Но допустите на миг, что появляется индивидуум, который, к счастью для него, лишен этого идиотизма. А его, к великому сожалению, считают самым заурядным членом общества, хотя он, напротив, наделен разумной способностью полемизировать с законами этого идиотского общества и бороться с ним, прибегая к надлежащим аргументам рассудка.

Именно таков мой случай. Я мыслю философски, ясными категориями. К примеру, могу представить себе зло не как результат каких-то обстоятельств, а как основной созидательный материал, без которого миру не обойтись и который подчиняет себе человеческую совесть.

Вот доказательства…»

Да, разрушительная философия яростного индивидуализма с примесью презрения и ненависти к людям. Решаю читать дальше, но тут внезапно настежь распахиваются обитые войлоком двери моего кабинета, и входит один из сотрудников.

— Товарищ капитан! Установлено имя владельца машины.

Перед дверью моего кабинета звонит по телефону сотрудник. Слышу, как он произносит имя:

— Гинек Фабера? Повторите! Гинек Фабера! Понимаю. Номер — четыре ноля два четыре два. Повторите! Понятно. Доложу.

Сотрудник записывает эти данные в блокнот.

— Немедленно сведения о нем и адрес! Сотрудник, держа телефонную трубку в руке, даже привстает от нетерпения. В ту же минуту я оказываюсь рядом с ним.

— Что? Какая? Красная? Нет! Черный лимузин. Беру трубку.

— Совершенно новый лак! — слышу в трубке. — И кузов новый! Ваша свидетельница ошиблась, назвав черный лимузин. Шины примерно совпадают. Гинек Фабера работает в техническом отделе и утверждает, что возит в этой машине по воскресеньям жену и двоих детей. Можно проверить, но…

— Другого Г. Ф. не нашли?

— Пока еще нет. Продолжаем розыск. Если бы в транспортном отделе сделали, как мы просили…

— Оставьте красный «аэро» под наблюдением впредь до моего распоряжения. Придумайте сами, как это половчее сделать. Гинек Фабера даже не должен догадываться, что мы его подозреваем. На всякий случай доставьте его к нам. Я попрошу его допросить, а потом извинимся.

Я все еще держу телефонную трубку, как вдруг с порога раздается знакомый голос.

— Это был… Товарищ капитан, пусть оставят в покое Гинека Фаберу!

Я оборачиваюсь. В дверях, тяжело дыша, стоит Карличек. Вероятно, он поднимался, перепрыгивая сразу через четыре ступеньки.

— Что такое? — резко спрашиваю я.

Карличек проходит в кабинет. И, с трудом переводя дух, бросает:

— Мне известно настоящее имя.

— Что-что?

— Гуго Фалфар, — говорит Карличек, подчеркивая каждый слог.

Гуго Фалфар! Гуго Фалфар!

Это имя стучит у меня в голове, словно барабанная дробь.

Вряд ли Карличек ошибся.

— Алло! — кричу я в телефонную трубку, я не успел положить ее.

Никто не отзывается. На другом конце провода, естественно, решили, что разговор окончен, и повесили трубку. Я машинально опускаю трубку на рычаг.

— Внимание! Немедленно связаться с группами розыска и информировать их. Особой группе как можно быстрее и любыми средствами установить место жительства Гуго Фалфара. Гинека Фаберу далее не задерживать, как и любого другого с инициалами Г. Ф. Продолжать розыски только Гуго Фалфара. Действуйте!

Группа сотрудников с напряженным вниманием прислушивается к моим словам. Лоубал и Трепинский спокойно и решительно распределяют задачи. Только участковый, тот, что принес мне письмо, не охвачен общим оживлением. Он отходит в сторону, чтобы нам не мешать. Очевидно, он скромный парень. Однако наблюдает за нашими действиями с неподдельным интересом.

Хотя, собственно, что теперь зависит и от письма, и от него самого? Ничего или почти ничего, поэтому я и говорю:

— Можете идти. Я пришлю за вами, если Гуго Фалфар будет отпираться, что был у вас.

Услышав мои слова, участковый снова встает по стойке «смирно».

— Как вам угодно, товарищ капитан, могу и уйти. Но, мне кажется, что этого человека, Гуго Фалфара то есть, я уже где-то раньше видел. Вот я и стараюсь припомнить где. Я ведь не знал, что это так важно.

Видно, что участковый и вправду старается припомнить, даже потирает от усердия подбородок.

— Надеюсь, вы вспомните, — говорю я. — Я еще не дочитал письмо. А вы уже продиктовали на машинку описание примет?

— Готово, — ответил вместо участкового писарь.

Взяв в руки страницу, я мельком пробегаю ее. И все же любое описание примет ничто по сравнению с хорошей фотографией, но ее мы, надеюсь, скоро получим.

— Попросите ко мне лейтенанта Скалу, — говорю я сотруднику, стоящему ко мне ближе других.

Я приглашаю Карличека в кабинет. Карличек уже отдышался, пришел в себя. И может спокойно рассказывать о своем открытии во всех подробностях. Без сомнения, он разыскал кого-то из прежних рабочих Рата.

— Да, — говорит Карличек, удобно располагаясь в кресле, — мне повезло. Я разыскал Франтишека Галту. Правда, сюда не доставил. Лет ему многовато. И рассказывает он в час по чайной ложке. Если бы рейхстаг поджигали так же медленно, как старик раскуривает трубку, то пришлось бы Геббельсу ждать конца войны, чтобы он загорелся.

— Карличек, — злюсь я, — ваша мысль искать преступника среди работавших у Рата превосходна, никто не спорит, но сейчас, прошу вас, говорите по существу.

— А я так и говорю, — возражает Карличек. — Просто я хочу, чтобы вы поняли, что допрашивать его вам не стоит. Я уже вытянул из него все необходимое, а ненужные подробности отбросил.

Вот это правильно. К черту подробности! Не известно, сколько еще будет действовать таблетка. Главное для нас — ИМЯ. Владелец его не изменил, об этом свидетельствует и монограмма на зажигалке. Наверняка мы его разыщем в соответствующих списках.

Но прежде чем Карличек принимается за свой рассказ, нас прерывает Лоубал, он докладывает, словно отстукивает на машинке, что краску для серии «C-L» доставляла фирма «Колор».

Я приказываю:

— Разыщите среди ее сотрудников человека по имени Гуго Фалфар. Исполняйте!

Лоубал уходит, даже не моргнув глазом, хотя ему наверняка придется поднять с постели директора фирмы «Колор».

— Продолжайте, Карличек.

Ночь медленно, но неумолимо близится к концу, и я со страхом думаю, что действие таблетки может кончиться как раз тогда, когда мне понадобится вся моя энергия.

— Франтишек Галта живет в старом доме, километрах в двух от виллы Рата, — спокойно продолжает Карличек. — В свое время инженер Фалфар, заведующий производством и доверенное лицо Рата, принял Галту на работу за нищенскую плату. Фалфар был якобы мрачный, бесчувственный, злобный тип. Описание Франтишека Галты полностью совпадает с нашими представлениями о нем.

Рассказывая, Карличек с удивлением поглядывает на меня. Только впоследствии он сказал, что у меня как-то странно блестели глаза.

— Да продолжайте же, ради бога!

— Итак, Рат жил со своей семьей в розовой вилле. Все считали, что он вполне приличный человек, но только потому, что все дела за него вершил этот самый Фалфар. У Фалфара была на вилле комната, где он ночевал, ставил свои опыты и выплачивал рабочим зарплату. Отлично разбирался во всяких там кислотах, водородах и прочее и прочее. Кое-какие составы Рата он улучшил. Даже изобрел средство для уничтожения пятен от вина.

Карличек не так краток, как бы мне хотелось. Но надо признаться, что мое нетерпение, в сущности, не имеет реальной основы.

Франтишек Галта припоминает, что в том месте, где теперь находится зеркало, был вход в подвал. Когда рабочих Рата увольняли без всякого предупреждения, Фалфар привозил на виллу новых. Было у него две машины — грузовая и легковая. Гуго Фалфар остался на вилле и посла того, как рассчитали всех рабочих. Потом куда-то исчез, но семья Рата по-прежнему жила на вилле.

После пятнадцатого марта в окрестностях появилось гестапо. Галта слышал, что Рата с семьей увезли. Правда, сам он этого не видел, но узнал ратовский грузовичок, на котором солдаты вывозили обстановку виллы и машины с фабрики.