Из бригады генерал-майора Семенова писали, что она «на фронте в районе Кайфына. У нее было несколько удачных дел. Наши получили много благодарностей и денежные награды. Бригада пока действует отдельными полками»[432]. Распыление Чжан Цзучаном русских по всему фронту лишало возможности использовать их успехи, так как китайцы-соседи обычно не поддерживали «ламез», а их удачные атаки, стоившие им немалой крови, обыкновенно оставались бесплодными. В донесениях бригады Семенова есть свидетельства: «В последних боях 26–27 ноября Сводный полк Конной бригады атаковал в конном строю конницу противника, тоже полк. У нас в этой атаке убиты подполковник (войсковой старшина) Чупров[433], майор Нагибин, ротмистр Медвикус и поручики Киц и Урманцев. Ранены поручики Андреев и Черепанов. Еще раньше ранены майор Касаткин и поручик Якимов. Сколько потеряли солдат, пока неизвестно, но потери большие. Из числа раненых 6 солдат находятся в госпитале в Цинанфу. Много убито лошадей. Потеряна связь с другим конным полком бригады полковника Манжетного»[434]. Тот же источник вскоре сообщил: «Полк отыскался – он здорово потрепался и понес потери, но на фронте в данное время дела идут как будто хорошо»[435].

Тихобразов доносил: «Половина бригады во главе с Семеновым – все время в боях. Был 27-го ноября конный бой с конницей Фына. Наш полк уничтожил полк противника, но и сам понес жестокие потери – 6 офицеров убитыми, включая сотника князя Урманова, а также убито 26 всадников и 28 лошадей. Были потери и до этого. При нашей численности такая убыль нас всех скоро сведет на нет. Бои идут пока с переменным успехом»[436].

Семенов после боя 27 ноября обратился к Чжан Цзучану: «Русские войска в Вашей армии три с половиной года несут службу и ни разу не уклонились от исполнения долга». В то же время он сообщил, что их положение близко к катастрофе из-за задолженности по жалованью на девять, а по кормовым деньгам – на пять месяцев. Семенов не мог даже взять кредит на бригаду: «Вопрос с довольствием такой, что скоро нечем будет их кормить»[437]. При этом его бригада продолжала воевать. Через два дня, 30 ноября, было получено новое донесение: «У нас идут жестокие бои с красными. Русские части понесли большие потери»[438]. Из офицеров был убит еще ротмистр Чирков[439].

Через несколько дней противнику удалось переломить ход событий в свою пользу, и 5 декабря с фронта русские доносили, что «военными успехами похвастаться нельзя»[440]. Несмотря на это, 11 декабря 1927 г. русские офицеры отмечали, что «у Тупана будто бы опять сдвиг в сторону симпатий к русским. Это после переживаний в Сучжоуфу»[441]. Это неудивительно, так как русские главным образом и держали тогда фронт. Но свои «симпатии» маршал не подтвердил материально, и русские говорили: «Несмотря на нашу жертвенность, мы материально еле-еле перебиваемся»[442].

Нечаевцы были тогда в подавленном состоянии и из-за того, что их долго не сменяли на фронте. Семенов писал у Императорского канала 17 декабря 1927 г. Меркулову: «1) В настоящее время идет перегруппировка сил. Я получил приказ идти в Цинин. Сводный полк полковника Сараева присоединяется ко мне. Бригада с 8 октября – на фронте и все время в боях. Люди и лошади очень утомились, снаряжение и обмундирование – порвалось. Поэтому я прошу через Вас Тупана разрешить дать бригаде отдых на две или три недели в Цинане. Поправившись, мы принесем больше пользы, тем более что бригада производит перегруппировку и последние дни серьезных боев не было. В противном случае мы еще больше измотаемся и к серьезным боям будем ослаблены. 2) С разрешения Тупана, в деревнях имеются хун-чен-хуи, поэтому мы нигде не можем достать довольствия. Денег они не берут и ничего не дают, а брать силой запрещено Тупаном. В случае этого обязательно будут вооруженные столкновения. Я прошу, чтобы Тупан назначил в бригаду своего представителя, который бы вел переговоры с хун-чен-хуями и доставал нам от них довольствие. Никаких ведь интендантских складов не имеется, и все довольствие приходится добывать от населения»[443].

Семенов не сгущал краски. Хун-чен-хуи соглашались дать что-либо лишь за серебро, самую надежную валюту тогда в Китае. В день на русский полк приходилось тратить 60 долларов серебром, которых у них не было[444].

Из-за отсутствия фуража у русских начали умирать от голода мулы. Сами люди стали страдать из-за нехватки продовольствия и патронов.

Несмотря на это, дисциплина у русских была по-прежнему на высоком уровне, все распоряжения Чжан Цзучана выполнялись безоговорочно[445].

Исполнительность наряду с отсутствием солидарности между русскими начальниками мешала наемникам выступить едино, чтобы попытаться улучшить свое положение[446]. 30 ноября 1927 г. Тихобразов заметил: «Наше общее обнищание заставило всех обратиться к Тупану с требованием изменить условия существования русских в лучшую сторону. Везем это челобитье и посмотрим, что будет. Если все останется по-старому – придется брать котомку на плечи и искать заработка»[447]. Поехали к Чжан Цзучану Меркулов и Чехов[448]. В результате поездки Чехов настроился на увольнение.

Тихобразов пишет 5 декабря, что он пытается найти для себя хоть какое-то место для устройства с меньшим, чем у китайцев, но регулярно выплачиваемым пособием, на которое можно было жить[449].

Генерал-майор Михайлов неожиданно ушел из Русской группы в ноябре, даже не найдя себе нового занятия, и тем самым бросил важную для всех русских наемников работу, поставив их в тяжелое положение[450]. Однако в скором будущем Михайлов смог достойно устроиться на новой полицейской службе.

Все это говорило о том, что русские части находятся на грани краха.

Начало нового года для русских принесло много неожиданностей, отрицательно повлиявших на их службу. С фронта писали 4 января: «У нас – пора всевозможных переформирований и неожиданностей. Здесь полное затишье и противник не проявляет активности. В связи с решительными действиями Чан Кайши против коммунистов у нас говорят, что участие русских в борьбе с ним теряет смысл. Я полагаю, что В. С. Семенов должен что-то предпринять, иначе пропадет идейность борьбы»[451].

Затишье на фронте было связано с тем, что по негласному правилу на Новый год все враждующие стороны прекращали воевать и отдыхали[452]. С Чан Кайши дело было сложнее. В конце 1927 г. он потопил в крови вспыхнувшее против него восстание коммунистов на юге Китая, в том числе в Кантоне, истребив не меньше 5 тысяч человек. Это означало кризис идеологии русских наемников, согласно которой, сражаясь против Чан Кайши, они борются против коммунистов. Понимая это, Чжан Цзучан перебросил русских с фронта Гоминьдана против Фына. Русские офицеры писали: «Что касается дальнейшего нашего участия в борьбе Китая с большевиками, а не в междоусобице, то об этом уже ведутся разговоры. Ведь мы в этом заинтересованы не меньше Харбина»[453]. Михайлов и Шильников писали 20 января об этом: «Да, после изгнания и расправы с большевиками на юге Китая положение сильно изменилось. Нам с разных сторон задают вопросы: «Что же делает Русская группа, неужели она будет стрелять в солдат Чан Кайши? Неужели генерал Шильников будет и сейчас отправлять пополнение против Чан Кайши, уничтожающего большевиков?» Есть и такие, которые говорят, что теперь Русская группа должна перейти к Чан Кайши. Приходится оправдываться, что этим вопросом сейчас занимаемся и что борьба русских идет против поддерживаемого большевиками Фына»[454].