Молодцы доразведчики! Точно вывели нашу группу в тыл противника. Тем более неожиданным будет удар. Так и было намечено по плану, но не всякий план удачно завершается: враг мог быть очень осторожным, внимательным, не держаться скопом над дорогой, а контролировать подступы к цели. Что ж, пусть теперь он расплачивается за свою беззаботность. Нам удалось незамеченными пробраться в его тыл.

Подходим к колонне ближе и ближе. Противник в воздухе и на земле ведет себя спокойно. Значит, нас он еще не обнаружил. Очевидно, «фиаты» не догадываются о возможности нападения с тыла, а шум их моторов над колонной не позволяет услышать нас на земле. Да и ветер помогает нам, относит рокот двигателей в сторону. Подаю сигнал: «Ударная группа за мной!» Четверка идет в атаку на «фиаты». Одновременно эскадрильи Алонсо, шедшие в кильватерном строю, двинулись на бомбежку колонны.

«Фиаты» увидели штурмовиков. Ведущий подает сигнал «Внимание!», пытается вывести истребители в атаку на легкие бомбардировщики. Но тут же замечает нас. И меняет решение. «Фиаты» устремились навстречу нам. То, что надо! Мы обязаны связать «фиаты» боем. Тогда они уже не смогут помешать бомбардировщикам расправиться с марокканской конницей и артиллерией на дороге. Верим, что испанские товарищи как следует угостят противника бомбами и свинцом.

Встречаем приближающиеся «фиаты» огнем с дальней дистанции — 800–900 метров. Пока не на поражение. Важно покрепче привязать истребителей к нам, не позволить ни одному оторваться и начать обстрел штурмовиков. Бой завязывается. Атакуем с таким расчетом, чтобы у летчиков «фиатов» не возникло и мысли о нападении на штурмовики. Окружаем их, ведя огонь с больших дистанций, сходимся, а затем уходим на вертикали.

Теперь главное, чтоб к противнику не успели подойти свежие воинские части.

Пара наших доразведчиков в бой не вступают. Держатся в стороне и выше. Внимательно следят за воздухом. Они должны вовремя оповестить нас, если заметят на подходе новые самолеты противника.

Тем временем экипажи капитана Алонсо начали штурмовку.

Едва на земле услышали стрельбу в воздухе и увидели атакующие штурмовики, как в колонне поднялась паника. Дело решали секунды. Ведущая эскадрилья ударила по голове колонны, вторая — по центру, а третья насела на хвост.

Бомбежка началась одновременно по всей колонне. Бомбы точно накрывают цель. Время от времени я успеваю бросить взгляд на дорогу. Пламя и дым окутывают ее. Лишь мелкие группки да отдельные всадники ускользнули с нее, вывернулись из пекла.

Ветер быстро отнес пыль и дым разрывов. На дороге и по обочинам — трупы солдат, лошадей. Горят повозки. Торчат стволы искореженных орудий и лафеты. Рвутся ящики со снарядами. Скачут одиночные всадники. Несутся кони, волоча за собой орудийные передки. Побросав оружие, мчатся куда-то спешившиеся конники в белых чалмах.

Такой открылась моему взору картина на многокилометровой дороге после внезапного налета и удара эскадрилий Алонсо.

Штурмовики, выйдя из атаки, развернулись и снова пошли на дорогу. Теперь каждая эскадрилья образовала над местом атаки круг, поливая врага пулеметным огнем. Стали в круг и истребители непосредственного прикрытия.

Не знаю, видели ли летчики «фиатов», что осталось от колонны после бомбового удара. Но им было не до спасения своих подопечных на земле. Они уже не атакуют, а лихорадочно ищут щель, чтобы оторваться от нас. Мы стремимся подобраться к ним на короткую дистанцию, метров на триста, когда наш огонь наиболее эффективен. Это, к большому огорчению, нам не удается. Досадно! Но мы не забываемся. Ведь в нашу задачу и не входило непременное уничтожение самолетов группы прикрытия. Мы должны были связать действия «фиатов» боем, не позволить им наносить удары по бомбардировщикам. Эта задача была выполнена.

Задача задачей, но враг — вот он! Подойди на близкую дистанцию, врежь, как надо, из пулемета! Ан нет! До чего же изворотливы летчики «фиатов»! Они палят в белый свет, как в копеечку, и выискивают, выискивают щелочку, чтоб ускользнуть. После одной из наших атак, когда, вырвавшись наверх, мы захватываем выгодные позиции, «фиаты» переходят в пикирование, снижаются до бреющего полета и внизу бросаются в разные стороны, покидая поле боя. Мы преследуем их, но недолго. Нам нельзя отрываться от группы Алонсо. Мы возвращаемся, принимаем участие в штурмовке.

Доразведчики по-прежнему ходят на высоте, прикрывая наши действия и ведя наблюдение за воздухом.

А над дорогой штурмовики и истребители уничтожают уцелевших вражеских кавалеристов, орудийные расчеты. Штурмовики действуют напористо, дерзко. Снижаясь до бреющего полета, они поливают пулеметным огнем бегущего врага, едва не цепляясь шасси за головы всадников. И-16 не уступают им. Они порой ведут стрельбу на высоте 25–30 метров. «Это лихачество», — думаю про себя. Ведь кое-кто не учитывает значительную осадку истребителя этого типа при выходе из атаки. Этот момент нельзя будет опустить при разборе полета. Понимаю состояние летчиков, их горячее желание разгромить противника наголову.

Атаки продолжаются до тех пор, пока на земле некого и нечего штурмовать. Дорога и равнина окрест покрыты телами марокканцев, трупами лошадей. Носятся кругами обезумевшие лошади. Догорают ящики со снарядами и патронами. Конечно, не все лежащие в придорожной пыли убиты или ранены.

Итак, колонна, шедшая на подмогу франкистам под Бельчите, полностью рассеяна и разгромлена. Задача, поставленная штурмовикам, выполнена. Оставшиеся в живых уже не представляют какой-либо организованной силы, воинской части. Собрать оставшихся в живых, привести их в порядок будет нелегким делом и потребует немало времени.

Вижу: самолет Алонсо выходит из атаки, набирает высоту. Затем идет по кругу и подает сигнал: «Конец штурмовки, сбор». Командиры эскадрилий и звеньев нехотя, вроде с сожалением прекращают действия по преследованию противника. В воздухе собираются звено за звеном, эскадрилья за эскадрильей и, наконец, вся группа выстроилась в боевой порядок. Я также собираю свою эскадрилью и подаю капитану Алонсо сигнал: «Мы готовы в обратный путь».

Сопровождаем штурмовиков до условного места расхождения и, покачав на прощанье крыльями, идем на свою базу.

Около КП на аэродроме на этот раз особенно шумливый послеполетный клуб.

— Нет, ребята, каков капитан Алонсо! — восхищается Иван Панфилов. — Это, я понимаю, летчик!

— Что — летчик, — басит самый массивный среди нас Виктор Скляров. — Командир какой! Так лихо разделался с колонной!

Разговор принимает всеобщий характер и трудно понять, кто, что, кому говорит и кто же в этом случае слушатель. В воздухе мелькают ладони с плотно сжатыми пальцами, которые изображают самолеты, их эволюции, входы и выходы из атак, ребята жестами рассказывают и показывают штурмовку.

— Хлопцы! — раздался голос Шоры Шубина. — Так наших доразведчиков тоже качать надо!

— Правильно! Точно! — слышатся дружные голоса.

— Да ты, хлопец, не отбивайся, не отбивайся! — сыплет мягким говорком Шубин. Он единственный в большой горняцкой семье изменил фамильной профессии шахтера. В 1935 году он окончил Ворошиловградскую школу пилотов и был назначен в наш авиагарнизон. Здесь проявил себя способным истребителем.

С качанием доразведчиков ничего не получилось. Уж слишком усердно сопротивлялись именинники — Николай Иванов и Иван Соколов. А то, что о них вспомнили добрым словом, — очень хорошо. Ведь они выполнили свою нелегкую задачу. Во-первых, точно и скрытно вывели группы в тыл колонны противника. Во-вторых, четко несли трудную вахту и следили за воздухом, пока мы разделывались с колонной. Пожалуй, каждый из пилотов представлял себе, как же чесались у них руки, когда они ходили наверху, охраняя нас от внезапного нападения противника, да лишь поглядывали на бой. Конечно, приказ есть приказ, но положение у них и состояние, наверное, были, как говорится, хуже губернаторского.

Очень хорошо, что ребята вспомнили и отблагодарили их по-своему, по-товарищески. Ведь не будучи уверенными в том, что нас надежно подстраховывают, мы не смогли бы столь смело атаковать марокканскую конницу и артиллерию.