– То-то я удивился, – сказал Э.Д., – обычно ты заходишь в контору, перед тем как отправиться домой.

– Какая работа! Я был слишком взвинчен. Выбежал в чем был, поехал куда глаза глядят, где-то пил опять. Потом снова оказался дома. Винс спал. Лоррейн не было нигде. Зашла Манди Пирсон. Она искала Лоррейн, не помню уж, зачем. Я оставил вашей дочери записку, чтобы она позвонила этой.., ну, только что говорил о ней… Манди. Когда мы ругались, она крикнула, что уйдет от меня навсегда. Я, конечно, посчитал это за блеф. А, да что там. Мне было так тошно… Я опять вылез из дома, благо мой боевой товарищ спал. Пошел в отель, выпил еще, потом, помню, шагал куда-то.., ехал.., все хотел собраться с мыслями, а они разбегались.

– Напился до чертиков, – сказала Эдит, не скрывая глубокой неприязни.

– Замолчишь ты наконец? – крикнул ей Э.Д.

– А когда я вернулся, на столе уже лежала записочка и дорогая Лорри – тю-тю! – отбыла в неизвестном направлении. И машины ее тоже не было. И все ее платья, и всякие там штучки-дрючки – все испарилось. И мой друг, мой старый боевой товарищ тоже, представьте себе, исчез – с чемоданом и со всеми своими болячками. Они смылись вместе, она и он. Вот вам и уравнение, о котором я имел честь упомянуть. Они уехали в «порше».

Лицо Э.Д, сделалось еще больше озабоченным. В комнате было тихо. Потом Эдит сказала:

– Ха! Все это куча вранья. Наша маленькая Лорри ни за что, никогда… С меня было достаточно. Я сказал:

– Теперь помолчите минутку. И послушайте. Я хочу вам сказать, что такое ваша Лорри. Ваша драгоценная, нежная, маленькая Лорри. Вот уже пять лет она пьет, как извозчик, и с этим делом у нее обстоит все хуже и хуже. Вы только виду не подаете, а на деле знаете это не хуже меня. Что вы, не видели? Она не выпускает рюмку сутками напролет. Она не просыхает.

– А кто виноват? – по-прежнему рвалась в бой Эдит.

– Может быть, вы. Я слишком поспешил когда-то с женитьбой. Постеснялся расспросить людей. Вы, конечно, убеждены, что в колледже она была всеобщей любимицей за свои красивые глазки, да? Один из парней, учившихся с ней вместе, однажды у нас на вечеринке набрался и выдал все сполна. Она была давалка чуть ли не для всего колледжа, если вы понимаете, о чем я говорю. А как вы думаете, сколько раз я вытаскивал ее из машины? Хорошенькое зрелище: расхристанная, платье помято, вся измазана помадой и черт-те чем, шатается, лыка не вяжет…

– Никогда этого не могло быть, – сказала Эдит оскорбленно.

Э.Д, посмотрел на нее. Он вдруг постарел на целые годы.

– Джерри знает, о чем говорит. И я это тоже знал, – сказал он.

Длинное лицо Эдит осунулось, и она выглядела теперь как старая, отслужившая свое лошадь.

– А ты что же? Не мог присмотреть получше за своей женой? – сказала она.

– А что же вы? Не могли получше воспитать свою дочь? К дьяволу, этак мы ни до чего не договоримся. И потом, чего-чего, а этого раньше не было. В первый раз я ее застукал.

– Она была.., не одета? – спросил Э.Д, скрежещущим голосом.

– Голая она была.

– Бог мой!

Я встал.

– Ладно. Была жена – нет жены. Наверно, дело могло ждать до утра, но я почему-то подумал, что вам это нужно знать. Я искать ее не собираюсь. По мне – пусть живет где хочет и с кем хочет.

– Ты никогда не любил ее, – сказала Эдит. Я окинул ее долгим взглядом.

– Наверно, ты права. Нет, я никогда не любил ее, но я думал, что я ее люблю. Я считал ее самой прелестной девушкой, какую только встречал в жизни. В этом-то она со мной была согласна… Смешно: любить безответно не получается. И значит, я никогда не любил ее. Она была неспособна любить.

Э.Д, сказал:

– Как ты о ней говоришь. Как если бы она уже умерла. Эти слова на мгновение вывели меня из равновесия.

– Что ж… Для меня – пожалуй!

Эдит начала плакать. Эти звуки были странным образом похожи на ее же смех, в свою очередь чем-то напоминавший лошадиное ржание. Э.Д, отвел меня в сторону. Мы вышли на веранду.

– Просто не знаю, что и сказать, – проговорил он растерянно.

– А что тут скажешь?

– Когда, в чем мы так ужасно ошиблись? Она получала все, что хотела. Мы ничего не жалели для нее и для Эдди. Я хочу, чтобы она вернулась, Джерри. Я сообщу в полицию. Нужно дать им номер машины, приметы. Я хочу, чтобы она была здесь. Какой там номер?

– ВМ 93931, – ответил я. Он повторил цифры. Честно говоря, их будет трудно прочесть. Точнее, их смог бы разглядеть теперь разве водолаз, и то если бы у него был достаточно мощный фонарь, к тому же – водонепроницаемый. Ну и юмор у тебя, сказал я сам себе. Ну и юморок у тебя, парень. Обхохочешься.

– Она совершеннолетняя, и машина принадлежит ей, – сказал я вслух. – Если она не захочет вернуться, полиция не может ее к этому принудить. Не уверен, что они вообще захотят ее искать.

– Но она… Но ведь мы ее потеряли, не знаем, где она?

– Это да.

– Завтра, то есть, э-э.., сегодня ты можешь не выходить на работу.

– Ты все еще полагаешь, что я и дальше буду работать на тебя?

– А почему же нет, Джерри? Почему нет?

– Послушай, я хотел бы получить назад записку, которую она мне оставила.

– Зачем?

– Хочу, чтобы она у меня осталась.

Он кивнул, ушел в комнату и тут же вернулся с запиской. Я сунул ее в карман. Мы пожали друг другу руки. Это был страшноватый момент. Рука его была мягкой, маленькой и как-то по-девичьи нежной.

– А кофе-то тебе так и не досталось, – сказал он. Эдит продолжала плакать в гостиной.

– Что уж, – сказал я ему. – Ладно уж.

И я пошел домой. Небо на востоке понемногу светлело. Я не мог спать в комнате, которую делил столько лет с Лоррейн. И я не мог спать в той постели, где застал ее с Винсом. Во второй комнате для гостей кровать была не застлана. Я отыскал простыни, постелил, надел на подушку свежую наволочку. Лег. И заснул как убитый.

Проснулся я около полудня и не сразу сообразил, где я. Секунд десять прошло, прежде чем вся лавина воспоминаний обрушилась на меня. Нет, не мог я сделать все это! Не я это был. Не я угробил ее, не я закапывал при луне ее труп, не я пристрелил Винса и утопил убитого вместе с «порше» моей жены в озере. Только не Джером Бенджамин Джеймсон. Чур, чур, не я. Не этими руками, так хорошо мне знакомыми. Они выглядели как всегда. И зеркало в ванной комнате показывало мое прежнее лицо. Только на лбу от укусов мошки остались красные вздутия.

Накануне вечером замысел мой казался мне безупречным по логике и продуманности, а теперь представлялся насквозь дырявым, и сквозь эти бесчисленные щели и дыры каждый мог рассмотреть при желании, что там, как и почему случилось на самом деле. И мысль о деньгах, спрятанных невдалеке от летней резиденции Мэлтонов и тут, в подвале нашего дома, не доставляла мне больше радости. Планы мои изменились. Нужно найти для денег другой тайник, понадежней. Долго, долго придется мне ждать, пока окружающие примирятся с мыслью, что Лоррейн сбежала с Винсом и что искать ее безнадежно. Тогда и только тогда я смогу вернуться к вопросу о том, как бы мне самому исчезнуть.

Я принял душ, надел халат и спустился вниз. В кухне сидела Ирена и читала Библию. Она захлопнула ее, когда я вошел, пронзительно взглянула на меня и встала.

– Желаете позавтракать, мистер Джеймсон?

– Да, пожалуйста, накормите меня, Ирена. Миссис Джеймсон нет дома.

– Я видела, что ее машины нет.

– Она не вернется, Ирена. Она уехала навсегда. Казалось, Ирена размышляла над моими словами. Потом кивнула.

– На это была воля Господня, – сказала она.

– И мистер Бискай тоже уехал. Они уехали вместе. Вот это уже вызвало у нее легкий шок. Ирена сжала губы.

– Блудница вавилонская, вот что я вам доложу, мистер Джеймсон. Я вижу больше, чем должна бы. Но это не по мне говорить о таких вещах. Я работала на вас с охотой. Приходить мне и дальше?

– Я еще не знаю, останусь ли в этом доме. Для начала хорошо бы, чтобы вы приходили по утрам – приготовить завтрак и прибраться в доме. Обедать и ужинать я едва ли буду здесь.