Позже,когда группа вернулась в студию Basing Street доделывать треки, Плант решил,что нужен еще один вокалист, который должен был петь мелодию иначе, чем он.Очаровательное камео досталось бывшей солистке Fairport Convention Сэнди Денни,чистый голос которой стал идеальным гармоничным контрапунктом сказочной мелодииПланта. «На самом деле это больше пьеса, чем песня, — объяснял Роберт. — И покая пел о событиях из песни, Сэнди отвечала, будто бы чувствуя настроение людейна крепостных стенах. Сэнди играла роль городского глашатая, убеждавшего людейсложить оружие».

Zeppelinпрежде уже имели некую связь с Fairport Convention. Басист последних Дэйв Пегг(ветеран, который продолжит выступать с Pentangle, Ником Дрейком, ДжономМартином и многими другими) был старинным приятелем Планта и Бонэма еще современ Брама, когда они играли с A Way Of Life, а также обе группы вместеджемовали в клубе Troubadour в Лос-Анджелесе во время американского тураZeppelin предыдущим летом. (Fairport записывали там живой альбом, и джем сZeppelin был включен туда, а группа была указана под псевдонимом The BirminghamWater Buffalo Society.) В сентябре они вместе развлекались на церемонииприсуждения наград журнала Melody Maker, а месяцем позже, во время ихотпуска, Джимми и Роберт посмотрели на новую группу Сэнди Fotheringay, когда теоткрывали шоу Элтона Джона в Роял Альберт-холле. В свою очередь Сэнди былашокирована энергетикой сессии. «Я покинула студию, слегка охрипнув, —рассказала она в 1973 году студентке-журналистке Барбаре Чарон. — Ужасночувствовать, что кто-то перепел тебя...»

Корнидругого целиком акустического номера, возникшего во время их пребывания вХэдли, тоже лежали во вдохновляющей поездке Пейджа и Планта в Брон-Эр-Айр, и внем уже воплотилась их общая любовь и очарованность местом, которое станет, какпоказали семидесятые, их вторым домом в столь многих горько-радостных смыслах,— речь идет о ‘Going To California’. С первого же прослушивания былоочевидно, что это хвалебная песнь гению Джони Митчелл, чей альбом Ladies OfThe Canyon — краеугольный камень зарождавшегося «фолк-рокового» звукаЛорел-Каньон, выраженного идущими бок о бок Crosby, Stills & Nash (Грэм Нэшв то время был ее сожителем), Нилом Янгом (как и Митчелл, переехавшим изКанады, будучи очарованным пасторальным великолепием каньона, находившегося, поиронии судьбы, в самом сердце порочного блеска Голливуда, на который он образнои метафорически смотрел свысока) и «Милым Крошкой» Джеймсом Тейлором(лос-анджелесским наркоманом-трубадуром, чьи приторные мелодии противоречилинепостижимому мраку его душераздирающих автобиографических текстов), —совершенно околдовал и Пейджа, и Планта. «Кто-то сказал мне, что есть где-тодевушка, — пел Роберт, — в глазах которой любовь, а в волосах — цветы...» Или,как он выразился позднее: «Когда ты влюблен в Джони Митчелл, тебе действительноприходится писать об этом снова и снова».

ОтсылкиПланта к Толкиену есть и в самой откровенной поп-композиции альбома ‘MistyMountain Hop’, где танцующие туманные склоны, о которых идет речь,опять-таки основаны на образах из «Властелина колец», певец, похоже,аллегорически связывает племя хиппи, до сих пор считая себя его верным членом,с мифологически названными героями «Хоббита». Фактически, текст черпаетвдохновение из реально случавшихся в Лондоне и в Сан-Франциско облав нанаркотики, и логичное желание найти пристанище в месте, «на краю света, гдедухи летают...» Безумно сложный гитарный мотив Пейдж опять-таки «выдал прямосходу», и однажды ранним утром, пока остальные спали, Джонс развил его наэлектропианино.

Былтолько один трек, над которым мучилась вся группа и который они в конце концоведва не забросили полностью, но им на выручку пришел удачно «заправившийся»Бонзо. В результате песня была названа в его честь ‘Four Sticks’. ИдеяПейджа заключалась в том, чтобы создать композицию с риффами, основанными наподобной трансу индийской раге, ритм которой колебался бы между пяти- ишестибитным, но группа просто не могла ухватить это, пока Бонэм — вернувшийсяпоутру с ночной гулянки в Лондоне — не взял по две палочки в каждую руку,осушив предварительно банку пива Double Diamond, и не набросал весь трек всегоза два подхода. Джимми вспоминал, как это было: «Когда мы репетировали этотномер, он играл как обычно. Но мы собирались его переделать и сделать еще однупопытку записи. [Бонзо] ходил посмотреть на Ginger Baker’s Airforce и,вернувшись, он был совершенно загипнотизирован увиденным. Ему нравился ДжинджерБейкер, но он словно был в настроении: „Я ему покажу!“ Он вошел, взял четырепалочки — и вот оно, мы записали все за два подхода. Это все, на что мы былиспособны. Поразительно, что он вытворял. Раньше он никогда не играл в такомстиле. Я даже не помню, как каким было рабочее название этого трека. Но послеэтого он, несомненно, стал ‘Four Sticks’. Бонзо прямо-таки вывел его нановый уровень».

Однаколучше всего с четвертого альбома Zeppelin все помнят трек ‘Stairway to Heaven’— «тот длинный», над которым Пейдж возился почти год, прежде чем наконецпоказал его группе в Хэдли. Это была одна из первых песен, над которой онидействительно пыхтели, и на вторую ночь Роберт с Бонзо были отправлены в паб,пока Джимми уселся с Джонси, чтобы написать музыку для финальной версии, крепетированию которой группа приступит на следующий день.

КогдаДжимми говорит об этом в 2001 году, в тридцатую годовщину со дня выходаальбома, его лицо по-прежнему выдает гордость тем, что теперь, вероятно,считается лучшей записью Led Zeppelin. «Когда я работал в студии и когда ДжонПол Джонс работал в студии, всегда было правило: не разгоняться. Повышениетемпа было главным грехом. И я подумал: а что, сделаем-ка что-нибудь, чторазгонится. Но этим мы, по правде говоря, и занимались в Led Zeppelin. Еслитемп начал ускоряться, не переживайте, оно находит свой темп. Не волнуйтесь,просто продолжайте играть вместе. Пока вы работаете над ним вместе, все впорядке».

Текстже был целиком написан Плантом. «Мы с Джимми просто сели у камина, и обстановкабыла замечательной, — вспоминал он годы спустя. — Я держал карандаш с бумагой ипочему-то пребывал в очень плохом настроении. Потом,неожиданно, моя рукауже выводиласлова „There’s a lady who’ssure all that glitters is gold/And she’s buying a stairway to heaven...“ [«Есть леди, которая уверена — все то золото, чтоблестит, и она покупает лестницу в небо».] Я взглянул на эти строчки и чуть невыпрыгнул из кресла». Текст, объяснил он, «цинично описывал женщину, котораяполучает все, что хочет, не отдавая ничего взамен». Джимми тоже был доволен,что в этом номере «предполагалось много двусмысленности, которая не встречаласьраньше». На самом деле, текст понравился ему настолько, что он стал первымнапечатанным на конверте альбома Zeppelin, «чтобы люди могли заострить на немвнимание».

Потомучто он уже знал, что песня особенная? «Да. То есть на альбоме было многоматериала, который, как мы знали, был особенным. Но ‘Stairway...’ мыдействительно смастерили. Текст был фантастическим. Удивительно, что, даже имеяперед собой текст, можно слушать что-то и не до конца разобрать слова, носоставить свое впечатление, понимаете? В этом случае слова были на конверте, ноу вас все равно создавалось свое понимание, о чем эта песня. И это былопо-настоящему важно».

Большеслов появилось на следующий день, когда группа нота за нотой прорабатывалаграндиозное странствие песни. «У меня есть снимок Роберта, сидящего на батарее,— вспоминал Ричард Коул. — Он сочинял текст ‘Stairway...’, когда ДжонПол вытащил блок-флейту. Всякий раз, когда они приступали к предварительнымзаписям, Джон Пол приходил с целым вагоном инструментов, обычно разныхакустических». Дела шли довольно гладко, за исключением того, что Бонзопоначалу нелегко давалось добиться синхронности в двенадцатиструнной части, какраз перед соло на электрогитаре. Пейдж вспоминал, как, «пока мы работали надэтим, Роберт писал слова. Они действительно быстро приходили к нему. Он сказал,было похоже, что кто-то направлял его руку».