— Так протухнет же до утра, — удивился бригадир. — Вон, какая жара установилась.

— Не протухнет, не успеет, — насмешливо ответил Сидор, на миг, представив себе аппетиты изголодавшейся медведицы.

— Ну, ладно, — согласился бригадир. — Значит, завтра, рано с утра, что такое рано, ты уже знаешь, заступаешь на вахту, и до обеда. Потом берёшь телегу с рыбой, и лошадь возвращаешь вечером же. На следующий день, кто-то из вас, сами разберётесь, заступает на работу после обеда. Телегу с рыбой забираете вечером. Лошадь возвращаете на следующий день, утром, заступив на смену. И, так чередуясь, будете работать весь месяц. Если устраивает, то вперёд и с песней, если нет — скатертью дорога.

— Устраивает, — вздохнув, согласился Сидор. — Только сегодня, я пораньше уйду. Надо место для копчения посмотреть, да и вообще, глянуть, что и как. А завтра с утра, выйду.

На том и расстались. Сидор, убрав раскиданные по всему берегу сети и нагрузив самый большой воз вечерним уловом, отправился кормить свою медведицу. Местные мишки, как и предсказывал бригадир, отнеслись к возу рыбы, вывозимой у них из-под носа, совершенно равнодушно, даже не повернув головы из ям с потрохами, которые тот же Сидор только что завалил всякими рыбными отходами.

На участок, Сидор приехал уже глубоким вечером, если не сказать ночью. Здесь кипела бурная жизнь. На душе у Сидора, весь день разгребавшему рыбные отходы и только и слышавшему, что это отнеси, это принеси, то подай, это убери, то повесь, то сними и прочее, прочее, прочее, аж на душе потеплело, едва только он завидел дымок костра, вьющийся над вырубкой. Когда Маня с Димоном и примкнувшие к ним лесные обитатели, едва завидев его подводу, подняли радостный визг и пляски, так он разом выбросил из головы все свои скорбные мысли на злодейку судьбу, и весело насвистывая, подстегнул лошадку, направляя её в глубину развороченной поляны.

— Да, — зачарованно протянул Сидор, разглядывая огромные пласты вывороченной земли и разбросанные среди отвалов грунта здоровенные пни.

— Завидую, — вздохнул он. — Вы тут делом занимаетесь. Вон, сколько наворочали. А я, — безнадёжно махнул он рукой. — Скоро из меня уже рыбные потроха валом повалятся, а рыбой так провоняю, что вы рядом со мной даже сидеть не сможете.

— Ерунда, — бодро откликнулась Маня. — Ты только посмотри, как наша подруга наворачивает. Любо дорого посмотреть. Вот о таких и говорят, — гордо подбоченилась она, — Кто как работает, тот так и ест.

— Да, — почесал Сидор затылок, оглядывая развороченную вырубку. — И это всё за один день? — удивился он. Куда там трактор Катерпиллер. Всё, решено. Будем звать нашу медведицу, Трактор Катерпиллер, или просто Катя. Ты как, Мань, не против?

— А чего это ты меня спрашиваешь, — откликнулась Маня. — Ты вон, нашу любимицу спроси. Что она думает, на сей счёт. Может у неё уже, имя есть.

— Её мы потом спросим, — грозно нахмурив брови, торжественно проговорил Сидор. — А сейчас я тебя, как её опекуна, спрашиваю. Как звать её будем?

— Нет у неё имени. Не положено. Молода исчо, — встрял тут же в разговор Сучок. — А Катя мне нравится. Я не против.

— А тебя кто спрашивает, — удивлённо уставился на него Димон. — Ты где должон быть. На охране периметра. Вот и охраняй. Иди, иди, — подтолкнул Димон Сучка в спину.

— Совсем обленился, — пожаловался на него Димон. — Как что интересное увидит, так всё бросает и лезет, и лезет под руку. Житья нет.

Разобиженный Сучок удалился, бормоча себе под нос что-то о неблагодарных людях, не ценящих и не понимающих всей тонкости лешачей натуры и его непомерного любопытства.

— Хорошо дома, — вздохнул Сидор. — А у этих, — безнадёжно махнул он рукой, — только одна работа на уме. Как они пашут, мама дорогая. Роботы. Раз, два, три, всё — рыба выпотрошена, выброшена и икра в бочке.

— Что? — потрясённо уставилась на него Маня. — За пять золотых?

— Счаз! Разбежалась! — усмехнулся Сидор. — Это нам они готовы платить не больше двух серебрушек, а себе только долю из прибыли. Икра то, дорогая. За неделю работы на путине, они зарабатывают столько, что нам даже в страшном сне не приснится. Не меньше двухсот золотых, а в таких больших бригадах, как у Старосты, да с отлаженным процессом переработки, так и до пятисот в неделю выходит. Золотых, подчёркиваю, не серебряных. Подсчитай, сколько у них за сезон выходит. Жуть.

— Так может, ну их. Раз они такие жадные, — обратилась Маня к Сидору, заглядывая в глаза. — Мы же видим, как ты устал. Может их послать?

— А рыбы где мы столько возьмём? А лошадь с телегою? Ты взгляни на это сокровище, — махнул Сидор рукой, в сторону урчащей от удовольствия медведицы, уничтожившей за это время уже чуть ли не треть воза. — Не-ет, — вздохнул Сидор, — придётся потерпеть месячишко. Тем более что я договорился по полдня работать. Один день с утра и до обеда, другой, с обеда и до вечера. Девять медяшек, да лошадь с телегою, полная рыбы.

— Не маловато ли будет? — спросил Димон. — За такую то работу? Ты с ног от усталости валишься. И за всё девять медяшек?

— Больше не дадут. Да и нужна нам лошадь с телегой, а не медяшки. На своём горбу много не унесёшь, как не строй из себя Геракла. Пару раз покорячишься, потом надорвёшься. Тут вся твоя работа и встанет. Завтра твоя, Димон очередь. С утра заступаешь. Когда у них утро начинается я, надеюсь, тебе говорить не надо?

— Ладно, — усмехнулся Димон, — пошли, покажу, что наработали, а то всё рыбы, да рыба. Если сейчас же не зарядить камеру для копчения, то этот троглодит, а не Катя, всё съест.

— Не жалко, — любовно похлопал Сидор по вывороченному пню, торчащему с краю ямы. — Если так работать, то я готов там целыми днями потроха таскать.

— Ты знаешь, Сидор, — усмехнулась Маня, когда они подошли на край вырубки, где была Димоном устроена коптильня, — а этот её, мишка, приходил. Мириться, наверное. Рыбу принёс, здоровущую. Прям, как ты привёз, метра под два, три. Так она его прогнала.

— А рыбу, всё-таки, съела, — Димон обвиняюще ткнул в Маню пальцем.

— Это что ж, — аж подпрыгнула от возмущения Маня, — бедной девочке с голоду помереть. Пока некоторые задерживаются, — обвиняюще уставилась она на Сидора, — тут всякие приходют. Смущают.

— Ну, больше смущать не будут, — усмехнулся Сидор. — Завтра Димон ещё телегу привезёт. Так что кавалеру этому, Катенька быстро отставку даст. Или не даст? — вопросительно посмотрел он на Маню. — Как там у вас, девочек, говорят? — усмехнулся он.

— Посмотрим, — дипломатично закруглила разговор Маня. — Там видно будет.

— Во, Димыч, учись, — кивнул Сидор на Маню, — нам бы так. И там кормят, и здесь не обижают. Ну, показывай, что тут у нас.

Довольный как слон, целых полчаса Димон показывал, что он устроил. И место для горячего копчения, пока ещё до конца не оборудованное, бочки какой ни какой, пока не было, и готовое место для холодного копчения рыбы. Нанизывай рыбу, вешай на уровни, а стружка внизу для копчения уже готова, только огонёк поднести. И наблюдать за этим процессом совершенно необязательно. Раз запалил, а дальше она сама.

Пока осматривали коптильню, чуть не упустили последнюю рыбу. Изголодавшаяся Катька уже со дна собирала последние рыбины, когда схватившиеся ребята отобрали у неё последнее, что осталось, и поспешили нанизать на прутья, чтобы проверить, как она хоть работает то, их коптильня.

Все довольные, разошлись уже глубоким вечером. Катька спать под ближайший вывороченный пень, ребята домой, в землянку, а Сучок, так из леса и не появился.

— Характер показывает, — как пояснил Сидору Димон, уже разобравшийся за прошедший день, в характере молодого лешего. — Ну, да ерунда. Завтра опять прибежит, не утерпит. Тут столько всякого интересного, а в лесу скучно. Вот он к нам и липнет, натура неугомонная.

Так в обсуждении и закончился этот, казалось нескончаемый, день.

На следующее утро, Димон, как не упрашивал Сидора, всё же вынужден был поехать на рыбную тоню, убирать потроха, да и вообще…., за рыбой.