— Это и есть пластик, насколько я понимаю.

— Сенатор,— терпение хирурга было безгранично,— материал, из которого сделано сердце, не пластик в обычном смысле этого слова. Этот полимерный протеиноподобный материал намного сложнее, чем просто пластик. Его химический состав максимально приближен к химическому составу тканей человеческого сердца, того самого, которое бьется у вас в груди.

— Замечательно. Однако сердце, которое бьется в моей груди, износилось, а ведь мне еще нет и шестидесяти. И ничего похожего мне не надо. Я хочу что-нибудь получше.

— Мы все хотим выбрать лучший вариант для вас, сенатор. Поэтому я говорю с вами об искусственном сердце из волокнистого пластика. Потенциальный срок его работы — столетия. И аллергического отторжения не бывает...

— А с металлическим сердцем разве не так?

— Так же,— сказал хирург.— Металлическое сердце сделано из титанового сплава, а это значит...

— И оно не изнашивается? Оно крепче, чем пластиковое? Или волокнистое, или как еще вам нравится его называть?

— С физической точки зрения металл, безусловно, прочнее, но спор-то идет не о механической прочности.

От того, что металл крепче, вам никакого проку не будет, ведь мышцы и кости надежно защищают сердце. То, что может его повредить, скорее всего будет для вас смертельным, даже если сердце и не будет затронуто.

Пациент пожал плечами.

— Если я сломаю ребро, я и его заменю на титановое. Замена костей на металлические ведь не представляет проблемы, не так ли? Я буду настолько металлическим, насколько я хочу, доктор.

— Это ваше право, ваш выбор. Но я должен быть с вами честным и предупредить, что, хотя ни одно титановое сердце не было разрушено механическим воздействием, большое количество таких сердец было разрушено воздействием электронным.

— Что это значит?

— В конструкцию искусственного сердца входит водитель ритма. В металлическом варианте это — особое электронное устройство, которое поддерживает ритм сердцебиения. Таким образом, титановое сердце содержит комплекс миниатюрного электронного оборудования, которое меняет сердечный ритм в соответствии с эмоциональным и физическим состоянием человека. Бывает, электроника портится, тогда человек умирает прежде, чем неисправность можно найти и устранить.

— Я никогда об этом не слышал.

— Уверяю вас, такое случается.

— Вы хотите сказать, случается часто?

— Совсем нет. Очень редко.

— Тогда я рискну. А пластиковое сердце? Разве в нем нет водителя ритма?

— Разумеется, есть, сенатор. Но химический состав искусственного сердца из волокнистого пластика намного ближе к составу тканей человека. И в этом случае ионный и гормональный контроль осуществляет сам организм. Комплекс приборов намного проще, чем тот, который приходится использовать с металлическим сердцем.

— А разве пластиковое сердце не может внезапно выйти из-под гормонального контроля?

— До сих пор не было ни одного такого случая.

— Потому что вы начали использовать их сравнительно недавно? Разве не так?

Хирург заколебался.

— Это правда, сердца из волокнистого пластика применяют не так давно, как металлические.

— То-то же. Тогда в чем дело, доктор? Вы боитесь, что я превращу себя в робота... в Металло, как их стали называть с тех пор, как за ними было признано право на гражданство?

— Ничего плохого в Металло как таковых я не вижу. Как вы справедливо заметили, они граждане. Но вы-то не Металло. Вы человек. Почему бы вам не остаться человеком?

— Потому что я хочу выбрать лучший вариант, а лучший вариант — металлическое сердце. И вы это понимаете.

Хирург кивнул.

— Очень хорошо. Вас попросят подписать необходимые бумаги, а потом поставят металлическое сердце.

— Оперировать будете вы? Мне сказали, что вы — лучший хирург.

— Я сделаю все возможное, чтобы вы перенесли эту перемену легко.

Створки двери раздвинулись, пациент в своем механическом кресле выехал в коридор, где ждала сестра.

Медик-инженер вошел в кабинет. Он смотрел поверх плеча на выезжающего пациента, пока дверь не закрылась. Тогда он повернулся к хирургу.

— Ну, по выражению твоего лица невозможно угадать, чем кончилась ваша беседа. Что он решил?

Хирург склонился над клавиатурой компьютера, внося в свои записи последние данные.

— Все как ты предсказывал. Он настаивает на металлическом искусственном сердце.

— Между нами говоря, они лучше.

— Не так уж значительно. Их начали использовать раньше, вот и все. Мания иметь металлические сердца преследует людей с тех пор, как Металло стали гражданами. Людьми овладело дурацкое желание делать Металло из самих себя. Они тоскуют по силе и выносливости, которые ассоциируются у них с роботами.

— Все не так однозначно, док. Ты не работаешь с Металло, а я работаю, так что я лучше знаю. Последние двое, которые пришли для ремонта, попросили поставить им детали из волокнистого пластика.

— И получили их?

— Первому надо было заменить сухожилия, там невелика разница, металл или волокно. Другой хотел получить систему кровообращения или ее эквивалент. Я объяснил ему, что это возможно только в тех случаях, когда все тело сделано из волокнистого материала... Я полагаю, в конце концов все к этому и придет: Металло, которые, в сущности, не Металло, а существа из плоти и крови.

— И эта мысль не вызывает у тебя протеста?

— Почему бы и нет? На Земле сейчас существуют две разновидности интеллекта, и почему бы им не объединиться в одну? Пусть сближаются друг с другом, в конце концов их станет невозможно различить. Да и зачем их различать? Нужно взять лучшее, и тогда преимущества человека будут сочетаться с преимуществами робота.

— Получился бы гибрид,— произнес хирург с неким подобием ярости.— И он не объединил бы два вида, а представлял бы собой нечто совсем иное. Разве не логично предположить, что любое существо должно гордиться своей конструкцией и своими особенностями и не стремиться смешиваться ни с чем чужеродным? Зачем создавать помеси?

— Это речи сторонника сегрегации.

— Значит, я сторонник сегрегации.— В голосе хирурга звучала спокойная сила.— Я верю в соответствие своей природе. Не могу себе представить причину, по которой я бы согласился на изменение конструкции своего организма. Если бы какой-нибудь из органов требовал безусловной замены, я бы выбрал замену, наиболее близкую к оригиналу. Я это я, я вполне себя устраиваю и не желаю быть никем другим.

Хирург поставил последнюю точку в записях. Пора было готовиться к операции. Он поместил свои сильные руки в нагреватель и разогрел их докрасна, чтобы полностью простерилизовать. На протяжении всей своей пылкой речи он ни разу не повысил голоса, и его блестящее металлическое лицо оставалось как всегда непроницаемым.

Лайдж Бейли только-только решил снова раскурить трубку, как дверь его кабинета внезапно распахнулась, причем в нее даже не постучали. Бейли раздраженно оглянулся — и уронил трубку. Он так и оставил ее валяться на полу, что ясно показывает, до какой степени он был удивлен.

— Р. Дэниел Оливо! — воскликнул он в неописуемом волнении.— Черт побери, это же вы?!

— Вы совершенно правы,— ответил вошедший. Его загорелое лицо с удивительно правильными чертами оставалось невозмутимым.— Я очень сожалею, что потревожил вас, войдя без предупреждения, но ситуация весьма щекотливая, и чем меньше о ней будут знать другие люди и роботы, даже из числа ваших сослуживцев, тем лучше. Сам же я очень рад вновь увидеться с вами, друг Илайджа.

И робот протянул правую руку жестом таким же человеческим, как и весь его внешний вид. Однако Бейли настолько растерялся, что несколько секунд недоуменно смотрел на протянутую руку, прежде чем схватил ее и горячо потряс.

— Но все-таки, Дэниел, почему вы тут? Конечно, я всегда рад вас видеть, но... Что это за щекотливая ситуация? Опять какие-нибудь всепланетные неприятности?