— Я этого не говорил, — с наслаждением отразил удар Маккормик. — Человек или люди, убившие Боумен, могут думать, что не оставили следов. Но это будет ошибкой.

Тони лихорадочно соображал. Это не могли быть отпечатки пальцев или следы ботинок. Такие следы полностью бы противоречили продуманности, отличающей действия этого убийцы. Возможно, волосы или волокна ткани. Волосы были бы полезны, будь в наличии подозреваемый, с чьими волосами их можно сравнить. С другой стороны, волокна можно подвергнуть экспертизе. Он понадеялся, что западные йоркширцы не подкачают.

— Очень хорошо, — был весь его ответ. И Маккормик ухмыльнулся.

Уортон открыл папку и положил перед Тони листок бумаги.

— Для записи: я показываю доктору Хиллу распечатку из дневника деловых встреч детектива-констебля Боумен, запланированных в неделю ее смерти. На тот день, когда она была убита, имеются две записи. Буквы «Дж. В.» на девять тридцать. И буква «Т». Я думаю, что «Т» — это вы, доктор Хилл. Что это у вас была назначена встреча с Шэз Боумен в субботу. И что вы на самом деле с ней встречались.

Тони провел рукой по волосам. Подтверждение, которое неожиданно получила идея Кэрол, что Шэз предъявила Вэнсу все, что ей было известно, не принесло ожидаемого удовлетворения.

— Я не договаривался с ней ни о какой встрече, инспектор. Последний раз я видел Шэз живой в конце рабочего дня в пятницу. То, чем я занимался в субботу, не может быть важно для следствия.

Маккормик оттолкнулся от спинки кресла.

— Ну а у меня нет такой уверенности, — вкрадчиво сказал он. — «Т» — это Тони. Она вполне могла встречаться с вами. Встречаться во внерабочее время где-нибудь на стороне. А парень ее мог об этом узнать, и ему моча ударила в голову. Возможно, он поставил ее перед фактом, и она призналась, что вы ей нравитесь больше, чем он.

Губы Тони скривила презрительная усмешка.

— И это все, до чего вы смогли додуматься? Это печально, Маккормик. В прошлом у меня случались пациенты, чьи фантазии были более правдоподобны. Вы, конечно же, не можете не понимать, что существеннее здесь — запись в дневнике, где значится «Дж. В., девять тридцать»? Шэз могла собираться после той встречи поговорить со мной, но она так этого и не сделала. Если вам интересно, что делал в субботу убийца, вам, по-хорошему, следовало бы заняться Джеко Вэнсом и его окружением.

Лишь только с его губ слетело это имя, как он уже понял, что проиграл. Маккормик покачал головой с нескрываемым сожалением, а Уортон вскочил так стремительно, что дешевый линолеум под ножками его кресла издал резкий скрип.

— Джеко Вэнс спасает людей, а не лишает их жизни! А у вас тут как раз рыльце в пушку! — заорал Уортон. — Вам ведь уже случалось убивать, не правда ли, доктор Хилл? А кто как не вы, психологи, без конца твердите, что стоит один раз нарушить табу, и все — кончено! Убивший один раз… Да что я тут распинаюсь, сами вы все знаете, доктор, знаете, черт подери!

Тони закрыл глаза. В груди теснило, как будто удар под дых лишил его воздуха. Весь прогресс, которого удалось достичь за прошедший год, мигом пошел насмарку, и он снова чувствовал запах пота и крови, чувствовал, как руки от них стали скользкими, слышал крики, рвущиеся из его же собственного горла, ощущал на губах Иудин поцелуй. Распахнув глаза, он уставился на Уортона и Маккормика с ненавистью, которой в себе не помнил.

— Значит, так, — сказал он, вставая, — в следующий раз, когда вы захотите со мной поговорить, вам придется взять меня под стражу. И заранее позаботиться о присутствии моего адвоката.

Он вышел из комнаты, сдерживаемый единственно желанием не доставить им удовольствия, прошел через весь полицейский участок и дальше, на свежий воздух. Никто не сделал попытки его остановить. Он пересек стоянку в отчаянной надежде выбраться на улицу раньше, чем его желудок окончательно проиграет битву, которую уже давно и безуспешно вел с завтраком. В то мгновение, как он ступил на край тротуара, рядом вдруг затормозила машина, стекло со стороны пассажира опустилось, и показалась черноволосая голова Саймона Макнила.

— Вас подвезти?

Тони отшатнулся, как от удара.

— Нет… я… Нет, спасибо.

— Перестаньте, — настойчиво повторил Саймон, — я ждал вас тут. Они продержали меня половину ночи. Готов спорить, они будут из кожи вон лезть, но в конце концов повесят это на меня. Нам нужно выяснить, кто убил Шэз, раньше, чем они решат, что пора произвести арест.

Тони наклонился к машине:

— Саймон, слушайте меня внимательно. Вы правы, они хотят, чтобы этим человеком оказался один из нас. Не знаю, решатся ли они подделать против кого-нибудь улики. Но я не собираюсь сидеть и смотреть, хватит у них на это наглости или нет. Я намерен узнать, кто стоит за этим, но не могу разрешить вам действовать со мной заодно. Идти против человека, способного сделать такое, что он сделал с Шэз, достаточно опасно. Мне и так будет сложно обеспечить свой тыл, даже если я не должен буду одновременно думать и о вашей безопасности. Вы можете быть очень хорошим сыщиком, но когда приходится вступать в схватку с такими извращенцами, вы новичок. Так что сделайте доброе дело для нас обоих. Пожалуйста. Поезжайте домой. Постарайтесь справиться со своим горем. Не геройствуйте, Саймон. Я не хочу, чтобы мне пришлось хоронить еще одного.

У Саймона был такой вид, словно он вот-вот ударится в слезы и бросится на Тони с кулаками.

— Я не ребенок. Я опытный детектив. Я сам расследовал убийства. Она была мне небезразлична. Вы не имеете права отстранять меня. Вы не можете помешать мне найти эту сволочь.

Тони только глубоко вздохнул:

— Нет, не могу. Но и Шэз была опытным детективном. Она тоже участвовала в расследовании убийств. Она понимала, что трясет клетку с хищником. И тем не менее он уничтожил ее. Не просто убил, а именно уничтожил. Обычные методы, которыми пользуется полиция, здесь не подходят, Саймон. Однажды мне уже пришлось применять нечто иное. Поверьте мне, я знаю, каково это, и не пожелаю никому такое пережить. Поезжайте домой, Саймон.

Резко, так что шины взвизгнули на асфальте, машина Саймона отъехала от тротуара. Тони смотрел, как он, не сбрасывая скорости, еле вписался в ближайший поворот. Тони пожелал, чтобы это был самый большой риск, на который пришлось бы пойти Саймону, прежде чем с убийцей Шэз будет покончено. В глубине души он знал, что дорожная авария выглядела бы сущей ерундой по сравнению с тем, чего опасался он сам.

В бреду были свои преимущества. Когда по ее лицу струился горячий пот, добавляя очередной слой к корке вонючей грязи, покрывавшей ее липкую кожу, это означало, что пора уйти в нереальный мир, который бесконечно выигрывал в сравнении с реальностью.

Донна Дойл лежала, привалившись к стене, цепляясь за воспоминания детства, как будто они могли как-то помочь ей. Был год, когда в Валентинов день мама с папой взяли ее с собой на праздничную ярмарку в Лидс. Сахарная вата, хот-доги с тушеным луком, туманный свет фонарей на карусели, калейдоскоп разноцветных городских огней и неоновый блеск ярмарки стелятся пестрым ковром у них под ногами, как бриллианты на витрине ювелира внизу, под ними, а они кружатся на «чертовом колесе» в прохладном вечернем воздухе.

Отец выиграл для нее большого игрушечного медведя ядовито-розового цвета с глупой улыбкой, намертво пришитой к его белой физиономии. Это был последний подарок отца перед тем, как он умер. Это все он виноват, всхлипывая, думала Донна. Если бы он не ушел от них, а потом не умер, ничего бы такого не произошло. Они бы не были бедными, а она не возмечтала бы стать телезвездой, она бы слушалась маму, прилежно училась в школе и отправилась бы в университет.

Слезы закипали у Донны в уголках глаз, и она стукнула по стене кулаком левой руки.

— Ненавижу тебя! — выкрикнула она в лицо смутному призраку, человеку с худым лицом, души не чаявшему в дочке. — Ненавижу тебя, чертов сукин сын!