— Я не хотел, чтобы он ушел, — признался смущенно Гидеон. — Знал бы, что его так занесет, вообще бы не сунул сюда нос. С другой стороны, я все время думал, что речь идет всего лишь о дневнике и Маркусе, и только когда он почти признался в убийстве Дэмиена, я понял, что положение действительно опасное.

— Не понимаю, — вмешалась Тилли. — Мне казалось, против Адама Тетли серьезные улики. Детектив Рокли говорил, что полиция нашла орудие убийства в шкафчике, и что у Тетли был ключ…

— Все так, но Рокли продолжал копать, — ответил Логан. — Уж больно легко получалось. К тому же Тетли был в ночном дежурстве и, по его словам, все утро проспал. Соседи подтвердили, что его машина целый день стояла на стоянке. Сразу после полудня к нему заходил человек из электрической компании, снять показания счетчика. В общем, он мог подстрелить Дэмиена, но факты сходились не очень хорошо.

— Тогда как к нему попал ключ? — спросил Хэмиш.

Логан отпил чаю.

— Тетли сказал, что ключ пришел по почте, в обычном конверте, на его адрес. Я склонен ему верить. Поставьте себя на его место. Как бы вы поступили? Большинство, увидев присланный по почте ключ, подивились бы, положили его куда-нибудь, например, на подоконник, и забыли. Со стороны Ллойда то был ловкий ход. Он вообще ловкий парень. Признаю, мы его недооценивали. Впрочем, он ведь и среди подозреваемых не числился. Мотива не было, алиби на время выстрела твердое. Возможно, будь у нас тот список, мы взглянули бы на это дело с другой стороны. — Логан укоризненно взглянул на Гидеона. — Наш друг большой мастер утаивать информацию. За ним такое и раньше замечалось.

— Я лишь хотел проверить, насколько он важен, прежде чем беспокоить людей, — объяснил Гидеон. — У семьи Дэмиена и без этого проблем хватало. Откуда мне было знать, что я подношу спичку к фитилю?

День Большой Охоты начался ясным, холодным и ветреным утром. Отсутствующего в рядах команды Тарранта и Стаура Ллойда вызвалась заменить Тилли на Метеоре.

Дожидаясь вместе с Пиппой, Тилли и Стивом Петтетом старта, Гидеон нервно поеживался и в сотый, наверно, раз спрашивал себя, что он здесь делает.

Нервничал и Черный Дрозд. Конь то бил копытом, то скрипел зубами, и Гидеон уже представлял, как лошадь начнет взбрыкивать и метаться после старта, и утешал себя лишь тем, что среди зрителей нет знакомых. Джайлс отсутствовал по причине деловых переговоров — бизнес открывал перед ним новые, приятные перспективы, Ева же отказалась в последний момент, объяснив, что должна проводить друга, Тревора Эрскина, отправляющегося на яхте в шестимесячную одиссею по Средиземному морю.

— Десять минут, — объявил распорядитель, и Тилли ободряюще улыбнулась Гидеону. Все были в фиолетовых рубашках с вышитым на плечах названием команды — «Гроздья Стаура». Идея с названием принадлежала Джайлсу.

Пиппа на Жаворонке занимала позицию рядом с поджарым серым жеребцом, на котором скакал Стив, державшийся с непринужденной легкостью, вызывавшей зависть у Гидеона. Арест Магистра Гончих Псов Тарранта и Стаурабыл, разумеется, главной темой разговоров, что не добавляло настроения Пиппе. Несколько человек, зная о ее отношениях с Ллойдом, пожелали узнать потребности, и Гидеон с восхищением отметил, как спокойно и с достоинством она переадресовала их за подробностями к миссис Ллойд-Эллис.

За прошедшие с того памятного дня две недели их отношения постепенно восстановились, но, разумеется, к прежнему, дружескому статусу так и не вернулись. Она старалась избегать его и выглядела по большей части замкнутой и несчастной. О случившемся не разговаривали, и Гидеон уже решил, что Ева ошиблась, и что чувства Пиппы к Ллойду были куда глубже и прочнее, чем им казалось. Так или иначе, произошедшее больно ударило по ней, и Гидеон, как человек, сыгравший первостепенную роль в разоблачении Ллойда, не спешил предлагать поддержку из опасения нарваться на отказ.

Его собственные шрамы зажили, синяки сошли, оставив после себя желтоватые тени, и даже сабельный порез напоминал о себе лишь тонкой красной черточкой. Рука еще побаливала, но функционировала нормально, и его попытки использовать ее в качестве повода для отказа от участия в соревнованиях были оставлены без внимания.

— Тридцать секунд!

Шеренга заволновалась, выравнивая лошадей, поскольку у некоторых они смотрели чуть ли не в противоположную сторону.

— Вы как? — спросила Тилли.

— В порядке. — Гидеон улыбнулся. — Но если я вдруг исчезну в голубом безмолвии, не ждите и продолжайте без меня. В зачет ведь идут три первые всадника.

— Вы справитесь.

Последние секунды лошади стояли неподвижно, а по сигналу Стива сорвались с места. Черный Дрозд рванул так резво, что Гидеона едва не унесло через заднюю дверь. Вот это было бы по-настоящему неудобно, подумал он, устремляясь вместе с остальными по пологому склону к первым двадцати двум барьерам — Пиппа со Стивом впереди, Гидеон за ними и Тилли в арьергарде.

Они перелетели через первое препятствие — все лошади взяли его легко, с большим запасом, повернули влево и помчались через поле к следующему, бревенчатому забору в дальнем углу.

Так началась самая захватывающая, самая восхитительная гонка в карьере Гидеона. Препятствия мелькали одно за другим с ошеломительной быстротой: стенки и перекладины, кусты, канавы и бревна. Он нырял под ветки, пролетал, разбрызгивая грязь, в ворота и даже форсировал речушку. Комья глины летели из-под копыт — на сапоги, одежду, в лицо, — одни выходили вперед, другие отставали, потом все менялось; кони спотыкались о камни, скользили на поворотах, сталкивались над узкими барьерами, но каким-то чудом держались на ногах, а всадники более или менее удерживали их под контролем.

Черный Дрозд нашел себя в родной стихии, сил у него только прибывало, дух соперничества нес его вперед и вперед. Гидеон не сдерживал коня, доверившись ему полностью, и скакун не подвел всадника. Они пересекли финишную линию все вместе, более или менее в линию, и остановились, хохоча и ругаясь, забрызганные грязью и запыхавшиеся, и на мгновение притихли, когда распорядитель объявил через громкоговоритель, что «Гроздья Стаура» пришли вторыми.

Соскочив с лошадей, они обнимались, целовались, орали и похлопывали друг друга по спине, а кони с раздувающимися боками и мокрые от пота стояли в сторонке.

Подхваченные волной восторга, Гидеон и Пиппа обнялись и расцеловались.

— Ты прошел чудесно! — крикнула она, глядя на него сияющими, счастливыми глазами. — А Черный Дрозд? Разве не молодец?

— Ты и сама притащилась не последней, — рассмеялся Гидеон и вдруг, нисколько этого не стесняясь, заключил ее в объятья и звонко поцеловал.

Потом они стояли рядом, глядя в глаза друг другу. Гидеон опустил голову.

— Извини. Виноват. Мне очень жаль.

— Неужели?

Он посмотрел на нее.

— Вообще-то нет. Нет. Но ты же знаешь, я не могу. Не сейчас.

— Ева?

— Да, Ева. Не хочу делать ей больно.

— Ты и не должен.

В разговор вмешался Черный Дрозд — ткнулся влажным носом в плечо Гидеону, так что Пиппе пришлось отступить.

— Давайте займемся лошадьми, — объявила она, вспоминая о забытых ненадолго обязанностях.

Уже потом, вымыв и почистив лошадей и дав им сена, Гидеон вспомнил про напутственный подарок Евы. Он сбегал к машине, достал из-за сидения бутылку «Моэт е Шандон» и принес к фургону. Пиппа вытащила из корзины пластиковые стаканы и расставила рядком на подножке.

Открывая бутылку, Гидеон обнаружил привязанный к горлышку ленточкой свернутый трубочкой листок бледно-золотистой бумаги. Заинтригованный, он передал бутылку Стиву и развернул листок.

И сразу узнал тонкий, стильный почерк Евы. Гидеон начал читать, и сердце вдруг забилось быстрее.