Судорожные рыдания по крайней мере утомляли ее, и сознание снова улетучивалось, давая ей погрузиться в блаженное беспамятство.

От дерзости, так часто проявляемой Леоном в обращении с коллегами, не осталось и следа. Вместо этого он замкнулся за той маской презрительного безразличия, которую ему так часто приходилось видеть на лицах молодых чернокожих парней как в тюрьме, так и на улице. На его улице. Несмотря на то что удостоверением у него в кармане подтверждалось, что он — один из них, он имел достаточно мозгов, чтобы понимать, что двое йоркширцев, сидевших напротив него в комнате для допросов, были по-прежнему Белыми Людьми.

— Итак, Леон, — с наигранным дружелюбием говорил Уортон, — то, что вы нам рассказываете, совпадает с тем, что мы уже слышали от детектива-констебля Хэллам. Вы с ней встретились в четыре и пошли в боулинг. Потом вы направились в паб «Кардиган Армс», после чего встретились с Саймоном Макнилом и пошли вмести ужинать, — он ободряюще улыбнулся.

— Это означает, что ни вы, ни она не убивали Шэз Боумен, — сказал Маккормик.

Леон уже раньше решил, что он скорее всего расист. Характерная розовая лоснящаяся физиономия, на которой ничего не отражалось, жесткие и холодные глаза, влажные губы, готовые в любую секунду сложиться в презрительную усмешку.

— Никто из нас не убивал Шэз, приятель, — сказал Леон, нарочно растягивая слова. — Она была нашим товарищем. Возможно, мы и недолго пробыли единой командой, но друг за друга постоять уже умеем. Вы только зря теряете с нами время.

— Нам нужно все делать по правилам, дружище. Вы и сами прекрасно это знаете, — вмешался Уортон. — Если вы собирались изучать психологию маньяков, вам должно быть известно, что девять из каждых десяти убийств совершаются родственниками или любовниками. Итак, когда Саймон присоединился к вам, какой у него был вид?

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Так, ладно. Он выглядел возбужденным, взволнованным, расстроенным?

Леон помотал головой:

— Ни то, ни другое, ни третье. Он был немного задумчив, но я отнес это за счет того, что с нами не было Шэз. Мне казалось, что она ему нравится, и он был разочарован, когда она не пришла.

— С чего вы решили, что она ему нравится?

Леон развел руками:

— Ну, все его поведение, понимаете? Как он старался произвести на нее впечатление. Как он всегда оглядывался на нее. Как то и дело упоминал о ней в разговоре. Все, что человек делает, когда испытывает к кому-то интерес. Вы понимаете, о чем я?

— Как вам кажется, он вызывал у нее интерес?

— Не думаю, чтобы Шэз вообще кем-то интересовалась. Не подумайте чего дурного. Но по мне, так она была слишком сдвинута на почве работы, чтобы ей хватало времени на что-то еще. Не думаю, что Саймону бы тут обломилось и он бы сумел ее охмурить. Разве только предложив ей что-то действительно интересное. Например, если бы он мог как-то вывести ее на серийного убийцу.

— Он не говорил, что караулил ее у дома? — прервал его Маккормик.

— Нет, не говорил. Но вы бы на его месте, наверно, тоже не сказали? То есть, если бы думали, что женщина продинамила вас, вы не стали бы сразу же кричать об этом на всех углах. В том, что он об этом не сказал, нет ничего странного. Наоборот, начать что-то говорить, рассказывать всем и каждому, как вам нагадили на голову, — вот это было бы уже странно.

Леон зажег сигарету и снова уперся в Маккормика пустым, ничего не выражающим взглядом.

— Как он был одет? — задал вопрос Уортон.

Леон нахмурился, пытаясь сосредоточиться.

— Кожаная куртка, рубашка-поло зеленого цвета, черные джинсы, черные башмаки.

— На нем не было фланелевой рубашки?

Леон отрицательно покачал головой:

— Когда мы встретились, нет. А что? Вы нашли на ее одежде частицы фланели?

— Не на одежде, — сказал Уортон, — мы думаем, ей…

— На мой взгляд, нам не стоит сейчас вдаваться в детали, — решительно прервал его Маккормик. — Когда детектив Боумен не пришла на это ваше грандиозное мероприятие, вы обеспокоились?

Леон пожал плечами и выпустил струю дыма.

— Обеспокоились? Нет. Кэй предположила, что кто-то сделал ей более заманчивое предложение. Что же касается меня, я решил, что она скорее всего с головой влезла в свой компьютер и делает домашнее задание.

— Привыкла, небось, ходить у учителей в любимчиках? — спросил Уортон, вновь изображая дружелюбие.

— Нет. Просто пахала как вол, вот и все. Послушайте, может быть, вместо того чтобы тратить на нас время, отправитесь лучше ловить мерзавца, который это сделал? В нашем спецподразделении вы ее убийцу не найдете. Наша задача — разгребать такое дерьмо, а не создавать его самим, приятель.

Уортон кивнул:

— Поэтому чем скорее мы покончим с этим, тем лучше. И здесь, Леон, нам не обойтись без вашей помощи. Вы опытный сыщик, но кроме того у вас еще развита интуиция, иначе бы вы не попали в это подразделение. Поделитесь с нами своими соображениями. Что вы думаете о Тони Хилле? Я имею в виду, вы же знаете, что он не хотел брать вас к себе, не так ли?

Тони смотрел на темно-синий экран. Маккормик и Уортон могли сколько угодно запрещать ему общаться с офицерами его спецподразделения, но то ли они не знали об их общей компьютерной сети, то ли понятия не имели, как помешать ему в нее заходить. Загрузка заняла лишь пару минут. Так и должно быть: люди, пользующиеся услугами сети хуже разбираются в компьютерах, чем среднестатистические семилетки. Все компьютеры соединены через центральный процессор, хранящий всю информацию. Связь через модем позволяла каждому из сотрудников, работая где угодно, попадать непосредственно в свою личную базу данных или пользоваться общими материалами. В интересах безопасности у каждого был свой логин и личный пароль. Учащиеся получили инструкции, согласно которым должны были каждую неделю менять пароль, чтобы исключить возможную утечку информации. Соблюдал ли кто-то эти правила, был вопрос спорный.

Чего не знал никто в подразделении, так это что у Тони был список персональных логинов. Он и в самом деле мог соединиться со стоявшим в офисе компьютером под именем любого из них, и машина ни о чем бы не догадалась. Конечно, не зная пароля, он вряд ли мог рассчитывать продвинуться далеко в их личных записях, но он уже оказывался в системе.

Вернувшись домой после допроса, он первым делом включил свой компьютер. Отыскав в нем форму заявления, заполненную когда-то Шэз, и ее ответы на тесты, введенные в базу сразу после того, как ее зачислили в спецподразделение, он сделал для себя распечатку. Также распечатал он и отчеты о ходе подготовки, которые они составляли вместе с Полом Бишопом.

Потом он вышел из системы и снова зарегистрировался в ней, воспользовавшись логином Шэз. И с этого места, хотя прошло почти два часа и была выпита чашка кофе, ему так и не удалось сдвинуться дальше. Он перепробовал все мыслимые пароли. Шэз, Шэрон, Боумен, Робин, Гуд, Вильгельм, Телль, Арчер, Амбридж… Он перепробовал всех персонажей, давших имена известным радиопостановкам. Он по-очереди ввел имена ее родителей, название каждого города и городка, всех организаций и улиц, упоминавшихся в ее автобиографии. Он даже попытал счастья с лежавшими на поверхности «Джеко» и «Вэнсом» и менее очевидными «Мики» и «Морган». И все-таки перед ним по-прежнему светился экран, на котором чернели буквы: «Добро пожаловать в Особое подразделение психологического портретирования преступников. А теперь введите, пожалуйста, свой пароль:…». Курсор мигал уже так давно, что единственная вещь, которую он взялся бы теперь утверждать со всей определенностью, было то, что у него явно отсутствует предрасположенность к эпилепсии.

Он встал из-за компьютера и начал кружить по комнате. В голове не родилось ни одной светлой идеи. «Все, хватит», — наконец пробормотал он, отчаявшись. Поднял с кресла, куда перед тем его бросил, и надел на себя пиджак. Возможно, прогулка к магазину за вечерней газетой поможет проветрить мозги. «Не нужно себя обманывать, — сказал он самому себе, открывая входную дверь. — Просто тебе не терпится узнать, что эти уроды сказали на последней пресс-конференции».