— Ты говоришь чепуху,— прошептала она.

— Зачем это мне? Я хочу помочь. Милтон Эш...— Он остановился.

Она подняла голову.

— Ну?

— Он любит вас,— тихо сказал робот.

Целую минуту доктор Кэлвин молча, широко раскрыв глаза, глядела на робота.

— Ты ошибаешься! Конечно, ошибаешься! С какой стати?

— Правда, любит. От меня этого нельзя утаить.

— Но я так... так...— Она запнулась.

— Он смотрит вглубь — он ценит интеллект. Милтон Эш не из тех, что женятся на прическе и хорошеньких глазках.

Сьюзен Кэлвин часто заморгала. Она заговорила не сразу, и ее голос дрожал.

— Но ведь он никогда и никак не обнаруживал...

— А вы дали ему такую возможность?

— Как я могла? Я никогда не думала...

— Вот именно.

Сьюзен Кэлвин замолчала, потом внезапно подняла голову.

— Полгода назад к нему на завод приезжала девушка. Изящная блондинка. Кажется, она была красива. И конечно, едва знала таблицу умножения. Он целый день пыжился перед ней, пытаясь объяснить, как делают роботов.— Ее голос зазвучал жестко.— Она ничего не поняла! Кто она?

Эрби, не колеблясь, ответил:

— Я знаю, о ком вы говорите. Это его двоюродная сестра. Уверяю вас, между ними нет никаких романтических отношений.

Сьюзен Кэлвин с почти девичьей легкостью встала.

— Как странно! Именно это я временами пыталась себе внушить, хотя серьезно никогда так не думала. Значит, это правда!

Она подбежала к Эрби и обеими руками схватила его холодную тяжелую руку.

— Спасибо, Эрби,— прошептала она голосом, слегка охрипшим от волнения.— Никому не говори об этом. Пусть это будет наш секрет. Спасибо еще раз.

Судорожно сжав бесчувственные металлические пальцы Эрби, она вышла.

Эрби медленно повернулся к отложенному роману. Его мысли никто не смог бы прочесть.

Милтон Эш не спеша, с удовольствием потянулся, так что кости хрустнули, и свирепо уставился на Питера Бо-герта.

— Послушайте,— сказал он,— я сижу над этим уже неделю и уже забыл, когда спал по-настоящему. Сколько еще мне возиться? Вы как будто сказали, что дело в позитронной бомбардировке в вакуумной камере Д?

Богерт деликатно зевнул и с интересом поглядел на свои холеные руки.

— Да. Я напал на след.

— Я знаю, что значит, когда это говорит математик. Сколько вам еще осталось?

— Все зависит...

— От чего? — Эш бросился в кресло и вытянул длинные ноги.

— От Лэннинга. Старик со мной не согласен.— Он вздохнул.— Немного отстал от жизни, ют в чем дело. Цепляется за свою обожаемую матричную механику, а этот вопрос требует более мощных математических средств. Уж очень он упрям.

Эш сонно пробормотал:

— А почему бы не спросить у Эрби и не покончить с этим?

— Спросить у робота? — Брови Богерта полезли вверх.

— А что? Разве старуха вам не говорила?

— Вы имеете в виду Кэлвин?

— Ну да! Сама Сьюзи. Ведь этот робот — маг и чародей в математике. Он знает все обо всем и еще чуть-чуть сверх того. Он вычисляет в уме тройные интегралы и закусывает тензорным анализом.

Математик скептически поглядел на него.

— Вы серьезно?

— Ну конечно! Загвоздка в том, что дурень не любит математику, а предпочитает душещипательные романы. Честное слово! Вы бы только видели, какую дрянь таскает ему Сьюзен: «Огненная страсть», «Любовь в космосе»...

— Доктор Кэлвин ни слова нам об этом не говорила.

— Ну, она еще не кончила его изучать. Вы же ее знаете. Она любит, чтобы все было окутано тайной. Пока она сама не раскроет главный секрет.

— Но вам она сказала?

— Да вот, как-то разговорились... Я эти дни часто ее вижу,— Он широко открыл глаза и нахмурился.— Слушайте, Богги, вы ничего странного за ней не замечали в последнее время?

Богерт расплылся в усмешке:

— Она стала красить губы. Вы это имеете в виду?

— Черта с два! Это само собой — губы красит, глаза подводит и еще пудрится. Ну и вид у нее! Но я не о том. Никак не могу точно этого определить. Она говорит так, словно она очень счастлива...

Он задумался и пожал плечами.

Богерт позволил себе плотоядно оскалиться. Для ученого, которому уже за пятьдесят, это было неплохо исполнено.

— Может быть, она влюбилась.

Эш опять закрыл глаза.

— Вы сошли с ума, Богги. Идите и поговорите с Эрби. Я останусь здесь и вздремну.

— Ну хорошо. Хоть и не по душе мне это — советоваться с роботом. Да вряд ли он скажет мне что-нибудь полезное.

Ответом ему был негромкий храп.

Эрби внимательно слушал, пока Питер Богерт, сунув руки в карманы, говорил с напускным равнодушием:

— Вот как обстоит дело. Мне говорили, что ты в таких вещах разбираешься, и я спрашиваю тебя больше из любопытства. Я допускаю, что мой ход рассуждений включает несколько сомнительных звеньев, которые доктор Лэннинг отказывается принять. Так что картина все еще не очень полна.

Робот не отвечал, и Богерт сказал:

— Ну?

— Не вижу никакой ошибки.— Эрби вглядывался в исписанные расчетами листки.

— Вероятно, ты больше ничего предложить не можешь?

— Не буду и пытаться. В математике мне до вас далеко, и... В общем, мне не хотелось бы осрамиться.

Улыбка Богерта была чуть-чуть самодовольной.

— Я так и думал. Конечно, вопрос серьезный. Забудем об этом.

Он смял листки, швырнул их в мусоропровод и повернулся, чтобы уйти, но потом передумал.

— Кстати...

Робот ждал. Казалось, Богерт с трудом подыскивает слова.

— Есть кое-что... в общем, может быть, ты...

Он замолчал. Эрби спокойно произнес:

— Ваши мысли перепутаны, но нет никакого сомнения, что вы думаете о докторе Лэннинге. Глупо колебаться — как только вы успокоитесь, я узнаю, о чем вы хотите спросить.

Рука математика привычным движением скользнула по прилизанным волосам.

— Лэннингу скоро семьдесят,— сказал он, как будто это объясняло все.

— Я знаю.

— И он уже почти тридцать лет директор исследовательского отдела.

Эрби кивнул.

— Так вот,— в голосе Богерта послышалась просьба.— Ты, наверное, знаешь... не подумывает ли он об отставке. Состояние здоровья, скажем.

— Вот именно,— только и произнес Эрби.

— Ты это знаешь?

— Конечно.

— Тогда... гм... не скажешь ли ты...

— Раз уж вы спрашиваете — да.— Робот говорил, как будто это само собой разумеется.— Он уже подал в отставку!

— Что? — с трудом выговорил Богерт и весь подался вперед.— Повтори!

— Он уже подал в отставку,— последовал спокойный ответ,— но она еще не вступила в силу. Видите ли, он хочет сначала решить проблему... хм... меня. После этого он будет готов передать обязанности директора своему преемнику.

Богерт резко выдохнул.

— А его преемник? Кто он?

Он придвинулся к Эрби почти вплотную. Глаза его как зачарованные были прикованы к ничего не выражавшим красноватым фотоэлементам, служившим роботу глазами.

Послышался неторопливый ответ:

— Будущий директор — вы.

Напряжение на лице Богерта сменилось скупой улыбкой.

— Приятно знать, что мои надежды оправдались. Я ждал этого. Спасибо, Эрби.

Эту ночь до пяти часов угра Питер Богерт провел за письменным столом. В девять он снова приступил к работе. Он то и дело хватал с полки над столом один справочник за другим. Медленно, почти незаметно росла стопка готовых расчетов, зато на полу образовалась целая гора скомканных исписанных листков.

Ровно в полдень Богерт взглянул еще раз на последний итог, протер налитые кровью глаза, зевнул и потянулся.

— Чем дальше, тем хуже. Проклятье!

Услышав, как открылась дверь, он обернулся и кивнул вошедшему Лэннингу. Хрустя суставами ревматических пальцев, директор окинул взглядом неубранную комнату, и его брови сдвинулись.

— Новый подход? — спросил он.

— Нет,— последовал вызывающий ответ.— А чем плох старый?