И мы дошагали до копа — и прошагали мимо него.

Коп болтал с девушкой, обслуживающей турникет, и ни разу ни он ни она даже не взглянули на нас. Дак вытащил два билета, на которых было написано: «Пропуск на поле — разрешение на обслуживание — стоянка К-127». Он сунул их в монитор, машина проверила билеты, на экране засветилась надпись, разрешающая взять машину на верхнем уровне, код КИНГ-127. Турникет пропустил нас и тут же щелкнул за нашей спиной, а записанный на пленку голос произнес: «Пожалуйста, будте осторожны и следите за указателями уровня радиации. Администрация терминала не несет ответственности за несчастные случаи за турникетом».

Сев в крошечную машину, Дак набрал совершенно другой код, машина развернулась, взяла нужное направление и помчалась по подземному туннелю, проложенному под взлетным полем. Меня все это уже не интересовало — плевать я хотел на них всех. Как только мы вышли из машины, она снова развернулась и отправилась к своей стоянке. Перед нами была металлическая лестница, исчезавшая в вышине стального потолка. Дак подтолкнул меня к ней.

— Давай наверх!

Вверху находился люк, а на нем надпись: «РАДИАЦИОННАЯ ОПАСНОСТЬ. ОПТИМАЛЬНОЕ ВРЕМЯ ПРЕБЫВАНИЯ — НЕ БОЛЕЕ ТРИНАДЦАТИ СЕКУНД». Цифры были написаны мелом. Я встал как вкопанный. Не скажу, чтобы проблема потомства меня волновала особенно сильно, но все же я и не полный идиот.

Дак ухмыльнулся и сказал:

— Что, забыл напялить свои освинцованные трусишки? Открывай люк и быстренько по лестнице, что ведет на корабль! Если не будешь чесаться, то у тебя в запасе еще секунды три останется.

Уверен, что у меня их осталось целых пять. Футов десять я поднимался под открытым небом, а потом оказался внутри длинной трубы, соединенной с входным люком корабля. Я несся по ней, перепрыгивая разом через три ступеньки.

Корабль был невелик. Во всяком случае рубка показалась мне очень тесной. Снаружи я его не видел.

Два других корабля, на которых мне довелось побывать, были лунные шаттлы «Евангелика» и ее близнец «Габриэль». Это случилось, когда я неосторожно согласился на лунный ангажемент на кооперативной основе — наш импрессарио почему-то решил, что жонглеры, канатоходцы и акробаты будут очень хорошо смотреться при одной шестой земной силы тяжести, что в известной степени, вероятно, было справедливо, но он не отвел нам времени на репетиции и на привыкание к этой самой силе. В общем, возвращался я с Луны с помощью Фонда неимущих путешественников, потеряв весь свой гардероб.

В рубке были два человека. Один из них лежал в одном из трех противо-перегрузочных кресел, развлекаясь игрой с какими-то приборными стрелками, а другой совершал таинственные манипуляции с отверткой. Тот, что в кресле, молча поглядел на меня. Второй повернулся, явно чем-то встревоженный и, обращаясь к кому-то за моей спиной, спросил:

— А что с Джоком?

Дак почти влетел из люка в рубку.

— Об этом потом, — буркнул он. — Вы скомпенсировали массу?

— Да.

— Ред, разрешение на взлет получено? Из диспетчерской?

Человек в кресле ответил с растяжечкой:

— Каждые две минуты мы на связи с ними. С диспетчерской порядок. Взлет через сорок… э-э… сорок семь секунд.

— Тогда марш из кресла! Живо! Я хочу подняться чок-в-чок.

Ред лениво освободил место, и Дак сел в кресло первого пилота. Второй парень толкнул меня на место второго пилота и укрепил на мне пояс безопасности.

Потом повернулся и скользнул в выходной люк. Ред последовал было за ним, но задержался — голова и плечи торчали из люка.

— Ваши билетики, будьте добры, — сказал он, улыбаясь.

— О черт! — Дак ослабил пояс, достал из кармана пропуска на взлетное поле и сунул их Реду.

— Спасибо, — ответил Ред. — Увидимся в церкви. Спокойной плазмы и все такое прочее. — Он исчез с ленивым изяществом. Я слышал, как захлопнулся люк, и у меня заложило уши. Дак не ответил на слова прощания, его взгляд ни на мгновение не отрывался от компьютера, время от времени он вносил в программу полета поправки.

— Еще двадцать одна секунда, — бросил он мне. — Дополнительного отсчета не будет. Убери руки и расслабься. Полет пойдет как по маслу.

Я выполнил приказ, и мне показалось, что напряжение, которое испытываешь перед взлетом, растянулось на целые часы.

— Я занят!

— Только один вопрос — куда мы летим?

— На Марс.

Я увидел, как его палец нажимает красную клавишу, и… отключился.

Ну скажите, что смешного, если человек в космосе блюет? А ведь для многих здоровенных болванов с желудками из чугуна это зрелище представляется необыкновенно смешным. Впрочем, они будут ржать даже над собственной бабушкой, если она сломает себе обе ноги.

Меня начало тошнить сразу же после того, как ракета перешла в режим свободного падения. Оправился я довольно быстро, поскольку мой желудок был почти пуст — после завтрака я в рот и крошки не брал, но всю дорогу на протяжении этого ужасного полета я чувствовал себя отвратительно. Нам потребовалось час и сорок три минуты, чтобы оказаться в точке назначенного свидания с другим кораблем, что для такого типичного жука-землееда, как я, было все равно, что провести тысячу лет в чистилище.

Надо, однако, отдать Даку должное — он надо мной не издевался. Дак — профессионал, и к моему совершенно естественному состоянию он отнесся с безразличной терпимостью корабельной фельдшерицы — совсем не так, как те тупоголовые ослы, что частенько встречаются среди пассажиров лунных шаттлов. Если б это зависело от меня, этих ублюдков выбрасывали бы еще на полпути до места назначения — пусть бы ржали себе на орбите в полном вакууме.

В голове моей была полная каша, в ней мелькали десятки вопросов, которые мне хотелось задать, а мы должны были вот-вот встретиться с большим кораблем, который сейчас находился на постоянной околоземной орбите. К сожалению, к этому времени я еще не обрел в полной мере интереса к жизни. Сильно подозреваю, что если больного космической болезнью уведомить, будто на рассвете его собираются расстрелять, он ответит только: «Вот как? Будьте добры передать мне вон тот гигиенический пакет!»

В процессе выздоровления я достиг той точки, когда от острого желания умереть стрелка качнулась в сторону еле-еле мерцающего сознания возможности продолжать свой жизненный путь. Дак большую часть времени был занят возней с судовым коммуникатором, явно пользуясь узконаправленным лучом, так как руки его непрерывно вращали верньеры настройки, и он очень походил на артиллериста, готовящегося накрыть цель. Я не слышал, что он говорит, и не мог читать по губам, так как он сидел у переговорного устройства, низко наклонив голову. Я только понял, что он ведет переговоры с межпланетным кораблем, встречи с которым мы ожидали.

Когда он отодвинул в сторону коммуникатор и закурил сигарету, мне едва удалось сдержать позыв к рвоте, который спровоцировал запах табака, и спросить:

— Дак, а может, уже пришло время рассказать мне все?

— На пути к Марсу у нас будет сколько угодно времени.

— Черт бы побрал ваше нахальство! — слабо запротестовал я. — Не желаю я на Марс! Я бы начихал на ваше предложение сразу же, если б только знал, что нужно лететь на Марс!

— Как тебе будет угодно. Можешь и не лететь.

— ?

— Выходной люк прямо за твоей спиной. Выходи и шествуй пешочком.

Я даже отвечать не стал. А он продолжал:

— Конечно, если ты не умеешь дышать в вакууме, тогда тебе лучше все же отправиться на Марс — в этом случае я позабочусь, чтобы ты вернулся домой в целости и сохранности. «Деяние» — так называется это корыто — скоро должно встретиться с «Риском» — межпланетным космическим кораблем, идущим с огромным ускорением. Ровно через семнадцать секунд после стыковки с «Риском» мы отправимся прямиком на Марс ибо нам надлежит быть там к среде.

Я ответил с унылым упрямством больного: