Гусь и двое охотников, в ужасе, уставились на того, кто расправился со свирепым хищником.
Это была худая, загорелая дочерна, девушка, лет шестнадцати, с пылающими зелёным огнём глазами! Вместо кистей рук у неё из предплечий торчали полуметровые когти, а всё тело покрывали причудливые, слабо светящиеся узоры! Эти узоры, да ещё толстый браслет из кожи на правом запястье были единственной одеждой девушки.
Девушка посмотрела в глаза Гуся, и охотник чуть не умер от страха. В глазах девушки не было ничего человеческого, ничего разумного. Это был огонь ярости, злобы и ненависти! Девушка уже не была человеком, её тело и разум принадлежали одному из Сыновей Ун-Нони – кошмарному таненнбег, из снежной тайги Маниэйту!
- Лилия... – сказал один из охотников, тот самый, что догадался увернуться от удара йожа, а не пытался блокировать его. – Лилия!
- Тихо ты придурок! Она ведь нас на куски порубит! – зашипел Гусь, не сводя глаз с таненнбег.
Девушку, точнее тело, захваченное таненнбег, он тоже узнал. С этой девушкой он встречался ещё до того, как она была поглощена чудовищем Тёмных Демиургов.
Таненнбег распахнула рот и грозно зашипела. Вместо языка у неё было несколько щупалец, что извивались, словно черви! Сделав шаг к Гусю, она вскинула лапу, и пошевелила когтями.
Щёлк! Из груди таненнбег выросло древко стрелы! Из раны не выступило ни капли крови, да и сама девушка никак не отреагировала на стрелу, пробившую её сердце. Дитя Ун-Нони было невозможно убить какой-то простой стрелой!
Таненнбег повернулась ко второму охотнику, неосмотрительно решившему, что её можно убить выстрелом в спину и...
Траппера пробрал, до самых костей, настоящий страх! Теперь он отлично понимал, поче-му воины Кроум Карах боятся этих голых девчонок до судорог в солнечном сплетении. Это тебе не какой-то хищник, не глупый зверь! Это чудовище Тёмных Демиургов, сильное, ловкое, неуязвимое!
В следующий миг таненнбег опустила лапу и, вытянув шею, прислушалась.
- Я ладони подставляю, в них кружится серебро;
Как я делаю - не знаю, но я делаю добро.
Я без музыки и песни не могу прожить и час.
Будет жизнь еще чудесней, если чудо будет в нас!
Странная песня донеслась из глубин леса. Судя по всему, кто-то шлёпал по лесу, и, не боясь, что его услышат, распевал во всё горло! И его песня раскатывалась в лесу, порождая громкое эхо!
- И веселая дорога уведет куда-то ввысь.
Пусть осталось сил немного, но, раз есть они - держись!
Цвет вишневый облетает, и зима возьмет свое;
Что я делаю - не знаю, только все вокруг поет!
Таненнбег прижала уши, и на её бесстрастном лице появилось выражение, которое, при небольшой доле фантазии, можно было бы посчитать за страх! Каждое слово песни заставило её вздрагивать и вжимать голову в плечи! До этого Гусь никогда не слышал, чтобы эти чудовища так боялись поэзии.
- Серебром в ладони брызнет стихотворная строка.
Тяжело нам в этой жизни, но сама она легка!
Неудачи и удачи бросят вверх и кинут вниз,
Но пою я, а не плачу, потому что это - ЖИЗНЬ!
Песня оборвалась, но таненнбег уже и духу на поляне не было. Она убежала, сломя голову.
Воин Ордена Пендрагон
Я вижу, как закат стекла оконные плавит,
День прожит, а ночь оставит тени снов в углах.
Мне не вернуть назад серую птицу печали,
Все в прошлом, так быстро тают замки в облаках.
Там все живы, кто любил меня,
Где восход - как праздник бесконечной жизни,
Там нет счета рекам и морям,
Но по ним нельзя доплыть домой.
Вновь примирит все тьма, даже алмазы и пепел,
Друг равен врагу в итоге, а итог один...
Два солнца у меня на этом и прошлом свете,
Их вместе собой укроет горько-сладкий дым.
Возьми меня с собой, пурпурная река,
Прочь унеси меня с собой, закат.
Тоска о том, что было, рвется через край,
Под крики серых птичьих стай.
В.Кипелов - М.Пушкина
Несколько долгих секунд Гусь и его товарищи по охоте лежали на траве и осматривались по сторонам, но ни таненнбег, ни таинственного певца не было слышно.
Гусь опомнился раньше охотников и, недолго думая, начал знакомство с того, что отобрал у них лук и стрелы.
- Совсем сошли с ума, придурки! – прошипел он. – Какого плешивого борова вы на йожа и таненнбег с луками полезли?!
- Слушай, ты, хамло деревенское... – начал, было, неудачливый лучник, но Гусь, без малейших раздумий, треснул ему кулаком по шлему, повалив на траву.
- Это ты меня сюда слушай ушами, - прорычал траппер. – Вы три раза могли бы быть покойниками за один день! Этого тебе что, мало?! Кто вы такие?!
- Спокойно, Ким! – вмешался второй охотник, снимая шлем с головы.
Гусь поперхнулся всеми словами, увидев перед собой сына майордома Ордена Тескатлипоки, Кинга Франка Вольфканга.
- Да я сейчас этого паршивого траппера... – не пожелал оставаться спокойным Ким, вскакивая на ноги и, безо всяких преамбул, ударив Гуся в челюсть кулаком.
Гусь, машинально, блокировал удар запястьем левой руки и повторил приём «кулаком в шлем». Ким растянулся на земле и, грозно рыча и фыркая, словно бык, по недоразумению боднувший красную кирпичную стену, принялся перемещаться из лежачего, в стоячее положение.
Кинг покачал головой и посмотрел на Гуся.
- Что это ты здесь делаешь?
Социальное положение позволяло Кингу обращаться к Гусю на «ты», но всё же при этом тон у Кинга был уважительным.
- Меня интересует, что ВЫ здесь делаете? – слегка повысил голос Гусь. – Вы понимаете, что вас могли убить?
- Ким, не дёргайся, - приказал Кинг своему приятелю и развёл руками. – Наши намерения вас не касаются, но из уважения к тебе – отвечу. Мы отправились охотиться на это чудовище. Оно, знаете ли, мальчишку из поместий Ода Крота растерзало.
- Вы сами чуть не стали обедом для этого зверя! – проворчал Гусь, рассматривая Кинга.
Сын майордома Франка, представителя Ордена Дымящегося Зеркала в Усатом Бурге, не так давно отпраздновал двадцать третий год рождения. Чем-то Кинг напоминал своего отца, черноволосый, с красивым лицом, но вот глаза ему явно достались от матери – ярко-синие, словно сапфиры. Гусь частенько видел Кинга в городе, парень служил щитоносцем у своего отца, а слышал о нём то, что парень не злой, и предпочитает не прислушиваться к умным людям, и не лезть на рожон.
Ким встал и снял с себя шлем, прожигая Гуся ненавидящим взором. Белая, слегка тронутая загаром кожа и густые светлые локоны парня были нетипичными для здешних краёв.
