— Если вы имеете в виду то, что имеете в виду, вы жестоко ошибаетесь! Я не была у него в квартире, а вылезла неподалеку от дома и взяла такси. Я была слишком усталой, чтобы запоминать адрес. К счастью, он дал мне визитную карточку!

— На всякий случай! Если случайно захотите его навестить?

Я знал, что этот разговор не доведет до добра, но вел себя словно страдающий от зубной боли человек, который постоянно ковыряет больной зуб. Я пережил нечто подобное — зуб у меня, правда, не заболел, но взгляд Кэт стал убийственным. Лишь спустя некоторое время, когда мы очутились на узкой улочке, забитой грузовиками, и шофер, выключив радио, включил свой репертуар ругательств, я дождался исчерпывающего объяснения.

— Я сохранила визитную карточку на случай, если сержант Клей захочет, чтобы я посетила квартиру Росси!

Остаток пути мы молчали, во всяком случае мы двое. Шофер же помогал себе бранью и проклятьями в адрес городского транспорта, других шоферов, плохих дорог, неосторожных детей, крутых поворотов, неверно установленных знаков.

— Подождать? — спросил таксист, когда машина наконец остановилась.

— Нет, — одновременно ответили мы. Это был единственный случай после момента расставания с Клеем, когда мы заняли единую позицию.

— Но это не тот адрес, который я вам дала, — сказала секретарша, осмотревшись. Таксист не обратил внимания на ее протест, лишь рукой указал на раскопанную часть дороги, которая начиналась в двух десятках ярдов от машины, и начал разворачиваться. Развернувшись, он махнул нам рукой и скрылся в тумане.

— Будь ты проклят! — простилась с ним Кэт и сердито топнула ногой. Вокруг ее ног поднялась туча пыли, а облезлая кошка, тащившая из помойки кишки, кинулась прочь с сиплым мяуканьем.

— Не очень веселенький райончик! — констатировал я, разглядывая развороченную мостовую, облупившиеся стены, закрытые магазины с опущенными шторами, висевшими как попало, треснутые стекла, мальчишек в бейсбольных перчатках, покоробившиеся рекламы товаров, которыми уже не торгуют, дряхлые автомобили, появляющиеся и исчезающие в облаках пыли, двух толстых негритянок с сумками, до половины наполненными продуктами, пьяного с бутылкой в кармане, торговца наркотиками в розовой шляпе, вероятно украденной в бродячем цирке, девушку с худыми ногами на высоких каблуках и вязаной мини–юбке, продавца мороженого, у которого, видно, хорошо шли дела, отчего он распевал мелодичную итальянскую песенку.

— В Нью–Йорке есть районы, помимо Манхэттена, и улицы, кроме Бродвея, — с вызовом бросила Кэт. И решительно потопала к жилым домам.

Ни в одном из них Альберто Росси не проживал. Не потому, что это не соответствовало его положению в обществе или не вязалось с отменным костюмом, которым он, очевидно, гордился, как откровенно умалчивал у мистера Коломбо о крае, откуда был родом, а по причинам исторического порядка, ибо его родители по приезде в Америку довольствовались более чем скромным приземистым домишком, теперь, казалось, заброшенным и стоявшим на отшибе, в стороне от жилого района, куда вела нераскопанная часть улицы. Именно туда и тащила меня Кэт, руководствуясь безошибочным чутьем исследователя.

— Я вспоминаю, и тогда мостовая была раскопана, а чуть дальше — маленький домишко! — объяснила Кэт самой себе, а заодно и мне.

Мы стояли перед входной дверью, закрытым окном со спущенными занавесками, перед помойкой с распахнутой крышкой, поскольку содержимое превышало ее вместимость; на двери была надпись, уже стершаяся и относившаяся, скорее всего, к прежним временам, к бывшему хозяину или жильцу, обитавшему здесь до Росси.

— Пришли!

Я пожал плечами, это было единственное, что, на мой взгляд, соответствовало моменту, и нажал кнопку звонка. Был слышен звон, но не шаги идущего открывать дверь человека. Я удовлетворенно кивнул, ибо именно это нас устраивало. Вытащил из кармана связку ключей.

— Посмотрите, чтобы никто мне не помешал! — попросил я секретаршу, хотя в этом не было нужды, поскольку никто не смотрел на нас, даже не удостоил взглядом.

Я сунул один ключ в скважину и попробовал открыть. Не вышло. Тогда я сунул второй, третий, восьмой, пятнадцатый. Тщетно.

— Не попробовать ли просто так, шеф? — спросила Кэт и нажала на ручку. Дверь подалась, Кэт толкнула ее, и та отворилась, унося с собой мою связку ключей.

— Прошу! — с издевательской вежливостью предоставила мне право войти первым Кэт.

Я не стал требовать от нее подтверждения, что в ту известную нам ночь она действительно не была здесь, в этом доме, — такое объяснение не прошло бы тихо, без инцидентов, а сейчас это было ни к чему. Поэтому я быстро вошел, предварительно оглядевшись, не наблюдает ли кто–нибудь из соседей или прохожих за столь откровенным нарушением закона. Кэт уверенно и не слишком поспешно последовала за мной.

В довольно просторном помещении, служившем, вероятно, гостиной, никого не было. Мебель дешевая, чехлы на креслах старые, грязные, потертые, на полу валялись несколько журналов. Единственно, что могло привлечь внимание — так и случилось, — это большой портрет мрачной домоправительницы мистера Аугусто Коломбо — цветная фотография в роскошной серебряной раме, — лежавший на старом комоде.

— Смотри–ка! — воскликнула Кэт, беря фотографию. При этом она задела дешевенькую венецианскую гондолу, грохнувшуюся на пол. — Кто бы это мог быть?

Я хотел объяснить, что мне знакома эта особа и известно, каким образом ее фотография попала сюда, поскольку для меня было ясно, в каких отношениях она и Росси, но мое внимание привлек шум, донесшийся из соседнего помещения, где, казалось, не могло быть и речи о каких бы то ни было жильцах. Я кинулся туда, однако Кэт схватила меня за руку и задержала. Из сумочки она достала «смит и вессон» и сунула мне в руку.

Это не очень вдохновило меня. Стук повторился, я поднял пистолет на уровень живота и толкнул ногой дверь, отделявшую нас от соседнего помещения.

Однако там никого не оказалось. Судя по вороху немытой посуды на столе, это была кухня. Окно как раз напротив двери было распахнуто, и одна створка еще качалась, словно от ветра. А ветра не было.

Я подбежал к окну и уже вдали увидел человека, который, прихрамывая, быстро удалялся по пустырю, заросшему травой и усыпанному мусором. Он не обернулся, и потому я не видел его лица, но по коренастому сильному телу и характерным движениям корпуса догадался, кто это мог быть.

— Опять он! — произнес я, стискивая зубы.

— Тот, с пляжа? — спросила Кэт, оказавшаяся рядом. Я утвердительно кивнул.

— Да, тот с пляжа, — повторил я. — Всегда он. Мы видели его там, на пляже, до того, как было совершено нападение на меня и на вас. И Пиппинс видел его в ночь убийства жены. Теперь здесь. Значит ли это, что…

Вопрос остался неоконченным. Он повис в воздухе, вызывая беспокойство и тревогу.

— Пойдем за ним?

Мгновение я колебался. Хромой исчез из виду, вероятно, мы смогли бы его догнать, имея в виду его физический недостаток. Остановили нас стоны. Они шли из кухни, откуда–то из–за холодильника.

В три прыжка мы оказались там. Кэт первая наклонилась и взяла за руку мужчину, лежавшего на полу в луже крови. С испуганным лицом перевернула его на спину.

— Альберто! — вскрикнула, потрясенная.

Росси тихо стонал. Лицо было бледным, с капельками пота на лбу.

— Жив! — заключил я, когда он вновь подал голос, на этот раз несколько громче. Он не открыл глаз, хотя, вероятно, почувствовал, что рядом находится кто–то, способный помочь ему.

— Ранен! — выдала окончательный диагноз Кэт. — А нападавший…

— Убежал! — подытожил я мрачно. — Но мы его поймаем! Схватим! У нас уже есть несколько счетов, которые он должен оплатить!

— Марио… — прошептал Альберто. На мгновение он открыл глаза и напряженно рассматривал сначала меня, потом мою секретаршу. По равнодушному взгляду и неизменившемуся выражению лица было видно, что он не понимает, кто находится возле него.