— И все же я никак не могу понять таких, как ты. Мужчин и так мало, а вы еще и друг с другом... — Марина с укоризной посмотрела на Синицына, а ведь до чего же он все-таки хорош. Они могли стать такой парой. — Но я здесь не твой «чай» обсуждать пришла. Ты жутко холодный, отстраненный тип, не сумевший понять, какой брильянт, в лице меня, шел тебе в руки. А я не люблю глупцов. Так что можешь быть официально свободен, о твоих предпочтениях я никому не скажу. — Марина поднялась с края стола, вернула степлер на место и прихватила с собой кружку с кофе Синицына. — Счастья не желаю, сам понимаешь, — бросила на прощание и вышла за дверь.

Григорий потер пальцами переносицу. И что это сейчас было? Понимание? Прощение? Одобрение? А черт со всем этим, не стоит мозги убивать, пытаясь понять. Самое главное, что опасность исчезла и для него, и для Мида с Таней. К тому же Синицын подумывал перевестись в новый офис, если бы пришлось, пусть он находится в два раза дальше от дома и добираться до него очень неудобно. Но Альба переубедил, объяснив, что там может найтись своя «Марина». А бегать в любом случае, процесс довольно увлекательный, легко начать, но трудно остановиться.

Синицын не стал медлить и выжидать, сразу набрал Мида и оставил на голосовой почте сообщение, а заодно пригласил в ресторан отпраздновать. Не известно еще, что там завтрашний день готовит, поэтому стоит отметить хорошую новость и сказать спасибо за сегодняшнюю удачу. Потом подумал, и отправил СМС Наташе, чтобы больше за него не беспокоилась, а затем Синицын с головой ушел в работу, чувствуя небывалый прилив бодрости и сил.

Сотрудники заметили малопонятную отстраненность, в последние дни резко возникшую между Григорием и Мариной, несколько неожиданную после того, как они всю прошлую неделю ходили, как связанные. Бросалась в глаза и разница в настроениях: Синицын весь светился от счастья, к нему вернулась привычная жизнерадостность и общительность, Марина же ходила недовольная, придиралась по мелочам, постоянно третировала свою секретаршу. Григорий подумывал наладить отношения с Мариной, все-таки ее можно понять, понравился девушке мужчина, выбрала она не тот способ, чтобы завоевать его, но все-таки вовремя одумалась. Но Мид разубедил, сказав, что близость наоборот будет только ранить чувства девушки, служить постоянным напоминанием отношений, которых у нее не будет. Григорий согласился, действительно, вряд ли они станут с ней друзьями, а такое откровенное пренебрежение чужой симпатией похоже больше на издевательство, чем на попытку сблизиться. Да и какое дело Грегу до посторонних, совершенно чужих людей, когда у него есть Мид. Синицын решил позаботиться о своем собственном счастье.

Сотрудники, посплетничав за их спинами и так ни к чему не придя, постепенно потеряли интерес к так и не возникшей паре Григория и Марины. К тому в офисе же по-прежнему было много работы.

Синицын один больше не ночевал, оставался у Альбы или утаскивал парня домой к себе после очередной прогулки. Методом проб стало известно, что Мид до чертиков боится щекотки, причем, только на левой пятке, а также краснеет и быстро заводится, стоит его прижать к стене. Спина у Альбы оказалась сплошной эрогенной зоной, чем Синицын пользовался регулярно и совершенно бессовестно, то и дело, покусывая и царапая кожу на лопатках. Выяснялись и прочие бытовые мелочи. Григорию пришлось обзавестись вторым одеялом, иначе он рисковал к утру замерзнуть. И как оказалось, Мид не соврал о своих способностях вмещать впечатляющее количество еды в желудок, его было проще пристрелить, чем прокормить. И Григорий часто просыпался из-за шума на кухне, когда Альба по ночам вставал сварить себе порцию сосисок, проголодавшись, но постепенно Синицын привык и лишь посмеивался, когда сонный парень бродил в потемках по квартире на манер зомби и врезался в дверные косяки.

Мид и Григорий устроились в гостиной Альбы на мягких подушках, разбросанных по полу. Сквозь огромные, до самого потолка окна, в комнату лился свет. Тай грелся на солнце, свернувшись клубочком на кресле. Трудовая неделя подошла к концу, а мужчины уже приноровились сверять графики и совмещать выходные, поэтому ленно наслаждались обществом друг друга и безмятежностью.

Альба отрезал себе и Синицыну еще по дольке арбуза. Спелый, сочный плод так и хрустел при каждом движении ножа.

— Я сейчас лопну, но остановиться все равно не смогу, — Грег впился в сочную красную мякоть.

— Я же тебе сказал, что умею их выбирать. А ты мне невкусный взять предлагал.

— Да я не спорю. Обычно просто тыкаю пальцем в какой приглянется, а там уже вскрытие покажет, — Григорий сплюнул косточки и откусил еще кусок. — У тебя когда там отпуск будет?

— В начале сентября, — Мид отложил обглоданную дольку и развалился на полу, сыто поглаживая живот.

— Отлично, я свой с твоим состыкую.

— У тебя же был недавно, когда я в больницу попал, — Альба невольно поежился, вспомнив аварию, и придвинулся к Синицыну, положил руку ему на бедро. Так стало как-то спокойнее.

— Преимущества моей работы. Ко всему прочему, я безмерно крутой профессионал и отдыхать буду за свой счет, что, в общем, всегда служит решающим аргументом для шефа. Я так не раз делал, он отпустит.

Синицын доел свою порцию и покосился на остатки арбуза. Наверное, еще пара долек может влезть, но тогда двигаться станет совсем тяжко. Жалко. Наутро, после холодильника, вкус арбуза изменится не в лучшую сторону. Вздохнув, Григорий завалился на бок, разместившись на подушках полумесяцем вокруг головы Миддлемиста, и зажал парню нос.

— Ты чего? — гнусаво спросил Альба.

— Захотелось, — Синицын погладил Мида по щеке, тот развернулся, их лица оказались друг напротив друга, только вверх ногами. — Я иногда думаю о том, что мог потерять тебя или не встретить, и мне становится жутко.

— Но ты ведь встретил. Не надо думать об упущенных возможностях или гадать о вариантах развития событий, которые могли сложиться иначе, чем вышло. Или тебе в реальности забот не хватает? Могу устроить.

— Не надо забот больше. Мне Марины хватило. Кстати, я созванивался с сестрой, она хочет приехать, только, не знаю точно какого числа. У нее какие-то новости. Я вас познакомлю. Ты не против?

— Нет, конечно. Разве должен?

— Не должен. Но я все равно замечаю: ты, который со мной, разительно отличаешься поведением от себя, но с остальными.

— Знаю. Они другие, и вообще, мне что, со всеми дружить, кто поздоровается? Я приблизительно догадываюсь, что обо мне думают окружающие, но меня это не беспокоит. Будь я действительно отщепенцем, ты бы не лежал рядом. Я пережил смерть родителей, это много значит, например, что я в состоянии справляться с трудностями, пусть и по-своему.

Но Синицын помнил и о других словах Мида, о том, что он умрет, если Грег причинит ему боль. Хотя, тогда он находился во власти момента, но это ощутимо беспокоило. Мужчина решился спросить:

— Не подумай плохого, я тобой очень дорожу, но чисто гипотетически, если мы расстанемся, не важно, по какой причине, я ведь могу разбиться на мотоцикле и так далее. Что ты будешь делать? В перспективе.