Карличек усердно записывал ее слова. Она назвала девятерых ребят, собиравшихся на даче в прошлое воскресенье. Но знала она их только по этим сборищам, и не все адреса были ей известны. Карличек удовольствовался и этим — в ходе дальнейшего расследования нетрудно будет восполнить пробел.

Я сомневался, чтоб это нам помогло, — говорила же Вера, что никто из этих девятерых ничего об Арнольде в эту неделю не слышал. Привожу пока что краткий список ребят.

Алоиз Бедрна, лет пятнадцать, учится на строителя, очень любит возиться по дому и в огороде. Самый славный из всех парнишка. Его прозвали Дворничком.

Антонин Дальта, по прозвищу Тонда Пекло, учится на слесаря-инструментальщика, живет в общежитии.

Виктор Розточный, сокращенно Виша, зубной техник, сирота. Живет у дяди-дантиста.

Станя Гарах, студент.

Карел Висман, автомеханик.

Даша Гродская, приехала из Моравии, ищет в Праге работу, связанную с искусством. В данное время дружит с Висманом.

Милош Заржецкий, студент Академии художеств, но исключен. Талантливый живописец.

Ануш Новакова, учится на курсах медсестер.

Иржи Крумпера, учится в промышленном училище.

Время шло. Казалось, Вера не столько устала, сколько пала духом. Карличек по-прежнему был неутомим. Я с завистью относил это за счет обеда и говяжьей грудинки. Мне лично грозила революция в кишках. Пять бутербродов из буфета-автомата не в силах были ее утихомирить, и сигаретами прикармливать ее было недостаточно. В какой-то момент я поймал себя на том, что думаю о растоптанном в кухне печенье.

— Пока хватит, — заявил Карличек, пряча блокнот в карман. — Но, понятно, мы с вами еще не закончили.

Я поднялся первым.

— Идите в машину, — сказал я девушке. — Подождите нас.

Карличек проводил ее. Вернувшись, он нашел меня именно там, где и предполагал: в прихожей у шкафа.

Нижний запертый ящик, ключ от которого отсутствовал, заслуживал особого внимания.

— Очень многое, Карличек, зависит от того, знал ли взломщик, когда привезли шкаф, — пробормотал я.

Карличек пожал плечами. Нет, правда, он выглядел необычайно свежим.

— Взломщик наверняка обследовал этот ковчег.

— Думаете, искал фотографию Климовой?

— Нет. Это я только для острастки сказал. Услышал бы меня надпоручик Скала, то-то начал бы вращать глазами!

— Надо подумать, Карличек, почему взломщик не стал осматривать нижний ящик. Если же он его осматривал, почему задержался, чтоб запереть его, и куда девался ключ.

— Это можно объяснить только так, — подумав, ответил он. — Взломщик не предвидел, что искомый предмет будет спрятан так наивно, в дурацком шкафу. Поэтому он и начал не с него, хотя наткнулся на шкаф, как только вошел, и закончил им, нигде не найдя того, что искал. И вот в этом ящике, — Карличек показал на ящик, что валялся на полу, — он, к своему удивлению, обнаружил фотографию или что там ему было нужно. Для верности он выдвинул ящик до конца — как бы не оставить что-нибудь нужное, — и ящик выпал. После этого самым естественным было просто отшвырнуть его, а заглядывать в нижний ящик для грязного белья уже не было никакой необходимости. Он нашел, что искал, и дело с концом.

Стало быть, Карличек рассуждал так же, как и я; но странность оставалась странностью, хотя группа Скалы еще во вторник пришла к заключению, что эта версия не так уж сумасбродна.

— Так вы открывали нижний ящик? — спросил я.

— Конечно. Без всякого труда, обыкновенной отмычкой. И даже снова заперли самым тщательным образом. Там ничего нет.

Когда перевозят такие вещи, дверцы, разумеется, запирают, а ключи прячут в карман, чтобы отпереть дверцы уже на месте назначения. Ключик от нижнего ящика мог и потеряться по дороге. Или по каким-то причинам нужно было открыть только верхние ящики, быть может, для того, чтобы спрятать там ту загадочную вещь, которая так интересовала взломщика. Поэтому, скорее всего, вещи этой здесь больше нет. Взломщик унес ее.

— Если б не этот запертый ящик, — снова заговорил Карличек, — можно было бы предположить, что эту таинственную Арнольдову вещицу прячет Климова, что было бы не самое глупое. Арнольд спрятал даже все фотографии своей подружки, чтобы взломщик не мог ее разыскать. Климова, по всей вероятности, знает все и могла бы подвергнуться преследованию со стороны взломщика. Более конкретные взаимосвязи нам не известны. Но мы вправе думать, что опасность разоблачения или чего-то в этом роде возникла в тот момент, когда отсюда и из других мест исчезли все снимки Климовой. Не поверим же мы девчонке, будто ее дружку не понравилась рамка! В их «компашке» взломщика искать нечего — они ведь все знакомы с Верой. Преступник — не знакомый с ней человек, а посему, словно чертик из волшебного ящика, перед нами выскакивает некто совершенно чужой им всем.

«Некто совершенно чужой» выскочил перед нами из волшебного ящика уже и у девятнадцатого километра. Значит, этот некто — пока что смутная тень в наших расплывчатых построениях — все же существовал, сколь шаткой ни была логика, приводившая нас к нему.

— Теперь-то Арнольд Фидлер может повесить на даче портрет Верочки, хоть сверхъестественных размеров, — продолжал рассуждать вслух Карличек. — Поскольку сокровище найдено, Климова, хотя бы и осведомленная о нем, потеряла для преступника всякое значение — если, конечно, она когда-либо его имела и если мы не хотим приписать исчезновение ее фотографий всего лишь излишней осторожности Арнольда. Но, скрывая Веру, он выдал ее нам, и она приобрела интерес для нас. Придется нам как-то вытянуть из нее правду. Это будет нелегко, влюбленная женщина вообще самый трудный случай. Тут какое-то щекотливое дело, иначе она не стала бы таиться от нас. Она покрывает своего Арнольда. И пойдет за него хоть в огонь... Догадываюсь, в чем дело, Арнольд придумал план, как вернуть украденную вещь, или он боится, что вещь эту могут каким-либо образом обратить против него. Мы тут все пугались, не случилось ли чего с ним, а между тем, возможно, случилось что-то с другим человеком, и это «что-то» совершил Арнольд Фидлер. Вот почему старый Фидлер боится какой-то беды, даже после того, как сыночек объявился. И покрывает его с другой стороны... Против нас играет смешанная команда.

Я молчал.

Карличек принес из машины портфель, где у него было все необходимое для опечатывания двери. Затем он прикрутил фитиль в лампе. Огонек покраснел и погас. Мы уже собирались выйти из дома, как вдруг в прихожую вбежала Вера, за ней — наш водитель. Карличек мгновенно направил на них луч своего фонаря.

— Простите, товарищ капитан, — смущенно доложил водитель, — но только она вопреки приказу не хочет сидеть в машине.

— Почему? Ей там не нравится?

Вера подошла к нам ближе, внешне спокойная, и проговорила усталым тоном:

— Если разыщете Арнольда — берегитесь. У него револьвер.

Я спросил, откуда она вдруг об этом узнала.

— А я давно знаю, — ответила Вера.

— Только на минуточку забыла, — подхватил Карличек и вежливо поманил ее рукой. — Будьте добры, выйдите отсюда, дом запирается.

Водитель уже вышел, а Веру пришлось попросить еще раз.

— Почему же вы нам сразу не сказали?

Она тяжело вздохнула.

— Почему? Потому что об этом знают и ребята. Кто-нибудь из них все равно выболтает, и вы тогда подумаете, что я хотела от вас скрыть.

— А вы разве не хотели?

— Да хотела, — тряхнула она головой. — Только потом глупо было бы выкручиваться, будто я забыла. А пушка попала к нему совершенно случайно.

Карличек тем временем опечатывал дверь.

— А какие-нибудь фокусы с «пушкой» он выкидывал?

— Нет. Чего ему выкидывать?

— Патроны есть?

— Есть.

— Стрелял он когда из этого оружия?

— Здесь — нет. При мне — никогда.

— Носил при себе?

— Не знаю. Только он им не хвастал. Может, и спрятал.