— Бери трубку! Будут тебя, наверно, лаять за «зим». — Я передал телефонную трубку НД.

— Что-о-о? — вдруг вскочил он. — Глеб, в «зиме» включен радиопередатчик!!!

Я выскочил за ним в коридор. Мы неслись по лестнице как безумные.

Не прошло и минуты, а служебная «варшава» уже мчалась со скоростью сто километров в гараж управления.

Шоферы, собравшиеся в диспетчерской, слушали передачу. Приемник был настроен на волну «зима».

— Передатчик в машине не выключен. Мы слушаем уже второй час. Пока замолчали, но наверняка опять начнут… — пояснил диспетчер.

Из репродуктора слышался приглушенный рокот мотора.

— Сначала, — сказал один из шоферов, — этот тип рассказывал басни какой-то франтихе. Я думал, наш приемник испорчен и берет не те волны. Деваха говорила, машина, мол, дипломатическая… Ну а зачем нам лезть в чужие дела? Я взял и выключил. И только потом, когда получили распоряжение Городского управления милиции…

— Тихо! — цыкнул НД.

— Ну и молодчага же ты, Мингель, — раздался из репродуктора похоронно-печальный голос не кого иного, как Трахта. — Нужно же так засыпаться, бросить все на произвол судьбы…

— Ну да, не успел бы я в отеле подняться на второй этаж, как меня бы взяли, — возражал сидящий за рулем Посол.

— Да. А теперь хана. Деньги в товаре, а товар черти взяли. Слушай, ты никого не знаешь в «Бристоле»?

— А если б даже знал? Откуда и как звонить ночью? Да и номер они уже наверняка заняли.

— И все же не мешает попробовать. Сейчас мы у…

Здесь раздался треск — машина проезжала под высоковольтной линией. Примерно минуту нельзя было разобрать ни слова.

Я соединился с «Бристолем». Ковальский спал на кушетке в номере посла. Я быстро обрисовал ему обстановку.

Затем позвонил в городское управление милиции и доложил, что «зим» выехал за пределы Варшавы.

Мы ждали, надеясь услышать хотя бы одно название местности, лежавшей на их пути.

Разговор тем временем продолжался:

— С удовольствием сделал бы укол цианистого калия тому типу, что накрыл меня в Клубе филателистов, — мечтал Трахт.

— Паршивый легавый… — послышалось вдруг из уст Мингеля нелестное для меня ругательство…

— У Аля слишком легкая рука. Он должен был тогда, на вилле, прикончить этого негодяя, — сетовал Трахт.

Имя Аль было в разговоре произнесено впервые.

— Я голоден как собака. А ведь меня приглашали на ужин, — злился Мингель. — Сожрать бы сейчас кусок ветчины…

— Думаешь, я не хочу? В кутузке не растолстеешь… Морят там тюремным борщом… И неизвестно за что. Начали ссориться:

— …а кто тебя просил говорить с Анелей без моего ведома? — Мингель обвинял Трахта.

(— Вот тебе на! Они ведь как будто с наследницей, с Анелей, не знакомы, — толкнул меня в бок НД.)

— А ты, Мингель, зачем взял у него «Норвегию»?

— …это чтоб обмануть Анелю… будто я нашел марку у кого-то другого.

— Ну да, обмануть! — брюзжал Трахт.

— Замолчи, ты… скотина! — оборвал его Мингель.

В репродукторе послышалось продолжительное гудение,

— Трансформаторы на трассе, — сказал кто-то из шоферов, отлаживая прием.

Лишь через несколько минут мы смогли услышать продолжение разговора. «Зим» проезжал через какое-то местечко.

— Берегись, здесь нас могут зацепить, — предостерег Трахт.

— «Зим» не задержат. Шикарная машина. К тому же у него милицейский номерной знак.

— Как же нам связаться с Алем? — печалился Трахт,

— Пошлю ему с каким-нибудь мальчишкой записку,

— А если Аль попался?

Снова раздался треск и нельзя было разобрать ни слова.

НД посматривал на секундомер и быстро записывал какие— то цифры. Я старался уловить ценные для нас подробности разговора.

— В чемодане осталась двухцентовая «Батон Руж»… двенадцатую «Женеву» я спрятал в переплете каталога, — слышались приглушенные откровения Мингеля.

— Да, но как их выручить? — размышлял Трахт.

— Если б знать! Остается одно — заполучить обратно коллекцию «За лот» и смыться за границу!

Разговор снова потонул в шуме и треске. Затем послышалось:

— Аль влезет, как в тот раз. Это невысоко. Он спит с открытыми окнами… Влезет и… даст ему по голове! — планировал Мингель.

— А если тот будет защищаться?

— Аль должен сразу… чтоб не пикнул… а мертвые молчат…

— Правильно! — одобрил Трахт.

Шоферы переглянулись. Я сжал зубы.

— …уже была одна ошибка… На вилле, — угрюмо продолжал Мингель.

Неужели они имели в виду тот случай со мной?

— А что ты сделаешь с Алем?

— Что? Возьму у него альбом… а потом — паф!

Мы снова переглянулись.

— Ты договорился с Алем на пятницу, Виль?

— Да… но теперь это надо ускорить.

— А до этого я заполучу деньги за «Где моя родина». Что-то около пяти тысяч… — планировал Трахт.

— Патефонные пластинки? — спросил, пользуясь паузой НД.

— Нет. Марки. Чехословакия, тысяча девятьсот тридцать четвертый год.

— Откуда знаешь?

— Видел в каталогах.)

Репродуктор ожил снова:

— Только бы Беранек не послал денег с оказией на твой адрес или на адрес отеля, — огорчался Мингель.

— Наверняка не успеет, — успокаивал Трахт.

Появилось еще одно имя — Беранек. Они продали или доверили носителю этого имени или фамилии редкие марки «Где моя родина». Судя по цене, марки были в листах.

— Прага. Нужно туда попасть. Как ты думаешь, удастся? — спросил Трахт.

— А почему же нет?…

К сожалению, на этом все прекратилось.

Последние слова мы слышали уже не очень отчетливо: радиус действия радиопередатчика «зима» не превышал ста километров. Попытки диспетчера переключить прием на другие антенны не дали результата.

— Из всего этого можно сделать вывод, что они едут в направлении чехословацкой границы, — констатировал НД.

— Вероятно. Они в хороших отношениях с каким-то Беранеком из Праги, — заметил диспетчер.

— Этот Беранек живет на Французской улице, — добавил один из шоферов.

— Откуда вы знаете? — спросил я.

— Они раньше говорили об этом, до вашего прихода…

Кое-что еще удалось узнать из расспросов.

— Сначала был разговор о каких-то десяти кронах из виллы. Они спрятаны в матраце у Трахта. Потом один из них говорил о каком-то уколе…

— О чем? Кто сделал укол? — подхватил НД.

— Неизвестно. Были помехи. Речь шла о каком-то событии, происшедшем что-нибудь с полмесяца назад. Понять было трудно. Ясно только, что они вернутся. Готовят налет здесь, в Польше. Только неизвестно, когда и как…

Больше выяснить ничего не удалось.

Сообщники пользовались в разговоре своеобразным жаргоном. Не ориентируясь в филателии, не зная происшедших событий, слушатели не могли восстановить ход разговора.

Ясно было одно: и Мингель и Трахт шли на все. Помогал им какой-то Аль, оставшийся, кажется, в городе. Дальнейшие пути вели в Прагу, к какому-то Беранеку, который был их общим знакомым, скупщиком краденого…

— Ну и что дальше? — спросил НД, когда уже на рассвете мы выехали из гаража.

— Что? Дело очень простое, — начал я. — Все, как говорил с самого начала полковник: имеются непосредственные связи с заграницей, причем не столько с Эрфуртом, сколько с Прагой… Но пока для меня еще не ясно, кто именно сделал укол коллекционеру, а потом отравил вдову. Мингель возглавляет банду. А «мокрую» работу, очевидно, выполняет Аль…

— Может быть. Во всяком случае, это Аль стукнул тебя по голове на вилле… — вставил НД.

— Кроме того, известно, что они продали кому-то коллекцию «За лот». Поскольку они не знают, удастся ли им добраться до марок, оставшихся в квартире Трахта и в номере «Бристоля», то решили путем ограбления вернуть себе проданную коллекцию. Ты слышал, что говорил Трахт? Это их единственный шанс. Итак, мы знаем о подготовке еще двух убийств. Первой жертвой будет теперешний владелец коллекции «За лот», другой — его потенциальный убийца Аль.

— «Пошлю ему с мальчишкой записку… Аль не из самых глупых»… — припоминал НД слова Мингеля. — Но сначала они хотят связаться с Беранеком, живущим в Праге. Это значит, что у них есть паспорта или туристские визы или же они знают место, где можно нелегально перейти границу.