— Джулиана!

Она подпрыгнула от рёва, отозвавшегося эхом от потолочных балок. Баночки зазвенели в корзине, Элис взвизгнула и прошмыгнула за её спиной, пока Джулиана разворачивалась к приближающемуся Хьюго Уэллсу. Тело лорда Уэллса, казалось, состояло из ладно сложенных брёвен — широкое, грубое, с литыми мускулами. От природы румяное лицо ещё сильнее раскраснелось при виде дочери. Хавизия, его жена, следовала за ним по пятам, как мошка, вьющаяся позади стрекозы.

Хьюго застыл прямо перед стиснувшей зубы и расправившей плечи Джулианой. Его густые чёрные брови сошлись на переносице, практически скрывая серые глаза. Он перешел на крик.

— И куда же ты направляешься, дочка?

— В Вайн-Хилл, отец.

Хьюго всплеснул руками и обернулся к Хавизии.

— Мы должны к завтрашнему дню всё подготовить для турнира, а она направляется к развалинам своего поместья!

— Вы дали мне разрешение пойти туда, отец.

— Когда?

— Вчера вечером, — к тому времени, когда она спросила его, он уже успел выпить две кружки эля, на что она и рассчитывала.

— Вчера вечером? Вчера вечером? Не помню.

— Вы говорили, мой господин, — сказал Хавизия.

Хьюго нетерпеливо махнул рукой.

— Не имеет значения. Я был неправ. У нас слишком много дел. Приготовить еду, постели… Не смей испепелять меня взглядом, Джулиана Уэллс.

— У матери есть Лодин и Бертрад для помощи, — она начала нетерпеливо расхаживать взад-вперёд. С каждым шагом подметки стучали о половицы, привлекая внимание к мужским ботинкам, которые она носила под грубой шерстяной одеждой.

Тон девушки изменился.

— Гром Господень! Я забочусь о Вайн-Хилле, и времени на турнир у меня нет. Замок заполонили задиристые рыцари, кичащиеся собственной силой, и жеманные дамы. На мне огромная работа, которую необходимо сделать, если я когда-нибудь хочу привести поместье в должное состояние.

Её голос постепенно повышался, пока не сравнился по громкости с рёвом самого Хьюго. Отец вздрогнул и обернулся к группе у камина, в то время как мать, закатив глаза, вздохнула. Замахав руками в сторону Джулианы и понизив голос, Хьюго сказал. — Тише, тише, дочка.

Шаги Джулианы гулко отдавались под сводами замка. Корзина тарахтела в такт шагам, она махала свободной рукой, одновременно разражаясь потоком ругательств.

— Святые угодники, чума и наказание!

Джулиана ходила возле отца кругами, лицо её разрумянилось. Казалось, серые глаза действительно метали молнии. Если бы она не заправила волосы в сетку на затылке, вероятно, они развевались бы за ней, подобно тёмному штормовому облаку.

Она задумалась над очередным ругательством. — Кровавый ад!

Хьюго вновь воздел руки перед впечатляющей демонстрацией несдержанности своей дочери. Все в замке Уэллсбрук знали, что он мог выказать бoльшую силу духа, сражаясь с целой армией французского короля, нежели противостоя характеру Джулианы. Сейчас, отвернувшись от своей старшей дочери, он бушевал и рычал.

— Я проклят, как все грешники в аду, наказан дочерью с таким злым нравом. Неудивительно, что у неё нет кавалеров. Её характер столь же чёрен, как и волосы. Да еще этот отпрыск дьявола, разбойник и бандит Джон-Раздеватель вернулся, чтобы сорвать турнир и опозорить меня. — Хьюго повернулся к жене. — Он нападёт на кого-нибудь из важных гостей и умыкнёт его одежду, он же постоянно так делает. Наглый вор! Злая своевольная дочь! Поистине я должен обладать силой Духа святого.

Хавизия опустила ладонь на руку Хьюго и пробормотала что-то успокаивающее. Красавица с белой кожей и золотыми волосами, мать всегда утешала свою старшую дочь, призывая ту не беспокоиться из-за цвета волос. Джулиана наблюдала, как её родители отвернулись, Хьюго — причитая, а Хавизия — утешая его. Джулиана вновь начала раздражённо притопывать. Чёрные брови сошлись на переносице, пальцы барабанили по корзине. Не говоря ни слова, она резко развернулась и вышла из зала со следовавшей за ней по пятам Элис.

Высоко поднимая подол юбки, Джулиана приостановилась на ступенях сторожевой башни, затем вышла и окунулась в ледяной утренний воздух. Зима в этом году держалась до последнего и насылала холодный ветер на Уэллсбрук, пытаясь задержать весну. Солнце уже всплывало из-за зубчатых стен; замок проснулся.

Повара носились взад-вперёд между кухонными строениями и сторожевой башней. Дети гонялись за собаками, беспризорным поросёнком и друг за другом по двору вокруг выгребной ямы. Джулиана не обращала внимания на выходящий из кузницы, оружейной и столярной мастерской народ. Не оглядываясь на многочисленный люд, заполнивший двор замка, она вернулась в недавно построенный зал со стеклянными окнами. Хотя Уэллсбрук не был самым большим замком в королевстве, Хьюго был решительно настроен сделать его одним из самых благоустроенных.

Она пронеслась через пивоварню и прачечную, но когда приблизилась к конюшне, её походка стала более спокойной. Они с отцом часто устраивали такие баталии, но Джулиана уже давно привыкла. Их характеры были слишком схожи, чтобы они сумели избежать шумных столкновений. Во всяком случае, у неё было ужасное настроение из-за приближающегося турнира. Хьюго хотел таким образом отпраздновать шестнадцатый день рождения Иоланды. Наследница большого состояния, Иоланда де Сэй находилась на воспитании у леди Уэллс. Хьюго надеялся подобным манёвром свести девочку со своим племянником Ричардом.

— Гром Господень, как я ненавижу турниры! — выдохнула Джулиана, ожидая, пока грум приведёт ей кобылу.

— Этот будет последним до нашего переезда в Вайн-Хилл. Вы так сказали, госпожа.

— И Слава Богу!

Джулиана, нахмурившись, скользила взглядом по двору замка, не глядя на пастухов, пивоваров, оружейников. Для неё турниры всегда были унизительны. Так же, как праздники майского дерева, гуляния и пиры. Почти всегда она сидела, пока её сёстры флиртовали и танцевали с кавалерами.

На прошлый майский праздник в Уэллсбруке организовали пир и танцы. По обычаю, юноши и молодые мужчины собирали цветы и плели из них венки для волос любимых девушек, и в этом году Джулиана, как и в предыдущие годы, ходила с непокрытой головой. О, конечно, она получила венок от отца и ещё один от его старейшего вассала — сэра Барнаби. Знак жалости. Она поблагодарила Хьюго и Барнаби, расплела гирлянды и приколола цветы к своему платью.

Оказалось, что именно Барнаби выводил её кобылу.

— Доброе утро, госпожа Джулиана.

Годы Барнаби можно было определить по седым волосам, которые сменили некогда бывшую каштановой шевелюру. Даже густые усы, в основной своей массе, были уже серебристыми. Его кожа огрубела, словно старая древесина, и испещрилась морщинами, как высушенная засухой земля. У него был небольшой надел земли от Хьюго. Джулиана знала его всю свою жизнь.

— Барнаби… — Джулиана резко замолкла, когда увидела седло, которое было на кобыле. — Ты хорошо знаешь, как я езжу верхом на большие расстояния.

Моргая глазами, Барнаби изобразил удивление. — Я забыл.

— Ты забудешь только тогда, когда ослы запоют гимны, — сказала Джулиана. — О, не имеет значения. Я и так потеряла много времени. Ты едешь?

Джулиана оседлала кобылу, прежде чем Барнаби или грум успели ей помочь. Барнаби подсадил Элис на другую лошадь.

— Да, госпожа. Я поеду сразу за вами.

Элис снова чихнула. — Ох, госпожа, вы знаете, что я не дружу с лошадьми.

— Элис, я не собираюсь снова выслушивать это. Сквозняк по полу вынуждает тебя чихать, гуси и цыплята вынуждают тебя чихать, свежеокрашенная ткань вынуждает тебя чихать, лошади вынуждают тебя чихать. Натяни свой капюшон на нос.

Джулиана расправила складки верхней одежды и плаща, проверила, удобно ли ногам в дамском седле. Взгляд остановился на наращенном каблуке правого ботинка. Вся её обувь сделана таким же образом, поскольку правая нога была на ширину большого пальца короче левой. Печать дьявола, как сказал священник, признак того, что Джулиана проклята и должна принимать все возможные меры против зла. Её губы сложились в тонкую линию и сжались, как щель между камнями в стенах замка.