Я мечтал вырваться из своего «родового гнезда» на мировой простор. Но для этого нужны были деньги. У моей матери никогда не было денег. Работая медсестрой, она едва сводила концы с концами. Хотя мечтать я мог и бесплатно. А вот превратить свою сказочную мечту в быль без денег невозможно. У меня стала развиваться острая до боли любовь к деньгам.

Какой-то римский император сказал, что деньги не пахнут. Он врал. Я знаю, как пахнут деньги. И мог бы написать об этом целый роман. Но люди предпочитают иметь деньги, а не читать про них романы. Поэтому я не стал писателем.

Деньги пахнут. У них миллион разных запахов и запашков…

В детстве они пахли красивыми игрушками, велосипедом, которого у меня никогда не было. Вдыхая их аромат, я часами простаивал у прилавка. Деньги пахли мороженым, когда, зажав в кулачке выплаканную копеечку, я мчался купить сладкую трубочку.

Деньги пахли самым красивым городом мира, как учили нас в школе. Я полюбил этот город до бреда. Я ждал встречи с ним, как Ассоль – алых парусов. Из газет и журналов я вырезал фотографии самого красивого города мира и бродил по его улицам в черном смокинге, широкополой шляпе и с тростью. Как иностранец. Так я себе представлял тогда иностранцев. В нашем городке их никогда не было. Смокинг, шляпа и трость тоже пахли деньгами. У них был особый романтический запах.

Позже деньги стали пахнуть интригами и предательством друзей, дорогими духами и ложью, обнаженными спинами женщин, рулеткой и смертью.

Чтобы я не воротил нос от денег, отец не оставил мне в наследство римскую империю. Он оставил мне вонючую комнату в сыром бараке и клеймо плебея. И еще… Мама говорила, что я очень похож на отца.

– Ой, какой хорошенький! – это я слышал с детства. – Прямо ангелочек!

– Ты так похож на артиста Коренева! – кокетливо заигрывали со мной одноклассницы.

– Ты мне напоминаешь князя Мышкина! – поглаживая мое колено, томно шептали женщины постарше.

В нашем городке их было много. Одиноких и голодных…

Конец этим спорам положила учительница по литературе, потомственная каторжанка.

– Вылитый Овод! – как-то воскликнула она, сложив на груди свои маленькие ручки. – Ну вылитый Овод!

Я пошел в библиотеку, разыскал потрепанную книгу и прочитал ее. Овод мне не понравился. Он жаждал страданий, холодных камер и жутких пыток. А я хотел быть любимым, жить в тепле и иметь много денег.

С внешностью Овода мне, конечно, прочили счастливую судьбу артиста. И я уже представлял себя на театральных подмостках самого лучшего города мира.

Бедная моя мама! Она была единственной, кто не верил, что я стану артистом. Но где-то в глубине души она все-таки надеялась, что, может быть, я устроюсь в каком-нибудь большом городе и заберу ее отсюда. И тогда она будет греться возле моего счастья. Как у камина.

Я же готовился стать артистом и учил «Мцыри». Он, как и я, тоже мечтал о свободе. На этом, правда, наше сходство заканчивалось.

Лучший город мира ошарашил меня шумом, суетой и безмерным количеством желающих откусить от этой сладкой жизни кусочек пожирней…

В театральный я провалился. Оказалось, что у меня нет таланта.

– Молодой человек, «Мцыри» в вашем исполнении звучит просто чудовищно! – вздохнул профессор.

Он мне напоминал засушенный лавровый лист. Театральный мэтр, наверное, мстил мне за то, что природа пожалела на него своих красок.

От ужаса я вдруг заорал:

– Из-за острова на стрежень…

– Достаточно, молодой человек, достаточно! – «лавровый лист» вскочил с места и замахал ручонками. – Простите великодушно, но в вокале вы тоже не Шаляпин. И потом, сказать откровенно, вам очень надо поработать над своей дикцией. Вы же половину букв не выговариваете! – и на его лице отразилась вся мировая скорбь.

– Может, меня кто-нибудь другой послушает?! – этой фразой я уничтожил свою карьеру артиста навсегда.

– А вот это пожалуйста! – обрадовался мэтр и театрально вскинул сухонькую ручку в сторону двери. – Сколько вам будет угодно!

Я гордо повернулся и ушел. Как Мцыри.

«Старый козел! – меня душили слезы. – Речь ему моя не понравилась!» А если честно? Плевать мне было на театральный. Просто я не знал пока, куда можно еще пристроиться с внешностью Овода. На аттестат рассчитывать не приходилось. Так как он лишь подтверждал, что я к тому же еще и не Эйнштейн.

Больше всего на свете мне не хотелось возвращаться домой. Я прекрасно представлял свою перспективу. К тридцати – сопьюсь. К тридцати пяти – загнусь. Статистика. Статистика нашей зоны…

Я же мечтал совсем о другом. С открытым ртом провинциала я останавливался у дверей дорогих ресторанов и завидовал крутым ребятам, которые сидели там, за стеклом, с полуобнаженными девицами. Это стекло казалось мне непреодолимым барьером в фантастическую жизнь.

В нашем городке была одна привокзальная забегаловка. Одуревшие от безысходности мужики мешали там водку с пивом, надрывно матерились, били друг другу морды и мочились тут же, за углом.

Однажды у «Метрополя» я увидел Аллу Пугачеву. Она вышла из своей огромной, как белый пароход, машины и на мгновение задержалась у зеркальных дверей ресторана. Я бросился к ней, хотел попросить автограф. Но двухметровый охранник «слегка» оттеснил меня, и я упал. Звезда лениво посмотрела в мою сторону и скрылась за порогом недоступного мне мира.

Ошеломленный неожиданной встречей, я еще долго стоял у ресторана и не понимал: за что меня пнули, как дворнягу?!

Потом мне объяснили, что нельзя делать резких движений в сторону хозяев этого мира. Вот когда я разозлился по-настоящему. «Почему я должен прожить свою жизнь в подворотне?..»

Я ощетинился! Я уцепился за город своей мечты мертвой хваткой. Как бультерьер. Я хотел доказать всем, что у меня есть талант! И пошел к своей цели честной трудовой дорогой. Как учили в школе. Другой дороги я пока не знал.

Кем я только не был! Дворником, грузчиком на рынке, сторожем на автостоянке, мусоросборщиком, сборщиком мебели, «челноком»…

Откладывая рублик к рублику, я экономил на всем. Мне удалось снять комнату на окраине города с видом на крематорий и получить «корочки» в престижной импортной фирме совкового разлива. За пятьсот баксов эта фирма клепала массажистов широкого профиля, обещая стажировку за границей и перспективу прикоснуться к элитному телу. И моя мечта замаячила на горизонте.

«С такими «корочками» я смогу открыть свой салон. На Тверской или, по крайней мере, где-нибудь на Арбате. У меня появятся связи, богатые клиенты, дорогая машина, красивые женщины. А по вечерам я буду растворяться в объятиях сладкой жизни…»

С этим «международным» дипломом я с трудом устроился в VIP-сауну. Одну из тех, что мелькают на страницах газет в разделе «Досуг».

VIP-сауна была обычным занюханным борделем. И мои деньги запахли потом, водкой и дешевыми проститутками. Они, как и я, тоже мечтали покорить лучший город мира. С тех пор я ненавижу сауну.

Случалось, я напивался, но это не решало моих проблем. Я жил в постоянном противоречии с самим собой и все время чего-то ждал…

Мне казалось, что я получаю от жизни гораздо меньше, чем заслуживаю. Ведь я был молод и красив и был убежден, что молодость и красота тоже чего-то стоят. Только вот чего и сколько? На этот вопрос я не мог ответить.

Бог знает, как сложилась бы моя судьба. Но однажды в сауне появился Леха. Он оказался моим клиентом. Как его сюда занесло?! Это было еще до его французской «женитьбы».

– Знакомая моего шефа ищет себе массажиста и помощника, – как-то сообщил Леха. – Если хочешь, я поговорю с ним.

Я согласился. Во всяком случае, был шанс вырваться из этой шарашки.

– Звякни мне завтра вечерком, – сказал Леха на прощание. – Я постараюсь организовать для тебя рекомендательное письмо. У своего шефа.

– Что, он не может ей позвонить? – мне хотелось ускорить этот процесс.

– Э-э! – ухмыльнулся он. – Там свои игры. Без рекомендательного письма тебя туда и близко не подпустят. Документик нужен. Число, подпись… Чтоб знать, кто ей тебя подсунул. На случай, если будешь плохо себя вести! – и Леха погрозил пальчиком. – Иначе моему шефу голову оторвут. Понял? А он – мне!