Айвен украдкой записывал ход торговли и анализировал игру. Для этого несколько раз прогулялся якобы в туалет, где мог думать свободно. После пятого возвращения за стол подал жене записку, возбуждая видимое любопытство остальных игроков. В ответ на вопросительные взгляды вежливо, но молча улыбнулся.

С этого момента игра стала более ровной, Герда довольно щурила глаза, но настроение остальных двух партнеров явно ухудшилось. Еще за несколько минут до этого развалившиеся на стульях, уверенные в себе непрерывно перебрасывались ироническими шутками,. Предлагали угощение и сигары. Изменение хода игры явно их рассердило.

Начальник жены, заместитель генерального прокурора, бледный человек с бледно-голубыми глазами, никогда не производил впечатления симпатичного, а сейчас особенно хмурился. И Айвену вдруг нестерпимо захотелось, чтобы вечер уже закончился, чтобы они пошли домой, а он мог спокойно и искренне сказать Герде, что думает о ее Шефе (как-то не мог переломить себя и назвать того по имени, даже мысленно, так и называл: Шеф). Вся ситуация стала его раздражать. Чувствовал какую-то интригу, игру, правил и целей которой не мог разгадать. Посмотрел на жену: да, она тоже забеспокоилась. Нужно что-то сделать. Но что?

Наконец Герда попробовала разрядить обстановку. Шутила, посмеивалась над своим способом раздачи карт, говорила комплименты противнице. Все зря. Жена Шефа холодно благодарила, после чего снова наступало тягостное молчание, перерываемая короткими замечаниями, постукиванием стаканов и шуршанием карт. В конце концов, не видя другого выхода, Айвен решил заговорить о чем-нибудь постороннем.

– Знаете ли вы, что когда-то, много лет тому назад, охотники стреляли в животных? – сказал неожиданно.

Шеф поднял на него взгляд. Его рука, протягивавшая карту, замерла. Жена Шефа, словно вырванная из сна, прореагировала равнодушным вопросом:

– В животных? Зачем?

– Чтобы убить, – Айвен засмеялся и со стуком поставил на стол стакан. Герда, очень встревоженная, выругала его взглядом, а потом сказала:

– Милый, мы играем, сосредоточься, пожалуйста.

Шеф возразил ей:.

– Ну что вы, не нужно его перебивать. Конечно, мы можем поговорить и об охотниках. Ведь мы то и дело встречаемся с критикой нашего маленького решения всех проблем. Нам тоже нелегко смотреть на собственных граждан с суровой точки зрения. Кто-то это должно делать, – Шеф замолчал, отпил из стакана. – Да, кто-то это должен делать. Что не означает, что мы не ошибаемся. Я, например, всегда я открыт новым впечатлениям, всегда готов научиться чему-то новому. Легко выкрикивать, что правосудие является насилием над человеческим индивидом. Тяжелее предложить что-то конкретное. Что же мы должны сделать с тысячами преступников? Часть из них, неприятно это говорить, должна быть изолирована от общества бессрочно. Уверяю вас – это не невинные ягнята.

Замолчал, ожидая ответа Айвена и глядя на него немигающим взглядом. Трудно было поверить, что в начале вечера этот человек добродушно улыбался. Айвен принял вызов нехотя, но что делать, сам начал разговор? Ему было досадно, что аргументы оппонента в основе своей логичные, много в них верного. Не нравилось ему как прокурор говорил о людях. Это более, чем жестоко, где-то совершена ошибка, что-то не так, наказание не должно так выглядеть.

– Даже если эти преступники являются животными в своем поведении, даже если это убийцы, обожающие убивать, то наказывающие не должны опускаться до их уровня. Должно ли наше право быть таким отвратительно… отвратительно…

– …варварским? – подсказал шеф. – Вы это хотели сказать?

– Да! – с горячностью ответил Айвен. – Именно это!

Шеф покивал не то ответу Айвена, не то своим мыслям. Айвен чувствовал, что слова прокурору неприятны, но он тем не менее доволен. 'Наверное, Шеф думает, почему вынужден вести школьные дискуссии с амбициозным неучем. Сейчас отделается от меня какой-то общей фразой, и так закончится миллион первая дискуссия без результата, ни о чем', – подумал, чтобы через минуту пережить приятное разочарование: прокурор был неожиданно конкретен:

– Нет простых решений. Есть зато решения эффективные. Наше правосудие совершенно, ведь преступность существует всего лишь инцидентно. Общественное чувство справедливости удовлетворено. И прошу помнить, что каждый, даже убийца с пятого уровня или, точнее, из пятого сектора имеет свой шанс. Конечно, чем дальше сектор, тем возвращение в лоно общества труднее, требует немало самоотречения, боли и времени.

– Ну, и достаточно большого запаса счастья, – не выдержал Айвен. – А кроме того, без дополнительных затрат мы обеспечиваем скучающей молодежи развлечение.

– Не только молодежи, – прокурор уже почти улыбался. – Я знаю нескольких взрослых людей, солидных работников из моего отдела, которые каждую свободную минуту проводят на башнях Катакомб. Как уже я сказал, кто-то должен это делать, а охотники действенно изолируют четвертый и пятый секторы.

– Вы правы, стопроцентно действенно, я не слышал, чтобы кому-то, осужденному по серьезной статье, удалось хотя бы когда-то выйти, – не уступал Айвен.

– Что ж, система действует всего несколько лет. Прошу также не забывать о том, что даже в легких секторах пересечь границу трудновато. Может быть, не угрожает непосредственно жизни, но нелегко решиться. Помните, что 'обжитая' длина Катакомб свыше четырехсот километров.

Айвен что называется насторожил уши, ведь Герда придерживалась запрета разговоров о ее работе, официальные сведения были лимитированы (учитывая безопасность осужденных), узнать что-то больше удавалось нечастым счастливым случаем.

– Даже без дополнительных препятствий сама дистанция достаточно значительна, – кивнул Шеф.

– Значительна? – Айвен ужаснулся. – Четырехсот километров – это всего две недели пешком, а люди не выходят из Катакомб годами!

– Уверяю вас, – прокурор усмехался уже без церемоний, – двух недель на преодоление Катакомб маловато. Даже на переход первого сектора, – прибавил тихо, словно про себя. – Ах да, мы совсем забыли о наших милых дамах! Вернемся к игре?

– Ну, не знаю, – пробормотал Айвен, машинально собирая карты со стола, – все выглядит так, что выход даже из четвертого сектора невозможен. В конечном итоге каждый из нас имеет что-то на совести, не каждый зато дает схватить себя. Только тем и отличаемся.

Прокурор не поддержал разговор, зато внимание Айвена привлекло выражение глаз Герды. Жена, явно взволнованная, слабо качала головой, как будто давая ему понять, что должен заткнуться, что сказал слишком много. Игра опять не шла, а Герда, совсем не в своем стиле, делала грубые ошибки. Несмотря на это по итогам вечера оказалось, что выиграли у хозяев с незначительным преимуществом пунктов.

20

– Через пять дней ты проиграешь, превратишься в тролля! – опять крикнула Агнесса, ничуть не благодарная, что маг вернул ей прежний вид.

– Спасибо за информацию, но я запутался в количестве дней, – пожал плечами Айвен.

– Ты еще поймешь, что это не путаница!

Но озорной паж так дернул сестру герцога-отца за хвост, что она покатилась, дергая ножками.

– Мы бесконечно благодарны великому магу, – важно сказал герцог-отец. – Все наши богатства в его распоряжении.

При этих словах Агнесса взвыла от ярости, но никто даже не оглянулся на нее.

– Если вы хотите меня отблагодарить, – Айвен постарался принять самый солидный вид, – то расскажите, где находится замок Леди Бессмертия?

Герцоги-родители, юный принц, придворные и даже злодейка Агнесса растерянно покачали головами.

– Этого никто не знает.