Актёр слушает эту речь, клонясь вперёд и слегка потупившись. Наконец он поднимает глаза и уже другим тоном — просто, без малейшего наигрыша — произносит:
— Я ни в чём не виноват. Ни сном ни духом не ведаю про… про то, о чём вы рассказали. Присягнуть готов.
— Признаёте ли вы, что в последнюю неделю апреля за плату согласились сопровождать человека, именующего себя мистер Бартоломью, в его путешествии в западные графства?
— Сперва я хочу знать, какие последствия возымеет мой ответ. Это моё право.
Маленький стряпчий отвечает не сразу.
— А вот я вам растолкую ваши права. Станете и дальше запираться — вас прямо из этой палаты свезут в Ньюгейтскую тюрьму, а придёт время, закуют в кандалы и отправят в Девоншир, на выездное заседание суда. Сознаетесь и подтвердите свои слова под присягой — ну, там видно будет. Это уж решать тому, кто препоручил мне это дело. — Стряпчий поднимает палец и строго продолжает: — Но предупреждаю: рассказывать всё без утайки. А не то мы с моим патроном вас вдребезги расшибём, как фарфоровую миску. Стоит ему только кивнуть, от вас мокрого места не останется. Пожалеете, что на свет родились.
Актёр вновь тяжело опускается в кресле. Качает головой и озирается на двери.
— Что скажете, сэр?
— Меня обманули, сэр, жестоко обманули. Я полагал за верное, что эта затея — всего лишь пустячная проделка с невинной и даже благой целью. — Актёр смотрит в лицо стряпчего. — Хоть вы и сомневаетесь в моих словах, но всё же перед вами честный человек. Что я повинен в легковерии и безрассудстве — этого я, увы, отрицать не могу. Но я не умышлял и не совершил ровно ничего дурного. Поверьте мне, умоляю!
— Что мне ваши уверения. Вы мне подавайте доказательства — тогда поверю.
— А к досточтимой миссис Лейси вы несправедливы. Она к этой истории нимало не причастна.
— Разберёмся.
— Спросите обо мне кого угодно, сэр. Я в нашем ремесле человек не безвестный. Я коротко знавал мистера Гея и приятельницу его герцогиню Квинсбери и её вельможного супруга. Мне оказал честь своим знакомством генерал Чарльз Черчилль — с ним я чаще встречался на Гроувенор-стрит при жизни миссис Олдфилд. Я знаком с мистером Ричем из Гудменз-филдз. С поэтом-лауреатом мистером Сиббером, с мистером Квинном, с достопочтенной миссис Брейсгердл. Я своё ремесло не позорю — не Томас Уокер какой-нибудь[59].
Стряпчий смотрит на посетителя и не произносит ни слова.
— Уж не прогневал ли я ненароком какую важную особу?
Стряпчий всё так же безмолвно буравит его взглядом.
— Чуяло моё сердце. Знал бы наперёд, чем это кончится…
В ответ — опять молчание.
— Что же мне делать?
— Принести присягу и рассказать всё без изъятия. С самого начала.
Допрос и показания
ФРЭНСИСА ЛЕЙСИ,
данные под присягою августа 23 числа, в десятый год правления Государя нашего Георга Второго, милостью Божией короля Великой Британии, Англии и прочая.
Я зовусь Фрэнсис Лейси. Жительство имею на Харт-стрит, что подле сада, через два дома от «Летящего ангела». От роду мне пятьдесят один год. Я родился в Лондоне, в приходе св.Эгидия. Я актёр, сын Джона Лейси[60], бывшего в великой милости у короля Карла.
В: Прежде всего ответьте на нижеследующий вопрос. Было ли вам ведомо, что истинное имя джентльмена отнюдь не Бартоломью?
О: Да.
В: Было ли вам ведомо, кто он таков на самом деле?
О: Нет, сэр, я и поныне того не знаю.
В: Когда вы виделись с ним в последний раз?
О: Первого мая.
В: Известно ли вам, где он нынче?
О: Нет.
В: Забыли про присягу?
О: Истинная правда, сэр.
В: Вы можете поклясться в том, что с самого мая первого числа не виделись с ним, не имели с ним сношений и не получали от него известий через какое-либо третье лицо?
О: Как перед Богом. А уж как бы хотелось о нём проведать!
В: Теперь расскажите то же самое о двух других спутниках — вашем слуге и горничной.
О: Я и о них не имел известий с того самого дня. Верьте слову, сэр. Тут такая оказия вышла. Если угодно, я объясню…
В: Успеется. Объясните в своё время. А сейчас — готовы ли вы поклясться, что не знаете, где обретаются и эти двое?
О: Клянусь. И в том ещё клянусь, что до сего дня ничего не знал о гибели слуги. Позвольте спросить…
В: Не позволяю. И Боже вас упаси солгать!
О: Убей меня Бог, если солгу.
В: Хорошо же. Но помните: сколько бы вы ни отговаривались, что не предвидели последствий, суд этого в соображение не возьмёт. Сообщник преступника — он и есть сообщник преступника. А теперь послушаем, что вы имеете сообщить. Начните с самого начала.
О: Престранная история, сэр. Я в ней выхожу круглым дураком. Чтобы хоть немного оправдаться, расскажу её так, как она мне виделась в ту пору. Без оглядки на то, что узнал задним числом.
В: Вот это дело. Начинайте же.
О: Случилось это в середине апреля. Как вам известно, я тогда играл роль Фустиана в «Пасквине» юного мистера Филдинга и могу без ложной скромности сказать…
В: Оставьте свою неложную скромность при себе. К делу.
О: Я лишь хотел сообщить, что пьеса была благосклонно принята публикой, а моя игра замечена — это, смею думать, также имеет касательство до дела. Как-то утром, за день или два до того как нам прервать представления по причине Пасхи, приходит ко мне на Харт-стрит этот самый Дик и приносит письмо от своего хозяина. Имени своего тот не поставил, а подписался Philocomoedia[61]. В пакете был другой пакетец, поменьше, в нём — пять гиней. Писавший пояснял, что сим подношением изъявляет признательность за мою игру, о которой он отзывался в весьма хвалебных выражениях.
В: Вы сохранили это послание?
О: Оно у меня дома. Но я помню его наизусть. Да и не в письме сила.
В: Продолжайте.
О: Писавший уверял, что посещал наше представление уже трижды с единой лишь целью насладиться моим талантом. Далее он просил сделать ему любезность, повидавшись с ним лично, поскольку он желает обсудить одно дело, клонящееся ко взаимной выгоде. Он назначал место и время встречи, однако же, в случае если я найду их для себя неудобными, готов был принять мои условия.
В: Где и когда он предлагал встретиться?
О: На другое утро в кофейне Тревелиана.
В: Вы согласились?
О: Согласился. Признаться, дар его показался мне щедрым.
В: И впереди уже мерещились новые гинеи?
О: Прибавьте — честно нажитые, сэр. Моё занятие не слишком доходно, ваше подоходнее будет.
В: Вас не удивило это подношение? Разве одарять золотом в залог будущих свиданий принято актёров, а не актрис?
О: Нет, сэр, нимало не удивило. Не у всех столь невыгодное мнение о театре, как у вас. И среди джентльменов много таких, кто не чурается нашей компании и находит приятность в беседах о драматических сочинениях и актёрской игре. А есть такие, что и сами ищут стяжать лавры и не считают зазорным обращаться к нам за советом и поддержкой в надежде увидеть плоды своего вдохновения на сцене. Вот и нынче мне было возомнилось, что вы призвали меня для таких именно услуг. И поверьте, это не в первый раз. Мне и самому случалось перекладывать французские пьесы на английский язык — и какой был успех! Мой «Дворянин из мещан», переделанный из комедии Мольера, стал…
В: Будет, будет. Итак, наш Росций[62] пустился на заработки. Что дальше?
О: У дверей Тревелиановой кофейни меня дожидался глухонемой слуга — Дик. Он препроводил меня в отдельный покой. Там я и познакомился с мистером Бартоломью.
