— А мы выпьем еще кофе, ладно? — предложил Джордже.

— Выпьем, — согласился Штраус. — Нигде так хорошо не готовят кофе по–турецки, как в Югославии. — Затем обратился ко мне: — Поверьте, я не пожалею времени, чтобы убедить вас стать нашим клиентом!

— Терпение — мать всех добродетелей, — философски заметил я. — Не собираетесь ли вы выпустить новую спортивную модель?

— Наши специалисты не сидят без дела, — усмехнулся Штраус. — Приезжайте, я покажу вам наше проектное бюро и знаменитый музей…

— В Штутгарте?

— Да, точнее говоря, это предместье Штутгарта: Ванген, город «даймлер–бенц», если хотите, «мерседес–бенц». Город можно было бы со спокойной душой назвать Мерседес. Я живу в предместье Штутгарта, в Унтертирк–хайме, это что–то вроде вашего Дединья в Белграде — цветущий сад с красивыми домами.

— Особняками, — поправил я его.

— Да, особняки. Комфортабельные, с бассейнами, теннисными кортами и…

— Германия быстро залечивает нанесенные войной раны, — заметил Джордже.

— Да! И «мерседес» помогает. Мой дом, — продолжал Штраус, — находится на полпути между Штутгартом и Вангеном.

— Вы родились в Унтертиркхайме? — спросил я только для того, чтобы поддержать беседу.

— Нет. Унтертиркхайм — это новостройки, я же штутгартский старожил. А Розмари родилась в Вангене…

VII

Из Славонского Брода мы отправились первыми — Джордже, Чедна и я — и первыми, как ни странно, прибыли в Новску. Джордже взглянул на меня с торжествующим видом и не смог удержаться от совета:

— Знаешь, ты все–таки не торопись менять «фичу»!

Я хотел выругаться, но приличия не позволяли, и я в поисках поддержки посмотрел на Чедну. Она загадочно улыбалась. Обычно, когда она вот так улыбалась, я знал, дело нечисто, и потому спросил:

— Может, у Штрауса опять что–нибудь с машиной?

Джордже кинул на меня испепеляющий взгляд, а Чедна ангельским голоском проговорила:

— Не думаю.

— Они могут появиться с минуты на минуту, — заметил Джордже. — Короче, здесь мы пообедаем и посмотрим матч.

Подошел официант. Джордже заказал четыре кофе и сок.

Свой кофе мы уже выпили, четвертая чашечка и сок стояли нетронутыми.

— И все–таки что–то случилось с машиной, — сказал я.

— Не думаю, — повторила Чедна.

— Тебе точно известно, что с машиной все в порядке? Тогда скажи, почему их еще нет, — потребовал Джордже.

— Я попросила Штрауса дождаться Ромео.

— Ты попросила?..

Официант помешал Джордже закончить фразу.

— Желаете обедать или подождете друзей? — осведомился он.

Какой обходительный человек! Джордже задумчиво разглядывал его лицо. У моего друга была привычка изучать новые лица и запоминать их. Официант — пожилой, седеющий, с большими залысинами мужчина — одет был аккуратно и держался с достоинством. Его манеры свидетельствовали о том, что ему доводилось обслуживать гостей в ресторанах куда получше этого.

— Подождем, — сказал Джордже. — Впрочем, принесите мне рюмочку нашей доброй ракии! — Затем он вновь обратился к Чедне: — Ты попросила…

— Если быть точной, я попросила Розмари, чтобы она уговорила отца взять в машину Юлиану и этого симпатичного парня…

— Господи, это еще зачем?

— Юлиана плохо себя чувствует. Я подумала, ей будет гораздо удобней в «мерседесе», чем в холодильнике у Ромео.

— Это значит, что с машиной все в порядке, — успокоился я.

Официант принес ракию.

— Хороша! — похвалил Джордже.

— Бережем для почтенных гостей, — сказал официант.

Теперь и я повнимательней взглянул на этого услужливого человека. Вероятно, он, как опытный психолог, с первого взгляда оценивал посетителей. Среднего роста, толстеющий — возраст и постоянная близость кухни сделали свое дело, — он сохранил некую элегантность движений и обхождения с клиентами.

— Мы можем здесь пообедать? — спросил я, имея в виду помещение, где мы находились.

— Да, господин. Мотель новый и потому, наверное, пока еще в приличном состоянии. — Официант улыбнулся. — Вы ведь знаете наш народ… Приедете через год и увидите… — Он махнул рукой.

Мне показалось, будто он хотел сказать: «Свинарник!», но сдержался, чтобы не испортить о себе впечатления.

— А можно здесь посмотреть матч? — спросил Джордже.

— К сожалению, нет. Мы перенесем телевизор в другой конец ресторана. Там больше места. Знаете, многие захотят смотреть матч. Но вы сможете устроиться в небольшом зале, где у нас есть телевизор для особых гостей. — Официант снова улыбнулся и понизил голос, будто открывая нам великую тайну: — Туда же можно подать обед… Пожалуйста, меню. У нас есть все, а прежде всего — хороший повар!

— Спасибо, — поблагодарила его Чедна. — Мы, наверное, подождем друзей.

— Задерживаются? — спросил официант. — С машиной что–нибудь случилось?

— Да нет, просто опаздывают, — сказала Чедна.

Однако, как оказалось, подвела машина. И сильнее, чем можно было предположить.

VIII

Когда и через двадцать минут от наших новых друзей не было ни слуху ни духу, я вышел на улицу в надежде увидеть на шоссе знакомый автомобиль.

День был погожий, такие бывают в начале лета. Со всех сторон мотель окружали поля пшеницы. Вдалеке виднелся купол церкви в Новской.

На шоссе, там, где какая–то старушка гнала козлят, я увидел рефрижератор Ромео.

Ромео скалил зубы и махал мне рукой, показывая пальцем куда–то за свою огромную машину. Там был буксируемый тросом шикарный «мерседес».

Первый сюрприз.

Сюрприз второй — рядом с Ромео сидела Розмари!

Третий сюрприз был еще более неожиданным и, с моей точки зрения, необъяснимым: выскочив из кабины, Ромео у бензоколонки налетел с кулаками на человека в синем комбинезоне. Первый удар застал мужчину врасплох, но, быстро придя в себя, он начал парировать удары с мастерством боксера. Прежде чем кто–либо успел вмешаться, завязалась настоящая драка.

Не вылезая из кабины, Розмари визжала от восторга и болела за Ромео. Стоя рядом со своим «мерседесом», Штраус с любопытством и, как мне показалось, с большим вниманием наблюдал за происходящим. Он был более объективным зрителем, чем его дочь, и, по–моему, хотел, чтобы Ромео досталась парочка хороших тумаков. Я, хоть в глубине души и болел за итальянца, не возражал бы против ничейного результата. После шуточек с кошачьим жарким и бесчисленных успехов у женщин не помешало бы этому красавцу испытать горечь поражения. Из–за двойственного отношения к Ромео и опасения, что какой–нибудь хук по ошибке мог достаться и мне, я не вмешался в драку.

Все выглядело не хуже, чем в кино! Когда же я увидел, что блестяще проведенный короткий удар сбоку поверг на землю служащего бензоколонки, что Розмари в восторге хлопает в ладоши, а Штраус вытирает вспотевший лоб, я вспомнил про Юлиану и Нино. В «мерседесе» их не было. Обойдя машину, я увидел, как за рефрижератором Нино бьет по щекам Юлиану.

IX

Ничто как будто не говорило о том, что изложенные события предвещают драму. Однако свойственная журналисту любознательность заставила меня перебрать по порядку в памяти все, что произошло на пути от Шида до Новской.

Во–первых, Штраус по просьбе Чедны, а точнее, Розмари дождался грузовика Ромео; Юлиана и Нино перебрались в «мерседес», несмотря на возражения Ромео. Не доезжая пятидесяти километров до Новской, «мерседес» забарахлил. Подоспел Ромео, взял его на буксир, а Розмари в благодарность за помощь составила ему компанию, пересев в кабину рефрижератора.

Во–вторых, Ромео подрался с человеком в синем комбинезоне, служащим бензоколонки, — очевидно, сведение старых счетов. Милиционер оштрафовал обоих на пять тысяч старых динаров за нарушение общественного порядка, и этим дело кончилось.

В–третьих, Нино надавал пощечин Юлиане. Почему — узнать мне не удалось. Расспрашивать я не стал, полагая, что это их личное дело. Хотя в какой–то момент мне вспомнилось, что Чедна испытывает страх за девушку. Отчего?

Мысленно отметив эти три эпизода, я тут же о них забыл. Впрочем, такова жизнь; кто бы мог подумать, что вскоре страшная трагедия прервет наше беззаботное путешествие?!