– Нет, лучше не убегай. Ты знаешь что?

– Ну?

– Дам тебе адрес одной колдуньи.

– Что? Еще мне колдуньи не хватало!

– Она может все. Посоветует.

– Посоветует? Колдунья?

– Ой, я не знаю, но рассказывали, что помогает многим. Особенно женщинам. Одной из мужа-грубияна сделала такого ласкового котика, что та вторую любовь переживает.

– Разве? Ну, говори адрес, я попробую.

На следующее утро после долгих обид и скандала с Мартином, Мартина пошла искать колдунью.

Та жила в старом доме из красного кирпича под зеленой крышей. Мартина отворила скрипучую дверь, ведущую в темноту: "Ой!", после чего на ощупь начала искать лестницу или лампу. Отыскала перила и, судорожно держась за них, медленно взобралась на второй этаж. Приостановилась перед дверью, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями. Не успела однако ничего собрать, потому что в этот момент дверь открылась. Мартина постучала в косяк.

– Добрый день, – сказала, не переступая порога.

– Войди, войди, деточка, – услышала из глубины комнаты.

– Я иду, – сказала Мартина – Пусть будет, что будет. – И решительным шагом направилась в сторону голоса.

В полутемной от тяжелых занавесей комнате возле печки стояла толстая женщина, помешивая что-то в котелке.

– И опять добрый день, – ответила женщина, продолжая помешивать.

"Все, что готовит, съедает сама," – промелькнуло у Мартины в голове.

– Да, все. Но что тебя ко мне привело, моя деточка?

Только упрямство не дало Мартине с визгом убежать.

– Не очень знаю, сударыня ведьма.

– Я не ведьма, а колдунья, – сказала толстуха. – Ведьма живет через три дома.

– Да, колдунья, верно. Говорят, что умеет госпожа помочь в любой супружеской беде.

– А в чем заключается твоя беда, милочка?

– Я работаю, а муж мой отдыхает, я тружусь, а он развлекается, я еле живая от усталости, а он песни поет! – пожаловалась Мартина. – Я накуплю-наготовлю, а он ватагу друзей ведет.

– Я знаю, золотце, знаю. Мужчины всегда садятся нам на голову. И нет бы песни пели нам или руки наши натруженные целовали или любовью пылкой любили! Но эти глупцы даже этого не умеют. А потом хватаются за голову: где моя жена?

– Немного трудно говорить об этих делах с кем-то чужим, но госпожа хорошо меня понимает.

– Милочка, дам тебе вот что, – колдунья подошла к старому комоду и вынула бутылку, подписанную непонятными знаками. – Сделаешь вкусный ужин, подашь вино, а в вино добавишь это. И ему, и себе, помни!

– Себе тоже?

– Да, себе тоже. Иначе не подействует. На второй день муж будет совсем другим человеком.

– Так быстро подействует? Сразу изменится? И станет идеальным мужем? – недоверчиво спросила Мартина.

– Нет, сразу идеален не будет, сначала будет, так сказать, переход, но – ш-ш-ш! – обо всем ты узнаешь в свое время. Запомни: ужин, вино, микстурка. А на второй день вы начнете новую жизнь. Когда ты почувствуешь, что муж твой идеален, тогда посети меня еще раз. Нужно будет закрепить трансформацию.

– З-закрепить т-трансформацию?! – испуганно спросила Мартина.

– Это по-научному. Обо всем узнаешь в свое время!

И колдунья вывела посетительницу за дверь дома.

Через полчаса Мартина с Хельгой, сидя в креслах в гостиной у последней, молча присматривались к стоявшей перед ними таинственной бутылке с еще более таинственной микстурой внутри.

– И что ты думаешь? – прервала молчание Мартина.

– Сама не знаю. Думаю, не убьет ли вас это?

– Вряд ли, но я слышала, ты знаешь, в таких зельях может быть всякая гадость: моча зайца, кровь летучей мыши.

– Хм, – Хельга откупорила бутылку и понюхала содержимое. – Пахнет совсем неплохо. Какими-то травами, – подала бутылку владелице. – Но ты знаешь, что я думаю? Рискнуть и выпить. Может как раз удастся. – Хельга еще раз взяла бутылку, опять понюхала, попробовала микстуру на кончик языка.

– Ну как? – спросила Мартина.

– Да какое-то оно безвкусное. Может, немножечко анисом отдает.

– Тогда решусь, – захихикала Мартина. – Побегу делать вкусный ужин.

Наступил вечер. Мартина ласково пригласила ужинать своего мужа.

– Что это за вино? – спросил он. – Пахнет непривычно.

Вино было из кладовки, но с добавленной в него микстурой.

– А я не знаю, – соврала Мартина. – Хельга хотела меня угостить, хорошее какое-то. Но я решила отнести домой. Не пей сам, подожди меня, мы поднимем какой-нибудь тостик.

– Я ожидаю, ожидаю. А разве у нас сегодня какая-то особенная дата? – спросил озадаченный муж, глядя недоверчиво то на стол, то на необычно приветливую жену.

– Нет, не дата. Но я подумала, что приятно съесть вдвоем хороший ужин. Твое здоровье, дорогой!

– Твое здоровье и приятного аппетита, дорогая, – улыбнулся успокоенный Мартин, выпил вино и взялся за вилку и нож.

Ели почти в молчании. Хотя Мартин пытался начать разговор, но Мартина была слишком занята своими мыслями, опасениями и угрызениями совести, чтобы быть в состоянии поддерживать беседу. Чувствовала себя так, словно намеревалась убить мужа. Хотела даже схватить стаканы и быстро вылить их содержимое, но убедила себя, что это без толку, и такая душистая жидкость не может быть опасной. Кроме того, ведь она тоже выпьет: если погибнут, то вместе.

К действительности вернул ее голос Мартина:

– Дорогая! А за что мы выпьем теперь?

– Может так, попросту, за нас?

– Я – за. Никаких изысканных тостов. Попросту за нас, чтобы вместе постарели, в таком счастье, в каком мы сейчас живем. И знаешь что, оставим тосты и ляжем спать.

Так и сделали.

А утром Мартин проснулся первым. В сонной голове проползла мысль: что-то не так. Всегда его будила Мартина, а на столе уже стояла тарелка с чем-нибудь вкусным и кружка с чем-то ароматным. Сегодня же его жена не позвякивала в кухне кастрюльками и чашками, а рядом было слышно чье-то шумное дыхание. Мартин неохотно потянулся, полежал еще несколько минут. Тишина и шумное дыхание. Он вздохнул, сел на кровати и сонным движением взъерошил себе волосы. Длинная белокурая прядь упала ему на лицо, закрыв левый глаз. Мгновение он ошалело смотрел на волосы, потом перевел взгляд на лежащие на одеяле руки. Поднес их к глазам.

– А-а-а-а!!! – выскочил из кровати, словно ошпаренный. Подбежал к зеркалу.

– А-а-а-а!!! – крикнул во второй раз.

С ужасом в глазах повернулся в сторону кровати. Там, совершенно спокойно спал он, Мартин, его собственным непробиваемо крепким сном. Мартин подбежал к кровати, отбежал, опять подбежал.

– Ты кто?! Эй! – орал уже совсем истошно. – Проснись!!!

Еще раз подбежал к зеркалу, путаясь в длинных штанинах своей, то есть, прежнего Мартина, пижамы. Зеркало опять показало ту же картину – хрупкую привлекательную женщину с рассыпавшимися по плечам белокурыми волосами, утонувшую в огромной мужской пижаме.

В это время открыла глаза Мартина и ленивым голосом поинтересовалась:

– Что ты кричишь? – после чего испуганно закрыла рот: ее ошарашил собственный голос. Это был не ее голос! Был мужским! Мартина посмотрела на свои большущие волосатые ладони и крикнула:

– А-а-а-а!!! – так, что Мартин зажал уши. Нетрудно догадаться, что бедняжка увидела в зеркале.

– Что это? На кого я похожа? А-а-а-а!!!

– Ну, не перегибай, ты выглядишь неплохо! То есть, я, – несмотря на ужас в ее муже взыграла мужская гордость. – А вот я… Ах, эх… – Дальше пошли такие слова, что уши зажала уже Мартина.