– Попробуй, – сказала Фру оптимистично, – а я постараюсь добыть информацию по своим каналам. – В ее голосе зазвучал азарт.
Молодой маг нехотя встал и направился к двери.
– "Раз я оставляю тебя одну, мне придется вызвать охрану", – предупредил он.
Девочка ангельски улыбнулась и кокетливо поправила непослушную челку. Вместе они подошли к выходу. Георг выглянул на улицу и жестом подозвал двоих мужчин, околачивающихся в подворотне напротив. Он пропустил их в коридор и коротко объяснил им их задачу, при этом они поглядывали на кирати один с опаской, другой, постарше, настороженно. Знали, значит, с кем дело имеют.
– Ну, развлекайся, девочка, – сказал Георг на прощание и вышел за дверь.
Тот из напарников, что пониже да помоложе, показался Фру каким-то уж слишком впечатлительным на ее вкус, второй был поинтересней.
– Проходите, чайку попьем, – пригласила она радушно, переходя в гостиную.
– Это лишнее, – сказал старший сурово, последовав за ней. Младший нехотя просочился последним, нервно оглядываясь вокруг.
Фру, как вроде бы и положено кирати, засуетилась, собирая на стол, правда с гораздо большим шумом, чем, должно быть, полагалось, плюхая тонкий фарфор с опасным звоном на низкий кофейный столик. Из буфета появились аппетитные сушки и печенье. Когда она перестала носиться из кухни в гостиную и обратно, а устроилась за столом, напарники все же сочли возможным сесть напротив нее на диван. Продолжая приветливо улыбаться, кирати разлила чай и у них на глазах начала спокойно попивать из чашки, не глядя выбирая лакомства то с одного, то с другого блюда. Через минуту такой уверенной демонстрации того факта, что травить она их не собирается, напарники сочли возможным осторожно пригубить и из своих чашек. Вскоре чаепитие пошло увереннее.
Некоторое время Фру снисходительно наблюдала, как быстро пустеют блюда, потом наклонилась и попыталась поднять на руки Матвея, делающего вид, что мирно дремлет на полу. От неожиданности кот намертво вцепился когтями в ковер, что оказалось очень не кстати, ведь на этом же ковре так же стояли стол и диван.
– "Отцепись", – велела она, стараясь не менять выражения лица. – "Мне необходимы твои редкие умения".
– "Мяу", – снизошел Матвей.
Поглаживая кота, кирати пристроилась на подлокотнике дивана со стороны менее впечатлительного напарника, заметив, как тот едва уловимо приготовился к обороне.
– Не волнуйтесь, – сказала она скучающе, – что-то у меня сегодня не боевое настроение. Давайте просто поболтаем.
Кот вывернулся из рук кирати и пробежал вдоль дивана прямо по ногам напарников. Достигнув второго подлокотника, он обернулся, чтобы проверить произведенный эффект. Оба мужчины застыли, не в силах даже перевести взгляд. Один продолжал держать чашку, второй с брезгливостью чуть откинулся назад.
– Простите, вынуждена вас покинуть, – спохватилась кирати. – Совсем забыла, у меня же назначена встреча с декоратором! Обои собираемся менять, знаете ли. – Затараторила она. – Такой мелкий цветочек нынче не в моде. А вы не стесняйтесь, угощайтесь, чувствуйте себя как дома. Матвей, ты за старшего. Вот, полезное чтение, чтобы не скучать.
Фру бросила на диван первую попавшуюся книгу и вылетела из комнаты. Матвей с интересом оглядел своих подопечных. Вообще-то хороший маг, мог справиться с параличом, наведенным стражем, за несколько минут, так что для профилактики кот устроился между напарниками и уткнулся в книгу.
– "Что тут у нас? "Кормушки для птиц. Практическое пособие"", – зачитал он заголовок. – "Занимательно, не находите? Я одно время вплотную занимался этим вопросом. Правда, кормушки у меня были не для птиц и скорее не кормушки, а ловушки. Вот однажды положил я туда сало и бутыль самогона. Ух, как сторож потом ругался, а ведь и провисел-то вниз головой всего с полчаса, пока мы… Впрочем, я отвлекся".
Вацлав Паст заранее предупредил о своем приезде, и Элоиза Ризент успела собраться с мыслями и решить, что скажет ему. Судя по всему, поиски наследия ее отца подходили к концу. Из охраны в поместье осталось всего трое магов, да и те уже просто лениво шатались из угла в угол, покрикивая на прислугу. Элоиза прекрасно понимала, что теперь поместье сохранить за собой не получится, да она и не желала этого. Афанасий хоть и уничтожил большую часть своих открытий, на оставшихся успел сколотить достаточный капитал. Денег должно было хватить и на приличную квартиру в Столице, и на вполне достойное существование ее и дочерей. Лично ей этого было достаточно. Она собиралась уверить Вацлава, что на большее она не претендует. Очень правильный и безопасный образ мыслей.
Тем не менее, Совет мог считать иначе, и на душе у Элоизы было не спокойно.
– "Началось", – подумала женщина, с тревогой уловив в глазах Вацлава Паста некий интерес. Она бы предпочла безразличие. Тихое безопасное безразличие, при котором о ней бы просто забыли, дали бы жить, как живется.
– Вы ведь не учились в Академии? – спросил Вацлав, устроившись в кресле напротив нее.
Элоиза дрогнула. Неужели он думает, что она может быть опасна, что у нее хватит сил, что-то скрывать от Совета?
– Нет, – с трудом выдавила она, – от родителей мне не досталось ни крупицы их дара.
– Может быть, Афанасий обучал вас сам?
– Мой отец был слишком поглощен собственными исследованиями. – Проговорила женщина. – Но, даже если б он попытался, то лишь бы потерял со мною время. – От охватившего ее страха, ее слова звучали искусственно.
– Звучит невероятно. Чтобы маг такого уровня хотя бы не попытался обучить секретам мастерства свою единственную дочь. – Вацлав не сводил с нее насмешливого взгляда, но тон его фраз продолжал быть спокойным и доверительным.
– У отца был не дар, а проклятье, он сводил его с ума, – сказала Элоиза, и в ее голосе послышались истерические нотки. У нее не было выбора, она должна была убедить Вацлава, даже раскрыв семейный секрет. – К нему было страшно приближаться, когда он работал или думал о работе, т.е. практически всегда. Мы ходили по собственному дому как тени, чтобы не потревожить его. Больше всего на свете я не хотела, чтобы во мне открылся подобный дар!
– И все же ваш муж взял вашу фамилию, хотя это не принято у более сильных магов.
– Никто за пределами дома не знал отца с этой стороны. Когда ему приходилось куда-то ехать, он принимал специальное снадобье, которое заглушало голоса в его голове, и он выглядел почти нормально. Мой покойный муж рад был войти в нашу семью, это помогло ему продвинутся в его Школе.
– А что же ваши дочери? Они тоже боялись дара своего деда? – Продолжил Вацлав.
– Когда родилась старшая, Беата, мы ушли жить в отдельный флигель и очень редко виделись с отцом. Мама тоже переехала к нам, и он остался один, со слугами. Обычно отец даже не замечал этого, но иногда приходил, хотел поговорить, посидеть с нами. Но мама не пускала его, говорила с ним из окна. Мама очень мучилась из-за этого, в молодости они так любили друг друга. Но он стал действительно опасен, а для встреч с нами свое зелье пить отказывался. Он был очень упрям.
– Афанасий пытался заставить вас общаться с ним с помощью колдовства?
– Однажды, он пытался передать маме какой-то подарок, но она его не взяла. Больше ничего конкретного не вспоминается. Но мама считала, что он колдует все время.
Вацлав не стал заострять внимания на этом "подарке", тем более что Элоиза, похоже, никаких подробностей о нем и не могла поведать. Вместо этого он спросил:
– Что на счет вашей младшей дочери, как при всем этом они с дедом оказались так близки?
– Моя вторая беременность проходила очень тяжело, мама винила в этом отца. Агаточка родилась очень слабой, и мама ничем не могла ей помочь, а мне было так плохо. Мама схватила младенца и убежала. Потом рассказала, что отнесла ее к отцу, хотела, чтобы тот посмотрел, чего добился. Я думала, что Агата умерла, и я сама чуть тогда не умерла! Я долго и тяжело болела, когда выкоробкалась, отец вернул мне Агату. Она казалась абсолютно здоровой! Не знаю, что он сделал, но он спас ее. После этого я не могла препятствовать его общению с ней. И все действительно было нормально, они души друг в друге не чаяли. Но все же никакого дара ей от него не передалось, можете узнать в Академии, куда ее так поспешно приняли. И он ничего не рассказывал ей о своих исследованиях. Он очень ее любил, и не подставил бы так любимую внучку! – Сорвалась Элоиза.
