IV

На втором этаже у двери в комнату, где была задушена Розмари, стоял милиционер и внимательно изучал разбитый выстрелом замок.

— Постель в номере сменили?

— Да, — ответил милиционер и философски заметил: — Ничего не поделаешь, такова жизнь! Кто–то уходит, кто–то приходит…

Пытаясь отпереть дверь тринадцатого номера, я с удивлением обнаружил, что ключ не поворачивается в замке.

— Дверь не заперта, — объяснил милиционер.

— А кто же ее отпер?

— Я! — Милиционер показал мне связку ключей. — Приказано, чтобы все комнаты на этаже не запирались. А мне не отлучаться из коридора ни на минуту.

Войдя в номер, я увидел Веселицу. Он сидел на стуле у окна и бессмысленным взглядом смотрел на кровать. Я заговорил с ним, но он, наверное, все еще не мог расстаться со своей Юлианой.

— Нино, — попытался я вывести его из оцепенения, — надо жить, хотя бы ради того, чтобы найти и наказать убийцу.

Глаза юноши ожили. Мои слова дошли до его сознания. Я увидел, как шевелятся его губы, и услышал шепот: «Я черен, вот причина…» Господи, какие мысли теснятся в его голове!

Я подошел к окну и стал всматриваться в душную темноту. Вдалеке по–прежнему сверкали молнии, над нефтеносными полями вспыхивали красные огненные язычки, свидетельствующие о том, что глубоко под землей запрятано черное золото. На освещенной стоянке эксперты старательно разбирали рефрижератор, а меня занимала мысль: существует ли на самом деле человек в черном костюме и шляпе, надвинутой на глаза? Если существует, у Штрауса есть алиби, если нет, значит, человека выдумала Розмари, он — плод ее фантазии. А может, его придумал Штраус, чтобы снять с себя подозрения? Во всяком случае — уж таковы факты, — первым, кто подошел к Ромео, когда тот отдыхал в кабине, был немец, а первой, кто увидел мертвого, была Розмари.

Я присел на корточки возле Нино.

— Нино! — начал я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. — Во время матча вы выходили из ресторана?

Он положил руку мне на плечо и не произнес ни звука.

— Вы не видели человека в черном костюме и в низко надвинутой на лоб шляпе?

Опять молчание. Только глаза юноши блеснули и сузились зрачки. Он был похож на приготовившегося к прыжку тигра. И вновь я услышал: «Я черен, вот причина…»

Боже мой, он теряет рассудок!

В дверь постучали. Я не успел отозваться, как дверь распахнулась и вошел милиционер.

— Пройдите в двенадцатый номер, с вами хочет поговорить Степан Прпич, — сказал он.

В комнате я увидел Прпича и его жену. Это, несомненно, была та, цветущая красота которой заставила Ромео похитить ее, чужую жену. Красота? На вкус, на цвет… как говорится. Наверное, для Прпича эта женщина была самая красивая! Типичная жизнерадостная славонка, выросшая на сливках и ароматном пшеничном хлебе, с округлыми формами, простая, скромно одетая, словом — красивая.

— Моя Катица, — представил Прпич. — Я ей все рассказал!

— Ох, господи, как это ужасно! — заговорила Катица. — Мы хотели отпраздновать день нашей свадьбы. Нам и в голову не пришло, что именно сегодня сюда приедет… — Она запнулась и с трудом выговорила: — Ромео.

— Муж сказал вам, что они подрались?

— Ну а как же! Только Степан на него руки не поднимал! Мы со Степаном помирились и на Ромео зла не держали. Верите, он был точно большой ребенок…

— Ваш приятель, господин Врзич, посоветовал мне поговорить с вами, — продолжал Прпич. — Все как–то таинственно! Мне было велено прийти в эту комнату, жену встретил милиционер наш, из Новской, привел ее сюда тайком… Странно, а?

— Все, что происходит сегодня, странно и непонятно. И меня уже ничто не удивляет. Единственное, что я хотел бы знать, — это видел ли кто–нибудь человека, разгуливающего в такую жару в черном костюме и черной шляпе!

— Кто это? — спросил Прпич.

— Наверное, привидение, — попробовал я пошутить.

Вспомнив, что Джордже просил меня поговорить с женой Прпича, я на минуту задумался, с чего начать. И задал вопрос, который меня больше всего занимал:

— Скажите, вы когда жили в Неаполе, то есть у Ромео, к вам не приходил «черный человек»?

— Это вы про человека в черном костюме и шляпе? — лукаво улыбнулась Катица.

— Про него.

— Нет. Сейчас подумаю… точно, нет!

— А друзья Ромео бывали у вас?

— Да нет, не сказала бы. Пожалуй, очень редко и только если он был дома. Ведь он чаще ездил, чем дома сидел. Знаете, Ромео был очень ревнивый, хотя…

— Может, что–нибудь необычное привлекло ваше внимание, пока вы жили у него?

— У Ромео была хорошая квартира. Он много зарабатывал. Всего полно… А что–нибудь необычное?.. — Она задумалась. — Ах, да! Однажды за книгами в шкафу я нашла пакетик с белым порошком. И пахло от него как–то странно. Когда Ромео вернулся из поездки, я показала ему пакетик и спросила, что это. Он засмеялся, замахал руками — ну, знаете, какой он, — и объяснил, мол, это что–то вроде муки.

— А сами вы что подумали?

— Подумала, какая–нибудь отрава! — ответила толстушка славонка. — И тогда я решила вернуться к моему Степану и детишкам.

— Значит, никто у вас не бывал?

— Друзья Ромео заходили редко.

— Может, кто–нибудь странно себя вел, ну, назойливо, что ли, понимаете?..

— Расскажи про встречу с нашим земляком, — вмешался Прпич.

— Земляк? Что нашему человеку понадобилось в Неаполе?

— Ах, про того… — Катица сверкнула белыми зубами. — Ромео был в поездке. В Стамбуле. В дверь позвонили, я открыла и увидела незнакомого мужчину.

— Как он выглядел? Как был одет?

— Ох, это был совсем не «черный человек»! — рассмеялась Катица. — Пожилой, светловолосый мужчина с залысинами, в клетчатом коричневом пиджаке, зеленых брюках… Очень любезный… Он обратился ко мне на итальянском… А я по–итальянски знаю всего несколько слов… Тогда он стал говорить на нашем языке. Сказал, что он друг Ромео, хотел его повидать, посидеть, вспомнить, как вместе воевали в Югославии. Я спросила, не был ли и он в партизанах. Он усмехнулся и сказал, что везде был! Конечно, я пригласила его в дом, предложила кофе, объяснила, что Ромео в поездке… Да, еще я вспомнила, что Ромео очень любит мотель в Новской и всегда остается там ночевать.

— Он не спрашивал, как вы оказались у Ромео в доме?

— Мною он не интересовался. Да и я стариков не люблю! — Она бросила озорной взгляд на Прпича.

Тот улыбнулся и в ответ на ее поддразнивание сказал:

— Ох, и поколочу я тебя, когда вернемся домой!

— Приберегите любовь до лучших времен, — посоветовал я им. — И что же было дальше?

— А ничего! Человек поблагодарил за кофе и передал привет Ромео.

— Он не представился?

— Представился! Пробормотал какую–то фамилию — кажется, Карабег или вроде того.

— Вы бы его узнали?

— Да! — уверенно ответила Катица. — Я бы и по ботинкам его узнала.

— По ботинкам? — переспросил я.

— Ну да, по ботинкам! Я очень хорошо помню: в какой–то момент он выставил вперед левую ногу, и я увидела ортопедический ботинок. Надо сказать, когда брюки его прикрывают, это совсем незаметно, я и внимания не обратила, что человек хромает…

— Черный человек… — прервал я Катицу, — тоже хромает.

— Дался вам этот «черный человек»! Да мой Степан сейчас тоже «черный человек»!

«Что она болтает?» — подумал я. И повнимательней взглянул на Прпича. Черт возьми! Занятый своими мыслями, я не заметил, что он снял свой комбинезон и остался в черном нарядном костюме. Хорошо сложенный, с перебитым, как у боксера, носом, он напоминал мафиози, которого ни белая рубашка, ни шелковый галстук не сделают человеком из приличного общества.

— Где твоя шляпа? — спросила Катица мужа.

— Зачем мне шляпа в этакую жару?

— Приподними левую брючину! — Катица ласково прикоснулась к моей щеке. — Видите, господин хороший, у моего Степана обычные ботинки!

V

У комнаты Штрауса я увидел Джордже. Он в задумчивости разглядывал разбитый замок, затем осторожно толкнул дверь. Она открылась.