– Пак! – подбежал к нему «свой» капитан, его заместитель. – Взял? Молодец! Время, время!!! Не стой, уходим!

– Сколько уцелело?

– Половина. Но двое тяжелых, не уйдут.

На плече капитана Квонга расплывалось сдвоенное кровавое пятно, доползшее уже ниже локтя, но себя он к «тяжелым» явно не относил. Двигаться он во всяком случае мог – а учитывая, что раненая рука была левая, то и стрелять тоже. Это было здорово. Выходит, бой все же окончился в их пользу даже «по головам».

– Кто? – спросил он уже на бегу, подгоняя пленного несильными пинками до тех пор, пока тот не принял нужный темп.

– Ким и Мун на моих глазах, остальные кто как. Киму-второму разворотило весь живот, но пока в сознании. И – обе ноги, я перевязал уже – какое-то время протянет. Молодой Сонг уцелел – и я вот. Раненых мы добили – но, может, кто-то отлежался или спрятался. Все.

На бегу старший капитан переваривал выжимку: ни убавить, ни прибавить. Если бы не случайная, в общем-то, гибель двоих разведчиков на проходе через пустые позиции зенитчиков, у них оказалось бы больше шансов. Так – почти нет. Трое, включая одного раненого. «Молодой Сонг» – высокий статный парень с телосложением стайера, непрерывно воюющий третий или четвертый год, но все еще отзывающийся на свое старое прозвище, был вовсе не лучшим из группы. Но он оказался одним из самых везучих, и это хорошо его характеризовало. Выскочив откуда-то сбоку, он неожиданно оказался не один, а толкал перед собой еще одного пленного. Старший капитан даже не спросил ничего: просто вскинул автомат.

– Стой! – успел вскрикнуть парень, в последнюю долю секунды удержав палец командира своим окриком.

– Что?

Говорить было некогда. Капитан был совершенно прав: счет шел на минуты. И при этом в любой момент откуда-нибудь сзади по ним мог полоснуть недобитый раненый, оказавшийся достаточно смелым, чтобы решить, что ему терять нечего. Таких он уже видал – и не уважать этого, как и не принимать в расчет, было нельзя.

– Ты! Скажи ему!

Сонг стукнул в плечо пленного – высокого, сутуловатого рядового первого класса со злыми и грубо-тонкими чертами лица. Того мотнуло вперед, и он едва не налетел боком на автомат старшего капитана.

– Что делает черная кошка Мурка в кухне? – сказал пленный. Сказано было твердо, голосом, соответствующим его лицу. У обладателя такого лица Ю никогда в жизни не рискнул бы купить ничего дороже карандаша. И никогда – повернуться к такому врагу спиной. Если бы не сказанное, капитан убил бы его без раздумий.

– Ты русский? – прямо спросил он пленного по-английски. – Отвечать! Это пароль? Что ты хочешь сказать этим?

– Джексон, рядовой первого класса, 38-й полк. Что делает черная…

– Черт, – повернулся Ю к капитану. – Я даже не полностью понял, что он говорит. Это что, он нас наводил? Кто у нас русский знает?

– Мун знал.

Капитан говорил так же отрывисто: его наверняка мучила боль от полученных минуты назад ран – как такое бывает, они знали оба.

– И еще Ким-второй.

– Да.

Они побежали все вместе: американцы впереди, потом Сонг, грамотно держащий обоих врагов на прицеле, затем оба офицера. Раненые лежали рядом с какой-то сложенной из валунов пирамидкой, почти опираясь спинами друг о друга. Кто-то (наверняка сам капитан Квонг) вплотную подтащил к ним нескольких убитых. Двоих Ю узнал – сначала по испачканным загустевающей уже кровью маскхалатам, а уже потом в лицо. Теперь лейтенант Йо и младший лейтенант Ким, передвигаясь ползком на задницах, опустошали их карманы и подсумки.

– Ким – смотри на этого!

Старшему капитану было некогда проявлять жалость. Ребята были обречены, но такова цена того, чтобы попытаться дать остаткам группы уйти вместе с результатом. Времени на это оставалось все меньше и меньше, но выбора не было.

– На колени! – скомандовал он обоим пленным, сопровождая команду двумя мгновенными ударами носком ботинка по их лодыжкам. – Ты!

– Что делает черная кошка Мурка… – повторил американец ту же свою фразу, из которой Ю понял два–три отдельных слова. – Товарищ, мне нужно… Нужно товарищ Сун!

Ким-второй помолчал, безуспешно пытаясь сдержать страдальческую гримасу. Он находился в сознании только невероятным усилием воли. А если он сумеет купить этим усилием еще минуту или полторы – это уже будет просто чудом. От осознания такого было тяжело дышать, но это не помешало ни ему, ни Сонгу пополнить боезапас за счет собранного ребятами у убитых для своего собственного последнего боя.

– Это не русский, – сказал раненый разведчик на корейском языке, когда американец произнес еще что-то на русском – вроде бы уверенно, но с паузами. – Это бред. Обман. Единственная зацепка – Сун.

– Сун! – снова сказал рядовой Джексон, лицо которого все больше напоминало оскал какого-то небольшого хищного зверя. – Товарищ Сун!

– Если он про Яр Ен Суна, – сказал младший лейтенант, – то может быть настоящим. Но я бы не рисковал. Вас всего трое. Уходите, оставьте его нам.

Старший капитан Ю подумал с секунду.

– Нет, – сказал он, приняв решение. – Нет. Он пойдет с нами. Все. Прощайте, ребята.

– Прощайте, – эхом повторили оба остающихся. – Удачи вам. Передайте…

Они не стали дослушивать, подняв американцев и рванувшись с места в бег. Все, что можно было передать родственникам тех, кто уже погиб, и тех, кто умрет через четверть часа, они знали лучше, чем этого хотелось бы. Такое им приходилось делать не раз.

Двое пленных на троих – это слишком много для необходимого темпа движения, но в словах раненого имелся резон. Яр Ен Сун был личностью весьма известной в разведке КНА. Как и сам товарищ Ким Ир Сен, он являлся строевым командиром РККА, работал в разведотделе Тихоокеанского флота во Владивостоке, и еще в 1937 году был заслан в Пхеньян для подпольной работы. Появление информации по химику, позволившей вместе с результатами допроса пленного из этого батальона подготовить операцию, имеющую хоть как-то отличную от нуля вероятность успеха, а теперь еще и упоминание имени «Сун» – эти две детали вполне складывались вместе. Плохо, но складывались. Именно поэтому Ю решил рискнуть, не убив непонятного американца сразу.

– Квонг, ты как?

На бегу старший капитан приблизился к своему заместителю почти вплотную. Того уже шатало: двойное пулевое ранение, каким бы оно ни было, – это не шутка. Даже если пуля пришлась в руку, кровопотеря, пусть и умеренная, вкупе с болевым шоком могут выбить из строя самого железного человека.

– Пока…

Капитан даже не стал договаривать фразу – таких усилий требовал от него просто бег. Остатки группы, пополненные «результатом» ее работы – секретоносителем и еще одним, потенциально «своим» человеком, двигались вверх по склону сопки – пологому, но отполированному ветром до самой почвы. Каждый шаг стоил раненому неимоверного напряжения, но Ю рассчитывал, что он выдержит хотя бы еще несколько километров. Им нельзя было задерживаться, потому что погоня будет беспощадна не только к ним, но и к себе. Ну, еще минуту?

Нет, такой поблажки судьба не дала. Сзади, уже в нескольких километрах за отрогами наискосок пройденных ими сопок, затрещало и забухало эхом. Можно не сомневаться, что младший лейтенант Ким-второй и лейтенант Йо сделают все, что могут. Некоторое время у них все-таки было, и они могли догадаться заползти в какой-нибудь из блиндажей, обеспечив себе тыл и добыв этим пару лишних минут на обмен огнем. Старший капитан знал своих ребят и был уверен, что возможность их сдачи в плен исключена полностью. А зная американцев – и в том, что рисковать собой, пытаясь взять диверсантов живыми, они не будут.

К тому же то, что капитан-химик и рядовой первого класса исчезли, обнаружится далеко не сразу, а значение этого факта будет осознано лишь через многие часы. Следов они постарались не оставить, и если кто-то из затаившихся недобитков, притворившись мертвым, не отследил направление их отхода (немедленно за изгибом рельефа ставшее весьма приблизительным), то это даст разведчикам дополнительную фору. Собаки зимой работают плохо; более того, рабочих собак и у интервентов, и у лисынмановцев в строевых частях быть не должно, а для полицейской облавы опять же требуется время. Которое они просто обязаны потратить с пользой.