Куртку Артем надел морщась: бурые разводы так и не отстирались до конца.
— Который час?
— Половина седьмого. Вру, двадцать шесть минут.
— Можно попрощаться с твоей матерью?
— Обойдешься.
— Передай ей от меня благодарность.
— Сделай то, о чем тебя просят, — вот и будет ей благодарность.
Они говорили это уже в лифте.
В гараже ждала машина. Большой, довольно обшарпанный «лендровер».
— Это он? — спросил водила.
— Он. Второй уже там?
— Как птенчик в гнездышке. Загляни, посмотри.
Верещагин заглянул вместе с Файнштейном.
— Ух ты, — сказал израильтянин. — Ну, Лева с ним круто обошелся…
В кузове «лендровера» лежал связанный по рукам и ногам, пьяный до потери пульса капитан спецназа ГРУ Владимир Резун. Файнштейн скосил глаза на Артема и сказал:
— Злорадствовать нехорошо, сын мой.
— А я вообще довольно гадкий парень, святой отец.
— Куда едем, босс? — спросил водитель.
— В Главштаб, — ответил за Верещагина Файнштейн.
— Яки…
И тут Арт его узнал.
Боб Коленко, ведущий теленовостей, оголтелый охотник за сенсациями.
— Семен, — повернулся он к моссадовцу. — Ты что это надумал?
— Дареному коню в зубы не смотрят. Садись в кабину, быстро, не отсвечивай здесь.
Артем скрипнул зубами и забрался в кабину к водителю. Мотор взревел, «ровер» рванул с места. Файнштейн в зеркале заднего обзора помахал рукой. Ладно, все равно уедем не дальше ближайшего поста… Даст Бог — не расстреляют сгоряча, при виде советских штанов.
— Вы — это он? — спросил водитель.
— Я — это я, — содержательно ответил Верещагин. — А вы кто?
— Боб Коленко, ТВ-Миг, — представился знаменитый ньюсмейкер.
— Арт Верещагин, корниловская.
— Ух ты! — Боб переложил руль, обходя неподвижные препятствия.
— Что «Ух ты!»? Почему такой восторг?
— Арт Верещагин, К-2 и Аннапурна! Противник Общей Судьбы! Геройски погибший на Роман-Кош! Вот это сенсация…
— Я не погиб на Роман-Кош.
Впереди замигали фонариком. Загорелись фары «Воеводы», перегородившего часть дороги.
— Патруль, — тихо сказал Боб. — Доставайте картонку, сэр.
— Нет у меня никакой картонки. — Все вещи кроме куртки уехали в «Фольксвагене».
В кабину вторгся луч мощного фонаря. Артем зажмурился.
Дверца открылась.
— Кто такие? — спросила тень в дождевике.
— Капитан Верещагин, следую в Главштаб, необходимо встретиться с полковником Адамсом. С кем имею честь? — он подставил лицо под изучающий луч.
— Что? — удивилась тень. — Ты слышал, Стэн? Капитан Верещагин… А почему не тень отца Гамлета?
— Подпрапорщик Ромашевич, — Артем прочел имя, вышитое на кармане, и осатанел как-то мгновенно, несмотря на собачью усталость. — Вы болван. Да будь я хоть шпион, хоть черт — вы немедленно должны помочь мне попасть хотя бы в штаб дивизии. У меня ценный пленник, у меня сведения, которые могут стоить нам всем жизни, а вы тут строите из себя большого человека. Если я шпион — и без вас меня расстреляют, а если нет, то я уж позабочусь, чтобы расстреляли вас…
— Извините, сэр, — мгновенно сказала тень. — Конечно, я позвоню в штаб, сэр… Порядок есть порядок, сэр… А вы? — уже не так начальственно спросил он у Коленко.
— Доброволец из штатских, — ответил за него Артем. — Сам я вести не в состоянии, вы что, не видите. Послушайте, мне очень некогда. Я должен быть в Главштабе как можно скорее.
— Извините, сэр! — Ромашевич давился смущением. — Но мне придется задержать вас, сэр. Сейчас я свяжусь с вашим начальством… Вы… Посидите пока в караулке…
Десятью минутами позже подпрапорщику удалось-таки связаться с Сарабузом. И ему даже позволили переговорить с подполковником Ставраки.
— Да, сэр! Нет, он жив, сэр! Честное слово! Как выглядит? Ну, по правде говоря, выглядит так, словно забыл дома свой пластиковый мешок. Извините, сэр. Нет, документов нет. Ай-ди тоже нет, говорит, отобрали. Что? Одну минутку…
Он положил трубку на стол и заглянул в кладовку придорожной закусочной, где была устроена импровизированная караулка.
— Капитан, подполковник Ставраки спрашивает, когда вы с ним виделись в последний раз, кто с вами был и о чем вы говорили…
Высушав ответ, он вернулся к телефону.
— Он говорит, это было во вторник, с ним был подпоручик Козырев и говорили вы о кобыле князя Волынского-Басманова. Это правильно, ваше благородие? Еще одно: с ними пленный. Капитан спецназа ГРУ, пьяный как зюзя… так точно, ваше благородие. Ждем, ваше благородие…
* * *
— Нет, вы скажите, это вы подали «Красный пароль»? — наседал Боб.
— Не я, — честно ответил Артем.
— А почему же тогда Семен занимается вами? Думаете, я не знаю, кто такой Семен? Я отлично знаю, кто он такой.
— Возможно, у него были какие-то свои, личные причины.
Боб хмыкнул, поелозил на мешке резиновых перчаток. На нем было не так удобно, как на мешке термоперчаток, но лучшее сиденье в кладовке он уступил Артему. Караульные угостили их остывшими пирожками из автомата и кока-колой. «Ненавижу это сладкое дерьмо», — сказал Боб и осушил банку в два глотка. Артем сделал только один глоток, и его тут же вырвало. Слава Богу, это происходило еще на улице, а не в здании. Опытный унтер диагностировал все то же сотрясение мозга, и в караулке Артема уложили на одеяла, дав в качестве подушки мешок с термоперчатками. Действие коктейля «коньяк-опиум» было на исходе, и Артем смог бы сейчас сосчитать все свои швы, не раздеваясь. Разговор он поддерживал именно для того, чтобы отвлечься от этой арифметики.
— А какие причины были у вас, сэр? Деньги? Ненависть к СССР? Почему вы передали «Красный пароль»?
— Я не передавал его, Боб.
— Ага, а моя бабушка умерла бездетной.
«Лучше бы оно так и было…»
Конечно, Файнштейн знал, что они не уедут дальше ближайшего поста. И Боба Коленко подсунул ему не случайно. И даже — вот добрая душа! — поделился с ним кое-какой информацией. Артем чувствовал, что через него израильтоны норовят протащить какую-то дезу. Время авианалета? Вряд ли это деза. Для протаскивания такой дезы не нужен Боб Коленко. Не его специальность. Специальность Боба — широко растиражированные жареные факты.
— Боб, а что вам наболтал Семен?
— Наврал, что я сделаю лучший репортаж в своей жизни. Что моей помощи просит тот самый офицер, который подал сигнал к началу войны.
— Воистину, наврал. Я прошу за него прощения, Боб.
— Послушайте, капитан! Я чуть ли не сутки мотаюсь по нашим фронтам и тылам со своей камерой. И везде говорят о таинственном офицере, который передал «Красный пароль» и был убит красными на Роман-Кош. А в Корниловской дивизии так прямо называют имя этого офицера. Ваше имя, капитан.
— А как ваше полное имя? Борис? Роберт?
— Бонифаций, — слегка смутился журналюга. — Не надо ржать.
— Не буду. — Верещагин действительно старался избегать всяких предельных для ребер и носа нагрузок, как то: смех, кашляние и чихание. Особенно — последнего. Ему казалось, что один чих — и все, что с таким трудом собрала Фаина Абрамовна, разлетится вдребезги.
— Вы опять уводите меня от темы. Капитан, я же не требую настоящих военных тайн. Но люди, жизнь которых подвергается опасности, имеют право хотя бы знать правду. Как так вышло, что военные решили оказать сопротивление советским войскам?
— Откуда я знаю, Боб? Что я, генерал?
— Объясните хотя бы с точки зрения капитана. Еще вчера вы были за общую судьбу, голосовали за СОС на выборах…
— Поправка, Боб: был против и не голосовал.
— Но остальные-то были за! Семьдесят процентов активных избирателей! Значит, как минимум пятьдесят процентов армейцев. Человек не робот, капитан! Он не может в одну минуту переменить программу.
— Еще как может. Обманутая надежда и преданное доверие легко оборачиваются лютой ненавистью. Вы журналист и знаете, что случилось с Черноком. Как по-вашему, что мы должны были делать?
