Я невольно стал шарить глазами по комнате. Но никаких признаков видеокамеры не обнаружил. Что касается телефона, то это меня даже порадовало. По крайней мере, лучше ее слышать, чем видеть.

На часах было девять. Я достал выходной костюмчик, он же единственный, купленный еще в Турции в челночные времена. Надел рубашку, галстук, хотя и не любил его. Смахнул пыль с «вечерних» туфель и, в принципе, был готов к выходу в свет.

В запасе было еще минут двадцать. От нечего делать я включил телевизор. Вдруг снова раздался звонок.

– У тебя смокинг есть? – спросила Жозефина.

– Шьют, – пошутил я.

– Ладно, остряк. Иди сюда.

В маленьком холле одна из дверей была открыта. Я постучал.

– Входи, входи, – раздался глухой голос Жозефины.

Это был то ли кабинет, то ли гардеробная. Вся левая стена комнаты представляла собой один большой шкаф. Через какое-то время из шкафа вышла полураздетая бабулька, держа в руках два шикарных смокинга. Черный и темно-бордовый. Она взглянула на мой турецкий костюм и хмыкнула.

– Откуда это у тебя?

– От Версаче, разве не видно?! – сказал я как можно серьезнее.

– Да уж, вижу! – она перевела взгляд с одного смокинга на другой. Подошла и приложила к моей груди прямо с вешалкой сначала темно-бордовый, потом черный, потом опять темно-бордовый…

– Ну-ка, примерь вот этот. Димочкин. Должен подойти. Вы с ним похожи. Тоже хорошенький был. Сволочь! Плохо себя вел, – вспомнила она, видимо, о моем предшественнике и тут же перекинулась на меня. – Ну вот, совсем другое дело. Француз! Не любил Жозефину! Скурвился, – снова продолжила она свои неизгладимые воспоминания. – Воровать стал. Выгнала неделю назад…

«Без выходного пособия!» – добавил я про себя.

Судя по количеству смокингов, мне придется услышать еще не одну биографию ее бывших «сволочей».

Через двадцать минут я уже косил под француза. Начищенный, приглаженный, надушенный Димочкиными духами и в его смокинге я сидел в шикарном кожаном кресле возле камина.

В арке гостиной появилась элегантная респектабельная дама в длинном, из черного бархата, полуприлегающем платье.

Я обалдел. От старухи не осталось и следа. Глаза ее горели азартным блеском. Щеки были подрумянены. Парик идеально уложен. На плечи накинут палантин из баргузинского соболя. Почти на всех пальцах сверкали кольца и перстни…

Внизу, на выходе, из своей комнатки выскочил консьерж и услужливо открыл перед нами дверь.

– Добрый вечер, Жу! – улыбнулся он. – Рад видеть вас!

Жозефина слегка кивнула.

У подъезда стояла серебристо-перламутровая «Subaru». Из нее вышел другой охранник.

– Добрый вечер, Жу! – он распахнул дверь водителя и предложил ей руку.

– Ну что там с сигнализацией? – приподняв подол платья, она уселась за руль.

– Все в порядке, Жу. Можете не волноваться, – охранник аккуратно закрыл за ней дверцу и, обежав вокруг, угодливо предложил мне сесть рядом с Жозефиной.

«Неужели не боится? – удивился я. – В ее-то возрасте!»

– Люблю скорость! – Жозефина нажала на газ, и машина сорвалась с места.

Мы выехали на Тверскую. Она мчалась как сумасшедшая, рискованно перестраиваясь то влево, то вправо. Тормоза визжали. Я даже слегка перетрухал. Жозефина заметила мое напряжение и расхохоталась.

– Ну как? Пойдешь пешком?!

Я с трудом разжал челюсть, чтобы изобразить подобие улыбки.

– Сегодня у тебя будет маленький бенефис! В честь нашего знакомства. Я так хочу.

Буквально через три минуты мы были уже у ресторана «Метрополь».

Навстречу нам выскочил швейцар. Он открыл дверцу машины и помог Жозефине выйти. Она бросила ему ключи, а мне подставила локоть.

Я взял ее под руку и понял, что мой бенефис начался…

В холле ресторана к нам подлетел невысокий лысовато-полноватый мужчина лет тридцати пяти с маленькими серыми бегающими глазками.

– Ну наконец-то, Жу! Я боялся, что ты не приедешь! – и он кинулся целовать ее пальцы. Каждый по отдельности. Как будто перебирал клавиши рояля. – Звонил целый день. Никто не брал трубку! Я уже хотел…

– Не ври! Я весь день была дома, – одернула его Жозефина. – Познакомься лучше. Вик. Мой племянник.

– Ах, плутовка Жу! – засюсюкал лысый и, не глядя на меня, протянул руку: – Фил. Все шалишь, Жу?! И когда ты только успеваешь?! Уже и племянничка подцепила! – он мельком взглянул на меня, и его тонкие губы растянулись в фальшивой улыбке. – А сынок-то наш куда подевался?!

– Не выдержал материнской ласки! – хмыкнула старуха. – Все ждешь, когда я тебя усыновлю, стервец?!

– Жу-у?! – толстяк театрально припал к груди Жозефины. Он до нее лишь и дотягивал. – Денно и нощно только и делаю, что молюсь за тебя!

– Во-о! Видишь, как врет. Учись! – Жозефина толкнула меня локтем. – Жулик, каких свет не видал! Как змея, ног не найдешь. Но ласковый! Любит Жозефину, любит!

– Ты, прелесть, Жу! – Фил опустил свои глазки, и его довольное лицо изобразило легкое смущение. – Мимо тебя и мышь не проскочит.

– Коне-ечно! – пробасила старуха. – Ты прошмыгнешь, даже если все законопатить. За что и терплю! – она погладила его по лысине. – Вот, племянника моего подучи. А там поглядим. Может, и дела ему сдашь.

С лица Фила мгновенно сползла улыбка. Он впервые внимательно посмотрел на меня, и в его глазах мелькнула настороженность.

– Испугался?! – Жозефина снова толкнула меня. – Шучу! Он француз. Все равно ни черта не понимает.

– Так они у нас из Парижа будут?! – приторно нежно улыбнулся Фил, буравя меня своими глазками.

В ответ я только кивал, мучительно вспоминая хоть одно французское слово. Но кроме «Бонжур, камарад!» и «Адьё» мне ничего не приходило в голову. Я взглянул на Жозефину.

– Из Парижа, из Парижа, – подтвердила она. – Приехал по моему вызову. Сам знаешь, одной ногой я уже в могиле…

– Жу! Жу! – встрепенулся Фил и снова кинулся целовать ей пальцы. – Да ты еще всех нас переживешь!

– Ну, не всех, но многих! – успокоила она его. – Поживу еще. Мне торопиться некуда!

И Жозефина двинулась в зал. Фил засеменил впереди нас.

Перед входом меня вдруг охватило какое-то непонятное волнение. Как будто я шел на первое свидание.

Почти все столики были заняты. Как только мы вошли, зал оживился. Многие повернулись в нашу сторону.

– Ты прекрасно выглядишь, Жу! – подскочил к ней высокий седой мужчина и чмокнул ее в щечку.

– Привет, Жу! – раздавалось со всех сторон.

– Как поживаешь?! – ей махали руками, привстав из-за стола.

– Жу! Какое прелестное платье!

– Сыграем, Жу?

– Ах! Не ожидала тебя встретить, Жу! – бросилась обнимать ее какая-то известная артистка, но я не мог вспомнить ее фамилию. – Мне срочно надо с тобой поговорить. Этот козел меня шантажирует! Я не могу…

– После, после! – с нескрываемым раздражением отмахнулась от нее Жозефина.

И вслед за Филом мы направились к столику в конце зала. Он размещался на небольшом подиуме и был отгорожен изящными резными перилами. Отсюда хорошо просматривался весь зал.

Стол был накрыт на две персоны. Возле него, как на посту номер один, застыл официант в белоснежном смокинге и перчатках, с перекинутой через руку накрахмаленной салфеткой.

– Как всегда, Жу. Все, что ты любишь! – нарочито изысканно Фил подставил ей стул и, пожелав нам приятного вечера, исчез.

Жозефина бросила свой палантин на перила и взглянула на официанта. Тот вежливо кивнул ей и принялся за дело. Он взял со стола бутылку с красным вином и показал старухе. Она только махнула рукой. Официант наполнил ее бокал, повернулся ко мне и застыл в ожидании. От вина я отказался и потянулся к графину с водкой. Но официант ловко опередил меня, налил в мою рюмку водки и стал раскладывать закуски.

– Ну что, племянничек, начнем, пожалуй?! – Жозефина озорно подмигнула мне. – Я хочу, чтобы этот вечер запомнился тебе надолго! С днем рождения тебя, Виктор! – сделав ударение на последнем слоге, она залпом выпила свой бокал и накинулась на закуски.