показывают немецкие документы о гражданской войне в Испании, опубликованные в 1950 году. Министр иностранных дел Испании граф Хордана признался немецкому послу 28 сентября 1938 года, будто Франко заверил Англию и Францию о сохранении Испанией нейтралитета в случае конфликта. Более того, Гитлер и Риббентроп были неприятно поражены сообщением о требовании Франко интернировать находившийся в Испании немецкий авиационный легион «Кондор».
Эти последние события говорили об успехах Канариса. Именно он советовал англичанам предпринять решительные действия, тем боле что Клейст передал ему намек Ванситарта о приведении флота в боевую готовность в районе Средиземного моря. Мне кажется, что близкая дружба Канариса с Франко и Хордана в этот момент оказала влияние на их отношение к сложившейся обстановке. В своих объяснениях немецкому министру иностранных дел Германии они жаловались, что их официально не информировали о таком критическом развитии немецкой политики. Но я не думаю, что Канарис информировал Франко в меньшей степени, чем Хорти. Несомненно, он советовал Франко проявлять в этом деле осторожность.
Адмирал продолжал упорно защищать свои доклады. Он утверждал, что был прав, предполагая, будто Англия может оказаться втянутой в конфликт, хотя она и не подготовлена к войне. Однако многие все еще утверждали, будто Чемберлен намеревается удержать Англию от войны в 1938 году[36].
После окончания Мюнхенской конференции английский парламент собрался для проведения дебатов по ее итогам. И в зале заседаний было сделано неприятное открытие.
Лорд Ллойд Долобран, выступивший с критикой в адрес правительства, с негодованием отверг слова лорда Галифакса, заявившего, будто правительство не знало о характере надвигавшегося кризиса.
«Я сожалею, что мой благородный друг, министр иностранных дел лорд Галифакс, не на своем месте в данный момент, — сказал лорд Ллойд Долобран, — но он помнит, что я информировал его о немецком плане, осуществленном в эти дни, в начале августа. Он прекрасно знает, откуда все это нам стало известно. Ему также известен совет, поступивший из этого источника, о немедленном объявлении нашей солидарности с Францией и Россией».
Канариса могло бы обеспокоить опубликование этих слов, но он уже был начеку, и признание Ллойда не нанесло ему особенного вреда. Адмирал был мастером интриг и постарался отнести эту осведомленность Ллойда на счет своих старых врагов из английской секретной службы.
Еще не успели просохнуть чернила, которыми было подписано Мюнхенское соглашение, как Риббентроп предпринял новый зловещий шаг. 5 октября он показал Гитлеру донесение из Лондона о том, что 26 сентября Россия заявила Англии и Франции о нежелании посылать свои вооруженные силы для участия в европейской войне[37]. Вскоре через одного сотрудника Канариса я узнал, что Гитлер пришел в ярость и кричал, что его окружают трусы и некомпетентные люди и что если бы он получил такое донесение вовремя, то никогда не пригласил бы Чемберлена в Мюнхен, и что теперь немцы были бы уже на Балканах.
21 октября, через одиннадцать дней после того как Мюнхенское соглашение вступило в силу, Гитлер приказал Кейтелю составить секретный план, в котором бы предусматривалось использование войск для внезапных нападений с воздуха и для оккупации Мемеля, а также оставшейся части Чехословакии.
Адмирал Канарис временно отошел от высокой политики, выжидая, пока уляжется «пыль». После Мюнхенской конференции невозможно было предпринимать какие-либо определенные действия. Кроме того, у адмирала накопилось много работы по организации разведывательной службы на случай войны. К тому же он был человеком, который иногда мог в течение нескольких месяцев возлагать всю важную работу на своих заместителей и заниматься мелкими делами.
