Мистер Монетт прокашлялся; я оторвался от бумаг:

— Расчет со мной будет произведен здесь?

— Да.

— Не вникая в подробности — сколько мне причитается?

— М-м… Мистер Дейвис, прежде чем перейти к вопросу о расчетах, мне хотелось бы обратить ваше внимание еще на один документ… и одно обстоятельство. Перед вами контракт между нашим храмом и Главной страховой компанией Калифорнии; в нем говорится об условиях вашего сна в холоде и возвращения к нормальной жизни. Прошу заметить, что все оплачено заранее. Это делается в ваших и наших интересах, поскольку таким образом обеспечивается защита прав клиента, пока он физически беспомощен. Денежные средства — на основе постановления судебных инстанций, в чью юрисдикцию входят такие дела, — выплачиваются храму поквартально как оплата вашего пребывания здесь.

— Ясно. По-моему, неплохая сделка.

— Верно. Таким образом, клиент защищен во время сна. Теперь вам должно быть ясно, что храм является самостоятельным акционерным обществом и не имеет отношения к вашей страховой компании; контракт между ней и храмом предусматривает только оплату наших услуг, но не за управление вашим капиталом.

— Мистер Монетт, к чему вы клоните?

— Есть ли у вас какие-нибудь вклады, кроме тех, что вы доверили Главной страховой?

Я задумался. Когда-то я владел автомашиной… но, бог знает, где она теперь? Я снял все деньги со своего счета в Мохавском банке в самом начале моего запоя, а в тот день, закончившийся посещением Майлза, когда я отключился после укола наркотиком, у меня наличных было долларов тридцать — сорок. Не в моих правилах было копить добро, ну а книги, кой-какая одежда да логарифмическая линейка наверняка давно уже пропали.

— Нет, ничего нет. Даже автобусного билета в кармане не завалялось.

— Тогда — мне очень неприятно сообщить вам об этом — у вас не осталось ничего.

Все поплыло у меня перед глазами…

— Что вы имеете в виду? Некоторые акции, в которые я вложил деньги, сейчас в цене. Я сам видел. Вот тут ясно напечатано. — Я достал номер «Таймс», доставленный мне вместе с завтраком.

Он покачал головой:

— Очень сожалею, мистер Дейвис, но у вас нет никаких вкладов. Главная страховая разорилась.

Я почувствовал слабость — хорошо, что он заставил меня сесть.

— Как же это случилось? Из-за Паники?

— Нет, нет. Они разорились в результате краха группы «Менникс»… вы, конечно, не можете этого знать. Все произошло уже после Паники, но, конечно, под ее влиянием. Главная страховая устояла бы, если бы ее регулярно не обирали… грубо говоря, «доили», «потрошили». Если бы это было обычным хищением, что-то, может, и удалось бы спасти. Но когда все раскрылось, от компании осталась только пустая оболочка. А люди, виновные в крахе, оказались вне экстрадиции. Гм, может, вас утешит, что при наших нынешних законах такое вряд ли случится.

Нет, меня его сообщение не утешило. Кроме того, я не разделял его уверенности. Мой старик утверждал, что чем запутанней закон, тем проще жулику его обойти. А еще он говаривал, что мудрый человек должен быть в любое время готов остаться ни с чем. Интересно, сколько раз мне придется оставаться на «бобах», чтобы прослыть «мудрым»?

— Мистер Монетт, любопытства ради хотел спросить у вас, как поживает Компания всеобщего страхования.

— Компания всеобщего страхования? Прекрасная фирма. Им, как и всем, досталось во время Паники. Но они выстояли. Может, у вас есть их полис?

— Нет.

Не было смысла пускаться в долгие объяснения. Не мог же я надеяться на Всеобщую — ведь условия контракта мною не соблюдены. И Главную я не могу привлечь к суду — какой смысл возбуждать дело против обанкротившегося трупа?

Я мог бы подать в суд на Белл и Майлза, если они еще живы. Но так поступать — себя дураком выставить: доказательств-то у меня нет!

К тому же с Белл я не хотел судиться. Лучше взять тупую иглу и вытатуировать ей по всему телу: «Насквозь лжива и безнравственна». Потом я разобрался бы с ней и выяснил, что она сделала с Питом. Не знаю, есть ли такая кара, которую она заслужила за свои преступления!

Тут я вспомнил, что Майлз и Белл собирались продать нашу «Горничную инкорпорейтед» группе «Менникс», из-за чего они меня и вывели из игры.

— Мистер Монетт, вы уверены, что от «Менникса» ничего не осталось? Разве не им принадлежит компания под названием «Горничная»?

— «Горничная»? Вы имеете в виду фирму, производящую бытовую технику?

— Да, именно ее.

— Навряд ли. То есть совершенно точно — такого быть не может, потому что империя «Менникс», как таковая, больше не существует. Конечно, я не берусь утверждать, что «Горничная» не имела никакого отношения к группе «Менникс». Но, скорей всего, между ними вообще не было деловых контактов, а если и были, то незначительные; во всяком случае, я об этом не слышал.

Я прекратил расспросы. Меня вполне устраивало, если Майлз и Белл прогорели вместе с «Менниксом». Но, с другой стороны, если «Горничная инкорпорейтед» принадлежала группе «Менникс», то крах фирмы ударил так же сильно и по Рикки. Я не хотел, чтобы Рикки пострадала, а все остальное меня мало беспокоило.

Я поднялся:

— Что ж, благодарю вас за проявленную чуткость, мистер Монетт. Пойду, пожалуй.

— Не спешите, мистер Дейвис… Наша организация считает себя ответственной перед нашими клиентами не только за выполнение буквы контракта. Полагаю, вы догадываетесь, что ваш случай не первый. Наш совет директоров предоставил в мое распоряжение небольшую сумму для вспомоществования клиентам, оставшимся без средств. Деньги, отпущенные…

— Никакой благотворительности, мистер Монетт. Но все равно спасибо.

— Это не благотворительность, мистер Дейвис. Заем. Если хотите, условный заем. Поверьте, на таких займах мы ничего не теряем… и нам не хотелось бы, чтобы вы вышли отсюда с пустыми карманами.

Я взвесил его предложение еще раз. С одной стороны, мне не на что было даже подстричься, а с другой, брать взаймы — все равно что плыть с камнем на шее… К тому же небольшие долги труднее выплачивать — чисто психологически.

— Мистер Монетт, — медленно начал я, — доктор Альбрехт говорил, что по контракту мне полагается еще четыре дня… с предоставлением койки и похлебки.

— Думаю, вы правы, но мне надо свериться с вашей карточкой. Мы не выгоняем людей на улицу даже по истечении срока действия контракта, если они не готовы покинуть храм.

— Я в этом и не сомневался. А сколько стоит комната, куда я был помещен, если считать ее больничной палатой, и питание?

— Гм. Но мы не сдаем комнаты внаем. И у нас не больница — мы просто создаем клиентам условия для возвращения в жизнь.

— Да, да, конечно. Но у вас должны быть какие-то расценки, хотя бы для того, чтобы отчитываться в расходах.

— М-м… И да, и нет. Существующие расценки приняты на иной основе. Они составлены с учетом накладных и амортизационных расходов, расходов на обслуживание, диетическое питание, оплату персонала и так далее. Могу прикинуть смету.

— Нет-нет, не беспокойтесь. Ну а сколько, скажем, может стоить такая же палата и питание в больнице?

— Это, правда, не совсем по моей части. Хотя… Ну, пожалуй, долларов сто в день.

— У меня не использовано четыре дня. Можете ссудить мне четыре сотни?

Он не ответил, но сообщил что-то цифровым кодом своему механическому помощнику. Тут же восемь пятидесятидолларовых бумажек легли мне в руку.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я его и засунул деньги в карман. — Будь я проклят, если вскорости не верну долг. Обычные шесть процентов, или теперь берут больше?

Он покачал головой:

— Это не заем. Как вы и просили, я выплатил вам разницу за неиспользованный срок пребывания.

— Ах так? Послушайте, мистер Монетт, у меня в мыслях не было давить на вас… Конечно, я готов…

— Прошу вас. Мой помощник уже зарегистрировал выдачу денег. Или вы хотите, чтобы у наших ревизоров попусту голова болела из-за каких-то четырехсот долларов? Я готов был одолжить вам намного больше.