«Если бы только правительство верило настоящим ученым, а не таким людям, как фон Арденне и Шуман!» — жаловались они нам впоследствии в миссии Алсос.

Эти физики удивлялись и завидовали тому, что американские ученые имели возможность работать в тесном общении с армией Соединенных Штатов. Один знакомый мне еще с довоенного времени немецкий коллега воскликнул, когда я вошел в занятую нами его лабораторию:

«Хэлло, Гоудсмит! Я поражен, видя вас здесь, на фронте, вместе с вашими войсками! Если бы только мы, немцы, располагали таким доверием армии и таким влиянием, то… вряд ли вы были бы здесь сейчас!»

Оторванные от армии и промышленности и возглавляемые некомпетентными нацистами вроде Эзау, университетские ученые не смогли добиться серьезного успеха в решении урановой проблемы. Настоящие физики не доверяли Эзау. Они справедливо возмущались тем, что он, незнакомый с этой областью науки, стремился решать вопросы единолично. Он скорее мешал урановой проблеме, чем руководил ею. Некоторое представление о его «компетентности» можно получить из того факта, что в докладах о ходе научных работ он ставил на первое место результаты, полученные именно в его лаборатории Бюро стандартов и не имевшие ничего общего с урановыми исследованиями.

Действительным мозгом уранового проекта был Вернер Гейзенберг, на мировоззрение которого оказывали очень большое влияние его крайний национализм и фанатическая вера в значение его собственной миссии для Германии. Ему делалось много предложений занять первоклассные места в университетах Соединенных Штатов, но он неизменно отклонял их, мотивируя это всегда одним и тем же: «Германия нуждается во мне». Он был убежден в крахе нацистского могущества и считал, что тогда он более чем когда-либо будет нужен для спасения германской науки и для ее грядущего прогресса.

Как уже упоминалось, Гейзенбергу удалось убедить нацистов в том, что новейшая физика нужна для Германии и особенно для ее военных усилий. Это было большой победой, в результате которой несколько уменьшились политические помехи, однако некомпетентные лица, назначенные по политическим сооб — ражениям профессорами в университеты, продолжали оставаться на своих постах и руководить работами. Видимо, Гейзенберг отнюдь не убедил нацистское правительство, так как еще в ноябре 1944 года гестапо сделало запрос профессору фон Вейцзекеру, чтобы он, как выдающийся ученик Гейзенберга, изложил свои соображения относительно роли и значения немецкой физики и теоретической физики в частности в военных усилиях Германии.

Конечно, Гейзенберг оставался вдохновителем и душой уранового проекта Германии. Направления исследований целиком определялись им; его слово было законом. Но принципы «вождизма» непригодны для научных разработок, которые носят присущий им характер коллективизма. Прогресс в научных исследованиях зависит от развития критики, вбирает в себя опыт многих умов и учитывает различные точки зрения. Если бы Гейзенберг меньше смотрел на себя, как на лидера, а его коллеги своим отношением не поддерживали бы в нем это мнение, а относились бы к нему, как к товарищу по работе, то немецкий урановый проект продвинулся бы значительно дальше.

К началу 1942 года немецкие ученые начали понимать, что проект требует расширения масштабов. Первое, что надо было сделать, — это привлечь внимание высокопоставленных правительственных должностных лиц. Для этого ученые в феврале 1942 года решили провести научное совещание. В наших донесениях об этом совещании упоминается как о «дебюте» уранового проекта.

Совещание организовывалось совместно министром просвещения и начальником Управления вооружений. Пригласительные билеты с грифом «секретно» были разосланы высшим военным, военно — морским и правительственным деятелям — Гиммлеру и Шпееру, начальнику штаба генералу Кейтелю, главнокомандующему военно — морскими силами адмиралу Редеру, рейхсмаршалу Герингу, нацистскому партийному боссу Борману и другим.

В пригласительном билете говорилось: «Будет обсужден ряд важных исследований в области ядерной физики, выполненных секретным порядком вследствие их большой важности для обороны нашей страны».

Предмет обсуждения и имена докладчиков были весьма интересны для собрания ученых, но неспециалистам все это могло показаться скучным и, конечно, непонятным.

Перечень лекций «дебюта» германского уранового проекта.

Совещание началось с доклада профессора Шумана «Ядерная физика как оружие» и закончилось докладом Абрахама Эзау «Расширение масштабов работ в области ядерной физики», в котором ставился вопрос о необходимости более серьезного внимания правительства и участия промышленности. Конечно, оба эти доклада были доступны пониманию армейских и флотских офицеров. Но, кроме этих докладов, было сделано еще шесть первоклассных докладов, авторы которых— Ган, Гейзенберг, Боте, Гейгер, Клузиус и Гартек — были лучшими специалистами, каждый в своей области.

Ученые хотели сделать все «как следует» и, помимо всего прочего, обещали накормить своих гостей тоже «как следует». Так как это совещание было научным, то они пришли к выводу, что на гостей произведет большее впечатление трапеза, поданная, если можно так выразиться, под «научным» соусом. В соответствии с этим меню было озаглавлено «Versuchsessen», что, вероятно, лучше всего перевести как «экспериментальный обед». Он состоял из предварительно замороженных и обогащенных витаминами различных кушаний, печеных или зажаренных на синтетических жирах. Все детали этого пиршества со всей ясностью были изложены в меню.

Доклады сулили довольно нудный день, трапеза могла спугнуть кого угодно, кроме разве ученых. Неудивительно, что крупные персоны так и не появились. Вместо этого они прислали любезные письма с просьбами об извинении. «Вы, конечно, понимаете, — писал генерал Кейтель, — что я слишком занят в данный момент, и поэтому вынужден отказаться. Я позабочусь, чтобы меня информировали о результатах, и желаю успеха вашему совещанию». Гиммлер сообщил, что его, к сожалению, в день совещания не будет в городе. Адмирал Редер сокрушался, что не имеет возможности присутствовать лично, но обещал прислать представителя. Короче говоря, дебют оказался «пшиком». Для усиления внимания к урановому проекту он не дал ничего.

Меню «экспериментальной трапезы»

Война для Германии оказалась не такой уж победоносной, как надеялись нацисты. Поэтому в июне 1942 года Государственный совет по исследованиям из ведения Министерства просвещения был передан в непосредственное подчинение Герингу. Через полгода группа Управления вооружений вместе с ее главным экспериментатором Дибнером, всем оборудованием и материалами была также передана геринговской организации.

В целом эти перемены оказали благоприятное воздействие на развитие немецкого уранового проекта, так как означали какую‑то унификацию, а соперничавшие до сих группы должны были теперь работать совместно. Кроме того, во главе всех этих исследований, пусть номинально, был Геринг, а это уже большая поддержка для ученых. Блестящие успехи военно — воздушных сил в области исследовательской работы, опекавшейся Герингом, рассматривались как доброе предзнаменование. Но Ментцель все еше оставался на посту административного руководителя Государственного совета по исследованиям, а Эзау продолжал командовать физикой, в том числе и ядерной. И оба они отнюдь не стали более компетентными в этих делах от того, что перешли в ведение Геринга. Эзау же питал прямо‑таки неприязнь к физикам — ядерщикам.

Отказ начальника штаба Кейгеля от посещения совещания.