В начале нашей беседы почти слово в слово повторялся мой разговор с Итиро Ёкояма, а потом мы перешли к истории и русско-японской войне, которая по-иному освещает наши отношения.

— Давайте обратимся к 1904 году, — сказал я, — я уверен, вам известно, что в это время США испытывали к Японии самые дружеские чувства.

— Да, — подтвердил Миура, — это верно.

— Интересно, знаете ли вы, что эти чувства однажды спасли Японию от очень серьезного затруднения, более того, от значительных материальных потерь.

— О, это удивительно! — воскликнул Миура. — Каким образом?

— Так вот, — ответил я, — когда русско-японская война приняла широкий размах, президент Теодор Рузвельт понял, что Япония недооценила связанный с ней риск, рассчитывая, что она продлится всего несколько месяцев. А так как Япония не подготовилась к затяжной кампании, то не могла продолжать боевые действия дальше, несмотря на блестящие успехи в войне.

Все присутствующие слушали с исключительным вниманием.

— Ваши военные советники сами поняли, что война для Японии достигла критической точки. Продолжайся она еще три — четыре месяца, Япония израсходовала бы свои ресурсы и погибла. Полковник Мацумото, — повернулся я к военному атташе, — вы, конечно, помните обстановку? Верно ли я ее обрисовал?

— Совершенно верно, — категорически подтвердил полковник.

Всем присутствующим стало ясно, что я оказался в выигрыше. Хотя такое мнение о ходе русско-японской войны было у нас общепринятым, здесь мне впервые удалось получить от японца, причем человека военного, подтверждение правильности моего мнения по этому вопросу. Только тот, кто близко знает японцев, может оценить, что означало такое признание в присутствии группы японцев,

Я воспользовался возможностью, которая открылась мне теперь:

— Как вам известно, президент Рузвельт вмешался и предложил свои услуги с тем, чтобы добиться заключения мира. Предложение, предварительно одобренное определенными японскими кругами, было охотно принято обеими сторонами. Затем начались переговоры в Портсмуте, и, наконец, состоялось подписание мирного договора: Япония запросила с России контрибуцию в два миллиарда иен. Президент отлично знал мотивы Японии, приведшие к войне. И, зная военное положение Японии в этот конкретный период конфликта, он не признал ее права на контрибуцию. Что же случилось потом? Вместо благодарности американскому президенту за вмешательство, вся Япония, настраиваемая злобной кампанией в прессе, повернулась против Соединенных Штатов. Слухам, распространяемым в вашей стране, поверил весь народ. И против Соединенных Штатов было искусственно возбуждено негодование. Заметьте, что оно являлось односторонним. Несмотря на всю грязь, вылитую на нас, мы продолжали питать к Японии самые дружеские чувства. Хотя вы и поняли, что эти искусственно созданные враждебные отношения не могли привести к добру, вы разрешили им развиваться в течение всех этих лет. Вот вам и причина настоящих натянутых отношений между Японией и Соединенными Штатами во всех неопровержимых подробностях.

Я чувствовал, что все согласны со мной, хотя и не выражают этого. Я видел по лицам, что, приведя свой исторический пример, произвел глубокое впечатление; я подкрепил его другими примерами из совсем недавней истории, когда в конце концов дошел до «Закона об иммиграции», по которому японским переселенцам не разрешался въезд в США и который привел к еще одной антиамериканской кампании в Японии.

— Вы знаете так же хорошо, как и я, — продолжал я, — что этот закон был вызван чисто экономическими, а не расистскими соображениями. Основная вина лежит на японском правительстве, которое разрешило тысячам японцев эмигрировать, но забыло сообщить им, что как иммигрантам им придется сообразоваться с условиями жизни людей, среди которых они собираются осесть. Когда японские иммигранты прибыли в Соединенные Штаты, они проявили полное пренебрежение к нашему образу жизни и поступали так, будто находились у себя на родине. Они работали по шестнадцать часов в сутки и вскоре стали продавать товары дешевле, чем наши фермеры, с которыми японцы конкурировали. Это не могло не привести к столкновению интересов.

— Эта точка зрения очень интересна, — прервал меня Миура, — продолжайте, пожалуйста!

— Я хотел бы задать вам вопрос, господин Миура. Как решают в Японии подобные экономические вопросы?

— Право, я не думаю, что в Японии может возникнуть такое положение, — ответил Миура.

— И все-таки оно существует и в Японии, — сказал я. — Однажды я возвращался из Китая в Японию. Когда мы подошли к пирсу, все пассажиры выстроились на палубе, китайцы были отделены от них. После тщательной проверки всех паспортов с китайцами начала работать еще одна группа чиновников, я очень внимательно следил за всем происходящим. Сначала они спрашивали каждого китайца, есть ли у него сотня иен. Это условие было известно заранее, и потому у всех была такая сумма. Затем чиновники повторили обход строя китайцев и спросили каждого, зачем он приехал в Японию. Китаец, ответивший, что приехал в Японию заняться деятельностью, которая японцам казалась невыгодной с точки зрения конкуренции с китайцами, получал приказание перейти на другую сторону палубы. Когда опрос был закончен, на другой стороне палубы из ста китайцев очутилось восемьдесят пять. Затем с каждого из этой группы взяли по пятнадцать иен, после чего чиновник сказал: «Следуйте за мной!», причем не обычным вежливым тоном образованного японца. Китайцы пошли за ним. Я наблюдал эту сцену и видел, как они гуськом шли к кораблю, пришвартовавшемуся у другого края пирса... Через пятнадцать минут они очутились на борту этого корабля. Корабль отправлялся в Китай, чтобы увезти вероятных конкурентов туда, откуда они прибыли. Мы же, в противоположность вам, никогда не прибегали к мучительной и негуманной форме запрещения въезда в страну.

На лицах японских гостей блуждали глуповатые улыбки, японцы поглядывали друг на друга. Но напряжение внезапно смягчилось, когда Миура подошел ко мне и дружески положил руку на мое плечо.

— Вам следовало быть дипломатом, Захариас-сан, — сказал он.

Его слова вызвали общий смех среди гостей, которые чрезвычайно внимательно прослушали мою небольшую лекцию. «Обсуждение» закончилось. Ясный и честный разговор должен был иметь далеко идущие последствия. Он предназначался для передачи начальству гостеприимных хозяев в Соединенных Штатах и в Японии. К тому времени Япония уже далеко продвинулась по дороге агрессии, но еще существовала надежда, что ее можно остановить.

Тесное сотрудничество в области шпионажа между Германией, Италией и Японией было одним из звеньев далеко идущего союза трех агрессивных государств, которые оказались в руках беспринципных военных авантюристов.

«Могущественные гангстеры, — как называл их президент Рузвельт, — объединились, чтобы поработить все человечество». Участники этой международной бандитской шайки напоминали правителей худших дней средневековья, когда война являлась главным средством разрешения споров, а мир считался совершенно неприемлемым. С точки зрения здравого смысла союз Германии, Италии и Японии казался совершенно неестественным. Мудрый и благоразумный народ Италии, внесший огромный вклад в историю цивилизации, не испытывал по отношению к немцам ничего, кроме презрения. В то же время немцы насмехались над итальянцами, считая их трусами, приспособленцами и декадентами. Японцы смотрели на немцев с определенным восхищением, но с некоторой долей подозрительности, усиливаемой старыми и новыми обидами. Немцы же помнили, что именно кайзер в свое время придумал ставшее крылатым выражение «желтая опасность».

И несмотря на многолетнюю вражду и подозрительность, три государства объединились для общей цели — завоевания мира и раздела между собой господства над человечеством. В их союзе было бесчисленное количество противоречий и противоположностей, которые выходили за пределы простой антипатии друг к другу этих так называемых стран оси. Нацисты, например, защищали расовый принцип чистого аризма, но в то же время готовились к войне против других «арийских» государств в союзе с «неарийской» Японией. Японцы провозгласили лозунг «Азия для азиатов», но одновременно стремились разделить контроль над азиатским материком, по крайней мере на время, с продвигающимися с запада немцами, которые планировали встретить японскую лавину где-то на территории Индии. Обстановка в Европе была чревата войной; начало ее отсрочила Мюнхенская конференция, которая, однако, не смогла предупредить войну полностью[140]. Несколько весьма многозначительных событий показали специалистам разведки, что Германия склонна начать войну во что бы то ни стало, но войну по возможности легкую и короткую с целью испытать свою быстрорастущую военную машину.