Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Простите, — сказал служащий, — вы не можете сказать мне, как пройти в сторону этого… государственного… биржи?

— Это вам надо идти по мостовой… по мосту… нет, надо идти так, а потом так, — сказал Иван Яковлевич.

Служащий сказал спасибо и быстро ушел, а Иван Яковлевич сделал несколько шагов вперед, но, увидев, что теперь навстречу ему идет не служащий, а служащая, опустил голову и перебежал на другую сторону улицы. На службу Иван Яковлевич пришел с опозданием и очень злой. Сослуживцы Ивана Яковлевича, конечно, обратили внимание на зеленые брюки со штанинами разного оттенка, но, видно, догадались, что это — причина злости Ивана Яковлевича, и расспросами его не беспокоили. Две недели мучился Иван Яковлевич, ходя в зеленых брюках, пока один из его сослуживцев, Аполлон Максимович Шилов не предложил Ивану Яковлевичу купить полосатые брюки самого Аполлона Максимовича, будто бы не нужные Аполлону Максимовичу.

<1934–1937>

Бесстыдники

Опера в четырёх действиях
I Действие
Картина I

Сцена пустынная. Вдали нарисованы горы. Нарисовано, как с горы сбегает человек с самоваром в руках. На сцене стоят два стула.

Боголюбов стоит на сцене и держит в руке палку.

Против Боголюбова стоит Порошков.

Боголюбов (поёт): Вот я тебя сейчас побью!

Порошков (поёт): Нет, ты меня не побьёшь!

Боголюбов: Нет, побью!

Порошков: Однако, не побьёшь!

Боголюбов: Побью!

Порошков: Не побьёшь!

(Оба садятся на стулья)

I Хор: Он его побьёт.

II Хор: Нет, он его побьёт.

Боголюбов (вставая): Сейчас я тебя побью (ударяет Порошкова палкой, но Порошков увёртывается от удара).

<1934–1937>

«Василий Антонович вышел из дома…»

Василий Антонович вышел из дома, купил себе шляпу и отправился в Летний Сад. Гуляя в Летнем Саду, Василий Антонович потерял свои часы. Сильно опечаленный этим, Василий Антонович повернул к дому, но по дороге промочил ноги и пришел домой со страшной зубной болью. Василий Антонович разделся и лег в кровать. Но зубная боль не давала ему заснуть. Василий Антонович решил принять аспирин, да по ошибке принял салол. И так промучившись всю ночь, Василий Антонович встал на другой день утром с одутловатым лицом.

(сер. 1930-х)

«Антон Антонович сбрил себе бороду…»

Антон Антонович сбрил себе бороду и все его знакомые перестали его узнавать.

«Да как же так, — говорил Антон Антонович, — ведь это я, Антон Антонович. Только я себе бороду сбрил».

«Ну да» — говорили знакомые. — «У Антон Антоновича была борода, а у вас ее нету».

«Я вам говорю, что и у меня была борода, да я ее сбрил», говорил Антон Антонович.

«Мало ли у кого раньше борода была!» — говорили знакомые.

«Да что же это в самом деле, — говорил разозлясь Антон Антонович — Кто же я тогда по-вашему?»

«Не знаем, — говорили знакомые. — Только вы не Антон Антонович».

Антон Антонович растерялся и не знал, что ему делать. Он пошел в гости к Наскаковым, но там его встретили с удивленными лицами и спросили: «кого вам нужно?».

«Мне вас нужно Марусенька! — сказал Антон Антонович. — Неужели вы меня не узнаёте!»

«Нет, — скачала Маруся Наскакова с любопытством. — Подождите, может быть, я вас видела у Валентины Петровны?»

«Да что вы Маруся! — сказал Антон Антонович. — Ну посмотрите на меня хорошенько. Узнаёте?»

«Подождите, подождите… Нет, я не могу вспомнить кто вы,» — сказала Маруся.

«Да я Антон Антонович! — сказал Антон Антонович. — Теперь узнали?»

«Нет, — сказала Маруся, — вы надо мной шутите».

(сер. 1930-х)

«Мария и Аня обращали на себя внимание…»

Мария и Аня обращали на себя внимание. Обе такие хорошенькие в своих красных шапочках.

— Я видела женщину-милиционера, — сказала Аня, — она была в шароварах и металлическом шлеме.

— Ах, — сказала Мария, — это очень смешно. Я видела вчера, как по каналу шёл милиционер и нёс на руках красный свёрток. Когда я подошла ближе, я увидела, что это он несёт ребёнка в красном одеяле. А через несколько шагов я встретила опять милиционера с ребёнком в красном одеяле. Немного погодя я встретила опять милиционера с ребёнком и опять в красном одеяле. Это было очень смешное шествие милиционеров с детьми на руках, завёрнутых в красные одеяла. Оказалось, что женщины милиционеры идут из «Охраны материнства и младенчества», где их детям выдали стандартные красные одеяла.

— Они были в шлемах? — спросила Аня.

— Да, — сказала Мария. — Вот сейчас мы взойдем на мост и там я покажу вам, откуда Андрей Михайлович увидел в Фонтанке утопленника.

— Андрей Михайлович говорили, что первый увидел утопленника Шагун, — сказала Аня.

— А нет, Аня, вы все перепутали.

<1934–1937>

«Швельпин: Удивительная история!..»

Швельпин: Удивительная история! Жена Ивана Ивановича Никифорова искусала жену Кораблёва! Если бы жена Кораблёва искусала бы жену Ивана Ивановича Никифорова, то всё было бы понятно. Но то, что жена Ивана Ивановича Никифорова искусала жену Кораблёва, это поистине удивительно!

Смухов: А я вот нисколько не удивлён.

Ремарка. Варвара Семёновна кидается и кусает Антонину Антоновну.

«В семь часов Николай Николаевич встал…»

В семь часов Николай Николаевич встал, поел сёмги и поехал на службу. На службе Николай Николаевич поел опять сёмги и, пройдя в отдел кадров, сел на подоконник и начал ругать начальство. Наругавшись вдосталь, Николай Николаевич перешёл в производственный отдел и просидел там до обеденного перерыва. Когда лакей обнёс всех подносом с бокалами пива в знак того, что обеденный перерыв уже наступил, Николай Николаевич перешёл в буфет и сел за отдельный столик пить чай. Однако, вместо чая, ему принесли кофе с творогом и Николай Николаевич, возмущённый, встал из-за столика и, громко топая, вышел на площадку лестницы. На лестнице дуло со всех сторон и Н. Н. ушёл в уборную. Там у открытого окошка Н. Н. скрутил себе папироску и закурил. Тут в уборную вошёл Андрей Карлович и, не замечая Николая Николаевича, хотел сделать то, зачем он вошёл.

<1934–1937>

«Ровно 56 лет тому назад родился…»

Ровно 56 лет тому назад родился Иван Андреевич Редькин. Теперь это такая знаменитость, что мне нет нужды говорить, кто он такой. Ведь подумать только, за пятьдесят шесть лет чего только успел сделать этот человек! Да, гений не шило — в мешке не утаишь.

Осознав день своего рождения, Иван Андреевич Редькин купил банку шпрот и спрятал её в ящик письменного стола.

— Я слишком знаменит, чтобы рассчитывать, что никто не придёт меня поздравить, — сказал сам себе Редькин. — А если кто-нибудь придёт, тут-то я и угощу его шпротами.

Иван Андреевич сел на кушетку и стал ждать.

В восемь часов вечера раздался звонок и Редькин кинулся отпереть наружную дверь. Но, добежав по коридору до ванной комнаты, Редькин понял, что он взял неправильное направление и повернул к прихожей. Однако, прибежав в прихожую, Редькин не мог сообразить, зачем он тут очутился, и медленно, волоча ноги, поплёлся обратно в свою комнату.

<1935–1937>

Воспоминания одного мудрого старика

Я был очень мудрым стариком.

30
{"b":"186126","o":1}