Шустрова засмеялась.

— Тут нет ничего смешного, — возразил Медек.

Она покачала головой:

— Вы ошибаетесь, пан доктор, потому что Войтех... боже мой, да Войтех просто не способен ненавидеть! Он хороший человек. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поверьте мне.

Доктор Медек закивал лысиной — ему не хотелось спорить.

— Вы знаете его много лет, вероятна, вы правы. Но в остальном... Я стараюсь, чтоб у вас не возникло впечатления, будто я вам навязываюсь. Потому что мне у вас очень хорошо.

— Я знаю, у вас затруднения, — сказала она ласково. — Это, конечно, не мое дело...

— Затруднения, — засмеялся доктор Медек. — Они у меня уже много лет, пани учительница. А какие — вы легко можете угадать.

Марта невольно положила руку ему на плечо.

— Вы не выпьете со мной чашечку кофе, пан доктор?

Доктор Медек грустно кивнул, он уже довольно сильно опьянел.

— С радостью, милостивая пани...

Квартира и мастерская Болеслава Рамбоусека были освещены мощными лампами — они углубляли тени, а на освещенных местах бесстыдно обнажали потертости, ветхость и пыль, свежесть красок и структуру материала.

Поручик Беранек остановился в дверях, оглядываясь по сторонам. Четверо сотрудников работали с усердием пчел. Надпоручик Влчек сидел за обеденным столом, включив старую канцелярскую настольную лампу, которую он, видимо, где-то нашел, и копался в своих бумагах, что-то писал и, пользуясь школьным угольником, чертил планы.

— Привет, — сказал вполголоса Беранек. — Окна готовы?

— Ага.

Поручик выглянул в окно. По стене вокруг окна вился плющ. Под окном он был оборван, видны были следы, оставленные лестницей.

— Я был внизу, — заметил Беранек, — кто-то приставлял сюда лестницу.

— Кто-то влез сюда через окно, — отозвался Влчек, взглянув на него поверх бумаг.

— И что-то искал...

— Столь усердно, что превратил уютную комнату черт-те во что. Прямо светопреставление. Капитан не появился?

— В канцелярии, которая заодно служит и кассой, участвовал в теплой дружеской беседе и пил вино с местными гражданами и женой управляющего молодой человек, похожий на него как две капли воды.

— Ему не уйти, — сказал Влчек с ожесточением.

— Не уйти. Как у вас подвигается дело?

— Готова кухонька и столовая. — Влчек обвел рукой комнату. — Но это только начало. Проторчим тут до первых петухов и то, наверно, не уложимся.

— Что-нибудь интересное?

— Здесь есть все, что угодно. От старого фотоальбома и коллекции монет, не имеющей большой ценности, до чашки мейсенского фарфора с отбитой ручкой. Однако здесь нет одного — денег, денег, которые имеют сейчас хождение.

— Небось лежат в сберкассе.

Подпоручик Влчек указал пальцем на дальний край стола, куда не падал свет лампы. Беранек подошел туда: две сберкнижки. Одна старая, еще времен войны, с небольшим срочным вкладом, вторая новая; на нее два года назад было положено пять тысяч, других записей там не было; Беранек заметил, что такие сберкнижки заводят на предприятиях, и Влчек с ним согласился.

— Да, видимо, так. А при нем — если я хорошо помню то, что сказал надпоручик Чар да, — не было ни кошелька, ни единой монетки.

Беранек кивнул.

— Имеет смысл пройти вниз? — спросил Влчек.

— Не имеет. Разве что утром, проветрить легкие. Был дождь. И за эти дни там прошло самое меньшее две сотни людей.

— А под окнами?

— Человек двадцать. Тропинка под окнами огибает замок и ведет к костелу, в сад возле площади. Когда замок вечером закрыт, желающие пройти в нижнюю часть парка идут по этой тропинке. Так ближе, чем мимо пруда.

— Да кому это надо?

— С наступлением вечера желающие находятся. И видимо, их не так уж мало.

— Что ты собираешься делать?

— Подожду его в гостинице. Ведь придет же он когда-нибудь.

Красное солнце садилось за деревьями, заливая все багровым светом, и казалось, будто этот свет жарко согревает небо и землю, деревья и здание старого ресторана, потому что парило, лес благоухал.

— Будет дождь, — заметил капитан Экснер. — В такие вечера мой дедушка всегда говорил: жди дождя. И оказывался прав.

— Дедушка ваш метеоролог?

— Нет. Он работал от случая к случаю. Большей частью сидел без работы. Кстати, здесь всегда так пусто и неприветливо?

— Только по вторникам. В среду танцы, в четверг и в пятницу тоже довольно оживленно, а в субботу и воскресенье не протолкнуться. Сюда приезжают отдыхать даже из Мезиборжи: собирать грибы в окрестностях, купаться в пруду — вон там, надо только немного пройти вверх по ручью.

Потому-то здесь так сыро, подумал Экснер.

— Мне, видимо, придется, — произнес он с легкой грустью, — допросить вас.

— Господи боже, товарищ капитан, да вы же этим и занимаетесь, разве нет?

Он покачал головой.

— Пока что нет. Пока мы просто беседуем. У меня ведь отпуск, пока еще отпуск. Видимо, ночью я узнаю, что он кончился. Так что, я считаю, сейчас имею право просто поболтать.

— Ладно уж, допрашивайте, товарищ капитан, лишь бы нам поймать эту рыбку, как говорит наш пан Гарпишек.

— Гарпишек?

— Сосед из дома напротив, который выращивает розы. Однажды вы несли от него целый букет. Огородами.

— Знаете, что я о вас думаю, Лида?

— Понятия не имею.

— Что вы змея.

Девушка довольно засмеялась.

— Возможно. А знаете, чего бы я хотела?

— Знаю.

От удивления она широко раскрыла глаза.

— Да ну! Чего же?

— Чтобы об окончании отпуска я узнал совсем под утро.

— И вам не стыдно?

— Стыдно, — заявил он, поднял бокал, посмотрел в глаза, где синевы с избытком хватило бы на пяток картин маэстро Шпалы, и сказал: — Это судьба. Ты же не торопишься.

Она допила свой джин и улыбнулась:

— Пожалуй, нет... мой капитан...

— Куда мы поедем? — спросила она, когда они сели в машину.

— В какое-нибудь необитаемое место, которое ты мне посоветуешь.

— Там будет страшно.

— Вот и хорошо, — заметил Экснер, включил зажигание и тронул машину с места.

Черно-серая стена леса в лучах фар засветилась зелеными и коричневыми красками.

Девушка с довольным видом расположилась на черном кожаном сиденье.

— На главной дороге — вправо.

— Зачем ты приезжала в субботу в Опольну?

— К брату. Ну и купаться. А вечером потанцевать.

— С братом.

— И с доктором Медеком.

— Минутку, — перебил он, — теперь вправо?

— Да. И мы сидели там до одинна...

— Сначала, — вздохнул он. — С утра...

— Утром в субботу я встала и вычистила зубы, потом умылась и стала размышлять...

— Без деталей.

— Я размышляла о том, что надеть и какая будет...

— Черт возьми, уважаемая, — перебил капитан Экснер спокойно, — к делу: отъезд, приезд и так далее...

— Господи, зачем так подробно? Я под подозрением?

— Разумеется.

— Тогда почему ты тащишь меня в лес, а не в тюрьму?

— Потому что у меня еще отпуск.

— Вот оно что. Я отправилась из Мезиборжи в десять, около десяти, автостопом, меня подвез пан Кртичка, телевизионный мастер. Галантно доставил к самому замку. Встречаются еще галантные мужчины, — заметила она.

— В это верят лишь избранные, кого господь наделил...

— Чем?

— Красотой и дерзостью. Продолжай.

— Я зашла к брату в запасник поздороваться. Вскоре явился доктор Медек, который, безусловно, глазел на улицу из галереи в другом крыле и видел, как я приехала. Мы выпили кофе, а потом я пошла купаться.

— Одна?

— С братом. Потому что суббота у него выходной день.

— Что же тогда он делает в субботу в Опольне? Что делает в субботу в Опольне доктор Медек, которому следовало бы уехать в Прагу или... словом, домой.

— Он из Праги.

— Что же тогда они оба делали в старом замке?

— Брат работает не по обязанности, а из любви к делу, и...