– Ладно, а что это такое?- спросил я, показывая на лист бумаги, написанный по-английски.

– Ах да, это заявление одного бывшего английского офицера разведки, предлагающего нам свои услуги. Он живет в Копенгагене и подал это заявление нашему послу. Мы пока дали задание выяснить его личность и проч. Когда придет ответ, ты увидишь, что нужно делать,- ответил Мельцер.

– Теперь перейдем к Америке,- сказал Мельцер, раскрывая новую папку.- Резидентом в Америке является тов. Чацкий, который официально состоит сотрудником Амторга. Основная наша задача в Америке – это подготовка общественного мнения к признанию СССР. Это задача огромной важности, так как в случае удачного исхода мы бы наплевали на всех. Если бы Америка была с нами, то во внешней политике мы меньше считались бы с Англией и, главное, с Японией на Дальнем Востоке. А в экономическом отношении это было бы спасением, ибо в конце концов все капиталы сконцентрированы в Америке,- рассказывал Мельцер.

– Все это можно найти в передовой "Правды", скажи лучше, каковы результаты нашей работы,- спросил я.

– О, результаты прекрасные. Амторг укрепил свое положение и развил большую торговую деятельность. Пользуясь торговыми связями, Чацкий ведет большую кампанию в пользу нашего признания. Доклады Чацкого сейчас находятся у Трилиссера. Он их взял для доклада в ЦК. Из них ты ознакомишься с подробностями.

– Второй задачей Чацкого является добыча американских паспортов. Ты знаешь, что значит американский паспорт за границей, в особенности на Востоке. Это все. С таким паспортом можно ехать куда угодно. Почти все работники Коминтерна разъезжают по паспортам, присланным Чацким. Наш "Рид" тоже поехал с американским паспортом.

– Это все по Америке?- спросил я.

– По нашей линии все. Но Чацкий, кроме того, является представителем Коминтерна в Америке. Ему приходится поддерживать связь не только с коммунистами Соединенных Штатов, но он уполномочен и на Мексику. Все деньги и инструкции Коминтерн передает нам, и уже мы пересылаем их Чацкому в Амторг. Эта работа отнимает у него много времени и вместе с тем стесняет вести чисто разведывательную работу. Но зато в компенсацию за это мы получаем богатый материал об Америке из Коминтерна, агентура которого прекрасно работает,- закончил Мельцер.

Я складывал переданные мне папки и думал о том, что ГПУ правильно поступило, переводя свои резидентуры на нелегальное положение. Иначе в случае малейшего конфликта работа распадается. Примером является Англия, где вся трехлетняя работа ГПУ через короткое время после разрыва дипломатических сношений разваливалась. В Америке Чацкий из Амторга не может вести работы, а зато агенты Коминтерна, будучи на нелегальном положении, ведут усиленную работу и не только в своем районе, а повсюду, куда их направит Коминтерн.

Нужно и в ГПУ окончательно перейти на нелегальный метод работы.

Я был делегирован представителем ГПУ при Центральной Контрольной Комиссии ВКП(б). Каждый раз, как там должны были разбираться дела провинившихся за границей коммунистов, меня заранее уведомляла следователь ЦКК по заграничным делам Штальберг.

Это та самая Штальберг, которая девять лет тому назад работала членом коллегии губчека в Екатеринбурге и самолично расправлялась с приговоренными к расстрелу. Тогда она была молодой, худощавой блондинкой. Сейчас она значительно пополнела и выглядела старше. Только выражение лица осталось прежнее: тупое, жесткое, упрямое. Вчера она мне позвонила, что сегодня в 10 утра состоится очередное разбирательство дел, и, хотя еще не было 10-ти, я поднимался по лестнице здания ЦКК на Ильинке.

– А, здравствуй Агабеков, вот просмотри список дел, которые сегодня будут разбираться,- встретила меня Штальберг, передавая список.- В старое время я бы их всех просто приговорила к расстрелу, а сейчас приходится с ними цацкаться да разбираться,- добавила она со злобой.

Я знакомился с бумагами, а Штальберг что-то писала, подготавливая дела к заседанию. Но вот раздался телефонный звонок, и нас пригласили в комнату заседаний.

На этот раз председательствовал член ЦКК – Коротких. Он в самом деле короткого роста пожилой мужчина с давно небритым, болезненно-желтым лицом. Сегодня он был особенно не в духе и бросал вокруг себя недовольные взгляды. По правую сторону от него сидел один из секретарей ЦКК, горбатый, с лицом явного преступника, по левую один, если так можно выразиться, из присяжных заседателей. Я со Штальберг заняли места на противоположном конце стола. Сейчас же вслед за нами вошла служанка с подносом, уставленным стаканами с чаем и булочками. Это для заседающих.

– Ну, зови по очереди,- предложил Коротких секретарю.

Первым вошли председатель Русперсбанка в Тегеране Мерц и его секретарь Аралов. Обвиняющим являлся Аралов, привлекший своего председателя к партийному суду за его беспричинное откомандирование из Тегерана, сущность дела заключалась в следующем: Мерц, будучи председателем советского банка, жил на широкую ногу, имея в своем распоряжении деньги и власть, он пользовался ими для своего личного удовольствия. Служащих банка, в особенности женщин, он принимал по собственому выбору и заставлял последних сожительствовать ним. Покорным девицам он увеличивал жалованье и оплачивал сверхурочные, а непокорные увольнялись. В распоряжение своих сожительниц он передал автомобиль банка и из банковских же сумм оплачивал им квартиры.

Заподозрив своего секретаря Аралова в том, что тот состоит секретным агентом ГПУ (хотя Мерц и сам состоял секретным информатором ГПУ) и что, наблюдая за ним, Аралов доносит о его проделках в ГПУ, Мерц решил от него избавиться.

Случай для этого скоро представился. В банке возник пожар, и при перевозке ценностей исчезли на миллион долларов уже аннулированные акции. Воспользовавшись этим случаем, Мерц обвинил в пропаже акций Аралова и, заручившись поддержкой полпреда Давтьяна, откомандировал под благовидным предлогом Аралова в Москву. Так докладывала сущность дела следователь Штальберг.

Мерц, в обычное время высокомерный и гордый, слушая Штальберг, сидел весь съежившись, с покраснев-им лицом.

– Скажите, тов. Мерц, каково ваше социальное происхождение?- спросил Коротких, хотя он об этом мог прочитать в лежавшей перед ним анкете.

– Я из дворян,- ответил Мерц, еще больше потупившись.

– А в других партиях не состояли? – продолжал допрашивать Коротких, Мерц ответил отрицательно.

– Он в родственных отношениях с Бухариным и часто хвастался, что ему никто не страшен, ибо в Кремле его поддержат,- вставил Аралов.

– Товарищ, не вмешивайтесь, когда вас не спрашивают,- оборвал его Коротких. (Это было еще в то время, когда партия не имела приказа Сталина травить Бухарина).

– Ну, что же, вы можете идти,- отпустил обоих председатель.

– Товарищи,- начал Коротких, после того как дверь за Мерцом и Араловым закрылась.- Конечно, Мерц дворянин и что-то такое там напутал, но по-моему тут нужно дело отложить и запросить Николая Ивановича Бухарина. Посмотрим, каково его мнение о Мерце. Возражений нет?- спросил он.

Все наклонили головы в знак согласия. Иначе не могло и быть. Мерц являлся родственником одного из вождей и идеолога партии – Бухарина, значит, его пребывание в партии должно зависеть от Бухарина. Мне вспомнился случай, когда я сам, подравшись с послом в Кабуле Старком, попал в качестве обвиняемого в ЦКК. Тогда председательствовал на заседании сам Сольц130. Рассматривая мое дело, он вынес мне оправдание. Но не потому, что я был прав, а потому, что в ЦКК был дан хороший отзыв обо мне заместителем председателя ГПУ Трилиссером.

Секретарь позвал следующего обвиняемого. Это был представитель Текстильсиндиката в Ревеле. Среднего роста и средних лет, он спокойно, как могут быть спокойны люди с чистой совестью, вошел в комнату и занял предложенное место. Его обвиняли в том, что он закупил на полмиллиона рублей мануфактуры, которая при экспертизе в Москве оказалась гнилой и разваливалась при первом прикосновении.