Когда я приехал в Сингапур, американцы уже знали, что прибыл сотрудник советской спецслужбы.

— Почему так?

— Все из-за того же Карибского кризиса. Тогда мне открыто пришлось контактировать с офицерами ЦРУ.

А здесь, в Сингапуре, вскоре после моего приезда, на меня вышел секретарь посольства США. И мы с ним три года дружили. Он тоже разведчик. Работал, в основном, по нашим студентам, которые обучались в местном университете, да и по всей советской колонии. Моя задача была — как можно больше знать и предотвращать вербовку кого-либо из работников посольства.

— Вы могли бы рассказать о случае предотвращения вербовки?

— Об одном, пожалуй, смогу. Нам пришлось тогда срочно отправить в Союз одного студента, которого мой друг-американец очень сильно уж обрабатывал. Даже скандал из-за этого получился. Я-то не знал, кто этот студент, а посол знал… И когда я предложил послу срочно отправить его в Союз, посол говорит: «Ну, вот и отправляй!» Говорю: «Я не могу сам решать такие вопросы. Я вам докладываю ситуацию, а решение принимаете вы». «У тебя, — говорит, — такая же красная книжка, как и у меня». «Да, но книжка, — говорю, — то такая же, да вот голос другой: у меня совещательный, а у вас — решающий». «Ладно, — говорит, — пиши справку».

Отправили мы этого студента, а потом вдруг приезжает к нам спецуправляющий генерал. Закрывает доступ к шифровальной переписке, забирает у шефа всю документацию, ни с кем не разговаривает. Начал опрашивать людей в посольстве. Проанализировав ситуацию, я понял, в чем суть проблему. Тогда говорю шефу: «Вот тебе папочка, в ней — вся документация, там точно речь пойдет об отправленном студенте». И, действительно, во время беседы генерал сразу же спросил шефа: «Почему отправили? Зачем?» А он говорит: «Как зачем? Вот такая вот информация была у нас на него». «Почему вы не информировали Москву?» «Как это не информировали? Вот в этой папке — все документы, подтверждающие наши сообщения». Генерал изучил материалы и сказал: «Все правильно вы сделали». И отдал шефу все его полномочия. Таким вот образом скандал был исчерпан. А был тот студент сыном заведующего отделом ЦК КПСС.

— Еще хотелось бы, чтобы вы рассказали, если это, конечно, возможно, о вашем друге-американце. Как складывались ваши с ним отношения? Кто кого обыгрывал? Не возникало ли каких-либо столкновений?

— Здесь, пожалуй, мало что смогу рассказать. Хотя об одном эпизоде попробую. Я вел дело к его вербовке. Он тоже, судя по всему, поставил цель — завербовать меня. И вот мы играем в эту игру. Приглашаю его в ресторан. Он приезжает. «Что пить будешь» — спрашиваю. «Конечно же, русскую водку». «Ну, смотри, — говорю. И вот он как выпил, так я его едва дотащил к машине. Отвез домой. На следующий день он звонит: «Аркадий, не могу поверить, что ты поступил со мной так благородно».

Обычно такие ситуации использовали как компрометирующие. А я его уложил в машину, отвез домой, передал жене. И он еще лучше стал ко мне относиться. Чувствую: вот-вот он предложит мне работать на ЦРУ. Информирую Москву. Получаю задание: во время вербовки сделать встречное предложение — работать на КГБ.

Встречаемся, общаемся. Мой друг говорит: «Ты знаешь, я могу предположить, что ты являешься сотрудником КГБ». Я говорю: «Джон, с таким же успехом я могу предположить, что ты являешься сотрудником ЦРУ». Хотя и я, и он отлично знали, что так оно и есть. Много нюансов было в этом разговоре. Я их здесь опускаю. Но, когда он предложил мне сотрудничать, я сказал: «А вот наши предлагают тебе работать на нас, через меня». И тут он вдруг сник. «Почему?» — говорит. «Мы о тебе, — говорю, — многое знаем…» Он встал, весь бледный, и ушел молча. И, естественно, он доложил своим, что ему предложили сотрудничество. Через несколько дней его отозвали в Америку. И он несколько лет не появлялся на международной орбите. Наши ж аналитики все время в Москве проводили анализ — кто в какое посольство, кто, где и куда приезжает. То есть они отслеживали движения ЦРУ и его сотрудников. И только через несколько лет там зафиксировали, что мой друг Джон, наконец-то, появился в одном из посольств.

— А были в Сингапуре какие-то неприятные, провальные ситуации?

— Был один случай. Правда, он — скорее комический, чем трагический.

У посла был повар. Кто такой повар посольства? Он никуда не ходит, готовит еду, и, в общем-то, ничего серьезного о работе посольства не знает. Какое влияние он может оказать на любую ситуацию?

Никакого. Но, когда я с ним встречался, а я же всеми интересовался, чтобы в посольстве все было чисто, он все время жаловался мне на грубость посла. Человек он был эмоциональный, на все обижался. Я же все конфликтные ситуации сглаживал. Потом я уехал. И вскоре узнаю, что повар ушел к американцам. Бросил жену и ребенка, взял поварскую книгу и ушел. А потом из Америки… присылал партийные взносы. Через какое-то время он вернулся. Никакого вреда он не принес. Но факт такого ухода был.

— Аркадий Николаевич, как я узнал от ваших коллег, после Сингапура у вас была и третья довольно длительная командировка — в Афганистан. Расскажите и о ней.

— Прежде, чем рассказать об этом, мне бы хотелось отметить вот что. Я не считаю, что сделал что-то особенное — ни в США, ни в Сингапуре, ни в Афганистане. Это была обычная работа оперативного сотрудника. А самое ценное, что было в сотрудниках спецслужб в наше время — это честность, стремление выполнить свой долг. И мы не задумывались над тем, чтобы побольше получить денег, по восходящей выстроить свою карьеру. Хотя карьерные порывы, конечно же, тоже имели место. Но это касалось только номенклатуры. Тех людей, которые приходили в органы с партии и комсомола. Их сразу же назначали на руководящие должности. И все отрицательное привносилось в нашу систему именно ими.

В Афганистан я попал не просто так. Заместитель председателя КГБ Украины, именно такой выходец из партноменклатуры, решив меня наказать, направил на войну.

— И чем вы перед ним провинились?

— Не понравился я ему. Может быть, потому, что с ним вел себя не так почтительно, как ему хотелось бы.

После Сингапура я работал на подборе кадров в разведку. Находил людей, пересылал их досье в Москву. За два года подобрал больше двадцати человек. А зам. председателя считал, что этого мало, что я болтаюсь, ничего не делаю, и решил, чтобы я отбирал кадры не только в столице, но и в областных управлениях. Это было невозможно физически, ведь, подбор кадров в разведку — процесс трудоемкий. Тем не менее, зам. председателя собирает расширенное партийное бюро с участием всех начальников управлений. Он сидит за столом и барственно так говорит: «Ну, расскажи, как ты там работаешь». Я встал и выпалил: «Вы можете освободить меня от занимаемой должности, вы можете меня уволить, но кто вам позволил разговаривать со мной в таком тоне?» Все были в шоке. Он побагровел, потом встал и извинился. Словом, состоялось бюро и по его завершению зачитали заранее подготовленное решение. В нем говорилось обо мне только отрицательно. Когда зачитали, я встал и сказал: «При такой оценке я завтра же подам рапорт об увольнении». А другой зам. председателя Валентин Иванович Цуркан, он очень хорошо знал, кто и что собой представляет, сразу же, после бюро, говорит мне: «Да не спеши, мы все уладим, я же знаю, что ты делаешь и как ты работаешь». И Валентин Иванович добился, чтобы решение партбюро изменили, а надуманные претензии больше не предъявлялись.

И, как только прошла разнарядка на Афганистан, тот же зам., который выдвигал претензии, высказался за то, чтобы направить меня туда. Направляют меня в Москву. И там, вдруг, спрашивают: «А, может быть, вы поедете в командировку не в Афганистан, а в другую страну?» «Нет, — говорю, — если новая командировка, то только в Афганистан». «Ну, ладно, — сказали мне в Москве, — если в Афганистан, поедешь первым секретарем посольства. Тот заместитель, который выталкивал меня в Афганистан, когда узнал, на какую должность меня направили, чуть не взбесился.