– Алло? – хрипло произнес он.

«Как странно, – подумал я. – Уже три дня я обвиняю его в убийстве и только теперь впервые слышу его голос».

Я не стал изменять свой собственный. В конце концов ведь мы никогда не встречались.

– Вы получили мою записку, – сказал я.

– Кто говорит? – настороженно спросил он.

– Тот, кто все знает.

– Что знает? – увильнул он.

– То, что знаете вы. Вы и я, только мы с вами.

Он прекрасно держал себя в руках. Я не услышал ни звука.

Но он не подозревал, что уязвим с другой стороны. Я укрепил подзорную трубу на нужной высоте с помощью двух толстых книг, положенных на подоконник и увидел, как он рванул ворот рубашки, словно тот невыносимо сдавил ему шею. Потом прикрыл глаза рукой, как закрываются от слепящего света.

Его голос твердо произнес:

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Как это о чем? О бизнесе, конечно. Ведь я на этом кое–что заработаю, верно? Чтобы это не поползло дальше.

Мне не хотелось, чтобы он догадался о роли окон. Пока что они мне были нужны – и сейчас больше, чем когда либо.

– Позапрошлой ночью вы допустили маленькую оплошность со своей дверью. Хотя, может быть, ее приоткрыл сквозняк, не знаю.

Удар попал в самую точку. Провод донес до меня судорожный вздох.

– Вы ничего не видели. Там нечего было видеть.

– Дело ваше. Только зачем мне идти в полицию? – Я слегка кашлянул. – Ведь я за это ничего не получу.

– О, – вырвалось у него. И в этом возгласе прозвучало некоторое облегчение. – Вы хотите со мной встретиться? Я вас правильно понял?

– Да, вроде бы лучше и не придумаешь. Сколько вы можете захватить с собой?

– У меня здесь только долларов семьдесят.

– Сойдет, остальное можно потом. Вы знаете, где находится Лейксайд–парк? Я сейчас неподалеку от него.

Может, там и встретимся? – На это требовалось примерно полчаса. Пятнадцать минут туда, пятнадцать обратно. – У входа в парк есть маленький павильон.

– А сколько вас? – предусмотрительно спросил он.

– Только один я. Это выгодно – держать язык за зубами.

Ни с кем не нужно делиться.

Видно, это ему тоже понравилось.

– Я сию минуту выхожу, – сказал он. – Все–таки не мешает узнать, о чем речь.

Никогда я так пристально не следил за ним, как теперь, когда он повесил трубку. Он тут же шмыгнул в крайнюю комнату, в спальню, к которой последнее время даже не приближался. Скрылся в стенном шкафу и через минуту появился снова. Видно, он что–то достал из какого–то тайника, которого не заметили даже сыщики. Еще до того, как этот предмет исчез под его пиджаком, по движению его руки, как бы качнувшей насос, я понял, что это такое. Пистолет!

«Мне повезло, – подумал я, – что я не жду сейчас в Лейксайд–парке свои семьдесят долларов».

Свет в комнате погас, и он отправился в путь.

Я позвал Сэма.

– Я хочу, чтобы ты кое–что для меня сделал, но это связано с некоторой опасностью. А если по честному, это здорово опасно. Ты можешь сломать ногу или получить пулю и даже попасть в полицию. Мы с тобой не расставались десять лет, и я никогда не обратился бы к тебе с подобной просьбой, если бы мог сделать это сам. Но я не могу, а сделать это необходимо. Выйди с черного хода, – продолжал я, – перелезь загородку и попробуй по пожарной лестнице забраться в ту квартиру на четвертом этаже. Одно окно там не заперто.

– Что я должен там искать?

– Ничего. – «Какой в этом смысл, раз в квартире уже побывали сыщики?» – Там три комнаты. Во всех трех ты должен чуть–чуть нарушить порядок – пусть будет видно, что туда кто–то заходил. Загни края всех ковров, чуточку сдвинь с места все стулья и стол, открой дверцы стенного шкафа.

Только смотри ничего не пропусти. И не спускай глаз вот с этого. – Я снял часы и надел ему на руку. – В твоем распоряжении двадцать пять минут. Если ты в них уложишься, с тобой ничего не случится. Когда увидишь, что время истекло, сматывай удочки, да побыстрей.

– Опять по пожарной лестнице?

– Нет.

В таком возбужденном состоянии Торвальд не вспомнит, закрыл ли он, уходя, окна. А меня вовсе не устраивало, чтобы он понял, что опасность грозит со стороны моих окон.

– Запри окно покрепче, выйди в дверь и беги со всех ног по парадной лестнице.

– Хорошего же вы себе нашли дурака, – сказал он печально, но все–таки ушел.

Он вышел во двор с черного хода и перелез через загородку. Если бы в одном из окон кто–нибудь поднял по этому поводу шум, я вступился бы за него, объяснив, что он там внизу что–то ищет по моей просьбе. Но все обошлось благополучно. Для человека его возраста он отлично преодолел все препятствия. Ведь он не так уж молод. Взять хотя бы эту пожарную лестницу – ее нижний конец находился довольно высоко от земли, а он все–таки ухитрился взобраться на нее, встав на какой–то предмет. Очутившись в квартире, он зажег свет и принялся за работу.

Я следил за тем, что он делает. Сейчас я уже ничем не мог ему помочь. Даже Торвальд вправе его пристрелить – ведь это незаконное вторжение. Как и прежде, мое место было за кулисами. Я был лишен возможности посторожить его с другой стороны. А без охраны, не обошлись даже сыщики.

Он, видно, делал все с большим напряжением. А я, следя за его действиями, был напряжен вдвойне. Двадцать пять минут тянулись как все пятьдесят. Наконец он подошел к окну и тщательно заложил щеколду. Свет погас – его уже там не было.

Вскоре я услышал, как он отпирает ключом дверь, и, когда он вошел ко мне, сразу же предупредил его:

– Не зажигай здесь свет. Иди приготовь себе праздничный двойной пунш из виски. Вряд ли твое лицо будет когда–нибудь белее, чем сейчас.

Торвальд вернулся через двадцать девять минут после своего ухода в Лейксайд–парк. Я позвонил вторично, прежде чем он успел заметить беспорядок. Уловить этот момент было не так просто, и, сняв трубку, я снова и снова набирал номер, сразу же после этого нажимая на рычаг. Он вошел, когда я набирал цифру 2 из 5–21 Ц, – так что я попал вовремя. Звонок там раздался, когда его рука еще была на выключателе. Этот звонок уже должен был дать какие–то результаты.

– Вам следовало принести деньги, а не пистолет, поэтому я не подошел к вам. – Я увидел, как он вздрогнул. Окно по–прежнему должно было оставаться вне подозрения. – Я заметил, как, выйдя на улицу, вы похлопали себя по пиджаку.

– Вполне возможно, что ничего подобного и не было, но теперь он уже не вспомнит, как было на самом деле. Обычно так поступают те, кто не привык носить при себе оружие. – Тем хуже для вас, что вы прогулялись впустую. Между прочим, в ваше отсутствие я не терял зря времени. Теперь я знаю больше, чем раньше. – Это уже было важно. Я неотрывно смотрел в трубу, буквально просвечивая его взглядом. – Я обнаружил, где… это находится. Вы понимаете, что я имею в виду. Теперь я знаю, куда вы… это спрятали. Я заходил в квартиру, когда вас не было.

Ни слова. Только учащенное дыхание.

– Вы мне не верите? Оглянитесь. Положите трубку и посмотрите сами. Я нашел…

Он положил трубку, направился к двери гостиной и, коснувшись выключателя, зажег свет. Окинул комнату одним внимательным всеохватывающим взглядом, в котором и намека не было на повышенный интерес к какому–нибудь определенному месту, который вообще ни на чем не задержался.

Мрачно улыбаясь, он вернулся телефону.

Тихо, со злорадным удовлетворением он произнес всего два слова:

– Вы лжете.

Я увидел, как он положил трубку на рычаг и снял с нее руку. На своем конце я сделал то же самое.

Испытание потерпело неудачу. Но все–таки кое–что оно мне дало, Он не выдал местонахождения трупа, на что я надеялся.

Однако фраза «Вы лжете» подразумевала, что труп спрятан именно там, где–то неподалеку от него, где–то в доме. В таком надежном месте, что ему незачем беспокоиться, незачем даже проверять сохранность тайника.

Таким образом, это поражение принесло мне хоть бесплодную, ни своего рода победу. Впрочем, для меня она не стоила и выеденного яйца.