Насамом деле, говорят, что Шарлотта была добра по отношению практически ко всем,кто отваживался прийти к его дому в те мрачные дни, и доходила даже до того,что иногда пускала внутрь фанатов, особенно тех, которые проехали весь путь изАмерики или из более дальних стран. «Ходят слухи, что Шарлотта приглашала в домлюдей и предлагала им китайские готовые обеды, — говорит Дэйв Льюис, — что,возможно, не всегда было мудро». Он намекает на тот факт, что в началевосьмидесятых появились несколько бутлегов Zeppelin в отличном качестве, многиеиз которых, по слухам, происходили из собственной коллекции живых записейПейджа, откуда они были украдены неблагодарными гостями. Джимми тем временемслонялся по верхним этажам в халате, порой неделями не выходя из дома. Он былуверен, что Zeppelin продолжили бы все «как обычно», если бы Бонэм не умер. «Мысобирались поехать на гастроли в Штаты, а потом наступило бы наше возрождение,— сказал он мне. — Ведь это должно было стать первым действительно большимтуром за долгое время. Я уверен, что было бы достаточно стимулов, чтобыотправить нас в студию и, возможно, сделать... кто знает что? Каждый альбом такотличался от предыдущего. Это было одним из лучших качеств группы: онапостоянно менялась».
Ничтоиз этого не брало в расчет тот факт, что Роберт Плант находился в конфликте сосвоей постоянной ролью в группе и уже мечтал о жизни после Zeppelin — не толькосольной карьере, которую он, конечно, рано или поздно мог продолжить с Бонзоили без него, но о бегстве от вредных наркотиков, плохого менеджмента и — да —дурной атмосферы. Питер Грант уже тоже «был сыт по горло», как он признал впоследствии.Он сказал Дэйву Льюису: «К 1982 году я уже не был способен на это.Психологически и все такое...» Дела Swan Song шли под гору еще задолго довыхода финального альбома Zeppelin. Вероятно, лучшее, что могло с нимислучиться, чтобы сохранить миф и выстроить легенду, — это распад как раз тогда,когда он и произошел. Конечно, в восьмидесятых — тогда, когда семидесятыеказались дальше, чем когда-либо, — оказалось слишком мало места для раздутогогиганта старого рока вроде Led Zeppelin.
ВосстановлениеДжимми Пейджа проходило медленно и болезненно, начавшись с безжизненногосаундтрека к фильму «Жажда смерти 2» режиссера Майкла Уиннера. Он стал сборнойсолянкой из переработанных идей: ‘In the Evening’ превратилась взаглавную тему, «Прелюдия №3 в соль-диез-мажоре» Шопена в переложении дляэлектрогитары стала просто ‘Prelude’, а несколько «настроенческихотрывков» содержали в себе стремительное жужжание, берущее начало в «ВосходеЛюцифера». Ни фильм, ни саундтрек не удостоились множества восторженныхвозгласов, и пройдет еще два года, прежде чем о Пейдже снова услышат, когда он,по указке своего старого приятеля Эрика Клэптона, исполнит инструментальнуюверсию ‘Stairway to Heaven’ на благотворительном концерте,организованном в 1983 году в Альберт-холле ARMS (Компанией в поддержкуисследований рассеянного склероза). Дэйв Дикинсон говорит, что встретил Пейджакак раз во время подготовки видео для этого благотворительного концерта, и тот«не мог выдавить из себя ни одного связного предложения — так глубоко в себе оннаходился. Это читалось у него на лице: его глаза вращались в разныхнаправлениях. Он был бледным и таким худым, что походил на ходячий скелет. Былоочевидно, что в то время он все еще плотно сидел на героине».
Былоеще несколько скромных концертов для «поддержания формы», на которых онвыступал с группой Роя Харпера, но, только после того как он не присоединился кбывшему вокалисту Free и Bad Company Полу Роджерсу — с которым снова встретилсяво время американского тура ARMS, организованного на следующий год, — Пейджначал открывать для себя музыкальную жизнь после Zeppelin, наконец поборовпреследовавшую его так много лет героиновую зависимость, чтобы отправиться вСША. (Говорят, друзьям он сказал, что для этого ему потребовалось всего четыредня, а при таком условии он действительно должен был применить какую-то сильнуюмагию. Скорее всего, борьба заняла значительно большее время, но он не желалпризнавать этого, всегда отрицая — и продолжая делать это даже сейчас, — чтогероин оказал серьезное пагубное влияние на его жизнь или карьеру.Примечательно, однако, что с тех пор Пейдж сторонится наркотиков.)
Роджерстоже «еще восстанавливался» после потери собственного статуса суперзвезды. «Полбыл, вероятно, одним из немногих людей, которые были способны понять, через чтоя проходил», — сказал Пейдж. Результат: группа The Firm, состоявшая из четырехчеловек (также включавшая бывшего ударника Uriah Heep Криса Слэйда и бывшегобасиста Роя Харпера Тони Франклина), которая, по мнению критиков, была ни рыбойни мясом, но, по словам Пейджа, «спасла» его. The Firm позволила им в Роджерсомпросто «выйти и играть, действительно наслаждаясь самими собой». Однако оба ониотказывались исполнять какой-либо материал своих прошлых групп, полагаясьисключительно на гораздо более мягкий, с оттенком фанка звук их новогоколлектива, хотя последний трек их дебютного альбома 1985 года, озаглавленногоназванием группы, ‘Midnight Moonlight’, был переработанным неизданнымномером Zeppelin — еще одной вариацией потерянного эпика ‘Swan Song’середины семидесятых, — который Роберт Плант, как считается, просто отказалсяпеть. Второй альбом The Firm, Mean Business, был выпущен в 1986 году, нони один из релизов не задержался в чартах, несмотря на то что группа успешногастролировала по Америке. К тому времени Пейдж уже вынашивал тайные планыснова собрать Zeppelin. Если только Роберт Плант согласится.
Плант,однако, уже оправился и действительно двигался дальше, поэтому мысль овоскрешении монстра, на спасение от которого ему понадобилось столько времени,совершенно претила ему. Смерть Джона Бонэма повлияла на него больше, чем наПейджа и Джонса, но гибель Led Zeppelin разогнала те темные тучи, что сгущалисьнад ним с 1975 года. И даже так прошло некоторое время, прежде чем он смогвыйти из длинной тени наследия группы и начать выковывать собственнуюмузыкальную личность, и его первым неуверенным пост-зеппелиновским шагом сталдругой анонимный мини-альбом каверов R&B под названием TheHoney-drippers: Volume One, состоявший из пяти треков и включавший какзаписи с Джеффом Бэком (для двух композиций), так и с Джимми Пейджем (дляодной). Более твердым шагом вперед стал выпуск в июне 1982 года его первогопо-настоящему сольного альбома Pictures at Eleven. Он стал последнейпластинкой, выпущенной на лейбле Swan Song, а работа была переходной, не далекоушедшей от того звука, которым он тогда славился. В бывшем гитаристе SteveGibbons Band Робби Бланте Плант явно нашел человека, с которым ему былокомфортно писать музыку. Однако неизбежно лучшие треки более всего напоминаликомпозиции Zeppelin. И не в последнюю очередь ‘Burning Down One Side’,необыкновенную партию ударных на которой исполнял Фил Коллинз в своейбессмысленном стремлении почувствовать себя на месте всемогущего Бонзо, ‘SlowDancer’, слишком явная попытка создать достойного преемника ‘Kashmir’,и ‘Moonlight In Samosa’, звучавшая как ‘Stairway to Heaven’ безуспешного восхождения к вершине. Песни были написаны, исполнены и выпущеныПлантом в то время, когда Пейдж все еще затворнически прятался, зализывая своираны, и этот альбом стал для фанатов первой ободряющей вспышкой, позволившей имприкинуть, как может выглядеть и звучать пост-зеппелиновское будущее. Врезультате в хит-парадах он поднялся даже выше, чем Плант осмеливалсянадеяться, достигнув третьего места в Америке и второго — в Британии.
Передвыходом альбома Роберт записал основные треки на пленку в Олд-Милл-Хаус, чтобыпроиграть их Джимми. «Это было очень волнующе, — сказал он впоследствии. — Мыпросто сели, и я положил руку ему на колено. Мы просто сидели вместе и слушалиих. Он знал, что я ушел, что я сам по себе — с помощью других людей — и простодвигаюсь вперед, и все, что я хотел для него, — это начать делать то же самое».В конце концов, сказал он, ему все еще было всего тридцать четыре, и он «нехотел, чтобы его забыли, как старого пердуна». Когда через год был выпущенвторой сольный альбом Планта The Principle of Moments, предварявшийсяфанфарами громкого сингла — удивительно ностальгической баллады ‘Big Log’,написанной Плантом вместе с Блантом и клавишником Джеззом Вудроффом, слатинской мелодией, блестящей синтезаторной партией и голосом, нашедшим новое,более аккуратное выражение, отступив от завываний и стонов Zeppelin, — дляпевца это стало воплощением мечты, в то время как для гитариста, так давноуказавшего ему его дорогу, превратилось в подтверждение нового кошмара.
