Уже ближе к ночи, когда Андрей возвращался домой, его неожиданно окружили нищие — облаченные в рубища белые, мулаты и негры, где-то с полдюжины человек — старик и дети.

— Ай, ай, господин! — протянув руку, прошамкал беззубым ртом какой-то противный старик, чем-то напоминавший незабвенного Георгия Милляра в роли Бабы-Яги. — Пода-ай денежку на пропитание. Пода-а-ай!

Остальные попрошайки запрыгали вокруг, заорали… что-то вдруг сверкнуло, клацнуло… Нож?

Кинув оборванцам мелочь, молодой человек выхватил шпагу:

— А ну пошли прочь!

Бродяги поспешно ретировались, разбежались по сторонам, будто их и не было.

— Вот так-то лучше будет.

Сунув клинок в ножны, молодой человек без всяких приключений добрался домой, поужинал вместе с любимой, да, положив голову ей на колени, задремал — умаялся за день.

Бьянка нежно гладила возлюбленного по волосам… и вдруг тихонько засмеялась.

— Что такое? — Андрей приоткрыл левый глаз.

— У тебя сзади… как будто сострижена прядь. Хотя… не особо и видно.

— Да ну, — лениво потянулся Громов. — У цирюльника я только бороду подстригал. А о просьбе твоей я не забыл, исполнил — кое-что про пиратов узнал.

Девушка улыбнулась:

— Спасибо, что не забыл. Расскажи!

— Ага… — хитровато щурясь, молодой человек поласкал Бьянкину грудь, пикантно круглившуюся под тонким батистом ночной сорочки. — Сначала поцелуй меня, ладно?

— Хорошо, поцелую. Только… ты что же это — одетым собрался спать?

Одежда полетела в шкаф. На пол упала сорочка… Позабыв про усталость, Андрей упивался гибким телом возлюбленной, ее стройными бедрами и нежной шелковистою кожей, ласкал обворожительную ямочку пупка… и другие, не менее пленительные и милые, ямочки, те, что на пояснице… Синие глаза юной баронессы вспыхнули нешуточной страстью, грудь ее взволнованно вздымалась, тяжелое дыхание быстро перешло в томный стон…

Их разбудили с утра, едва только взошло солнце, хотя Громов вовсе не планировал вставать нынче рано, намереваясь хорошенько выспаться перед завтрашним выходом в море.

В дверь постучал Том, хорошо хоть этот добродушный черный парень нынче не прервал интимных ласк, как обычно бывало, а всего лишь разбудил…

— Там к вам пришли, масса.

— Пришли? — молодой человек недовольно выглянул из-под одеяла. — И кто же? Шкипер или дядюшка Сэм?

— Ни тот, ни другой, сэр. Толстая черная женщина!

— Кто-то?!

— Какая женщина? — тут же приподняла голову Бьянка. — Молодая?

— Я б так не сказал, госпожа. Скорей, старая, пожилая. И очень некрасивая, да.

Девушка сладко потянулась, прикрыв глаза, и с хитрецой посмотрела на Громова:

— Старая негритянка…

— Скорее, мулатка, госпожа.

— Пусть мулатка… И какие же у тебя с нею дела, милый?

— Сам хотел бы знать!

Быстро одевшись и прицепив шпагу, молодой человек спустился следом за слугой в сад, однако никого там не обнаружил.

— Она на улице, у калитки, — показал Том. — Сказала, что будет ожидать вас там.

— Ладно, посмотрим.

Выйдя на улицу, Андрей озадаченно покрутил головой, однако кроме играющих в какую-то незамысловатую игру вроде «чижа» пацанов никого не увидел.

— И где же твоя мулатка?

— Не могу знать, масса! — негр выглядел не менее обескураженным. — Только что была. И ведь сказала…

— Вы кого-то ищете, сэр? — один из мальцов — самый чумазый, — бросив игру, вдруг подбежал к Андрею.

— А-а-а! Сын углежога! — узнал мальчишку капитан Гром. — Все такой же грязный… Так что ты хотел?

— Вас ждет одна черная дама, сэр. Здесь, неподалеку, в харчевне. Сказала, чтоб я проводил.

Громов хмыкнул:

— А-а-а, ну раз сказала, тогда веди. Том, можешь быть свободным.

— Понял, сэр.

Харчевня с огромной кружкой вместо вывески располагалась примерно в двухстах шагах от особняка тетушки Марты, на первом этаже — а, скорее, в подвале — обычного двухэтажного дома, каких в Нассау — да и не только здесь — имелось множество. Узкое, вытянутое в длину помещение, старые столы со скамейками, полутьма и — никого, наверное, ввиду раннего времени. Впрочем, в дальнем углу кто-то сидел, сливаясь с темной стеною.

— Она? — Андрей оглянулся к мальчишке, но того уже и след простыл.

В углу как-то зловеще засмеялись:

— Входи, молодой господин, присаживайся. Это я звала тебя.

— В таком случае — доброе утро, — молодой человек с усмешкой уселся напротив мулатки, в которой сразу признал вчерашнюю колдунью, что поджидала Жозефа Китайца в таверне «Черная голова».

Говорят, она и вправду раньше там была, самая настоящая черная голова — высушенная каким-то индейским племенем голова негра! Была, да сплыла — то ли украл кто-нибудь, то ли кто-то из испанских солдат захватил в качестве экзотического трофея.

Глядя на мулатку, Громов почему-то об этой голове вспомнил… а еще вдруг появились мысли о кровавом культе вуду, каких-то заговорах-наговорах и прочем… Волосы-то у него — состригли, ага! А старушка интересная… правда, она как-то устало выглядит… изможденно даже.

— О, Великий Никто!!! — едва капитан Гром уселся, как колдунья с воплем бросилась пред ним на колени. — Отпусти меня! Пожалуйста, отпусти — я не желала тебе ничего плохого.

— А кто желал? — подавив удивление, вкрадчиво осведомился Андрей. — Жозеф Китаец?

— Он… И еще — тот, которого все зовут Бешеный Дирк.

Вздохнув, мулатка кивнула и, не вставая с колен, посмотрела на Громова, как ему показалось, с надеждой:

— Так ты отпустишь меня, могучий господин Ниоткуда?

— Пожалуй, отпущу, зачем ты мне сдалась? — почесав затылок, молодой человек решил подыграть колдунье, а заодно и вызнать кое-что о своих, так сказать, друзьях-компаньонах, с которыми завтра предстояло отправиться в рейд.

Андрей покусал губу: ну Китаец! Ну Бешеный Дирк! С чего это они его заколдовать собрались? Хотя… можно догадаться — с чего. Конкурент! И конкурент сильный. А союзник — вынужденный, просто сообща сейчас легче.

— Так, женщина! А ну-ка, встань, — непререкаемым тоном заявил Громов. — Точнее — сядь, где сидела!

— Да, Великий Никто, слушаюсь! — Мулатка поспешно вскочила на ноги и, глубоко кланяясь собеседнику, уселась на свое место, сложив на столе жилистые, с набухшими венами, руки с короткими, унизанными дешевыми перстнями пальцами.

— Вот так-то лучше будет, — одобрительно кивнул капитан Гром. — Тебя как звать?

— Что, Великий Господин? — колдунья по-прежнему смотрела на Андрея со страхом.

— Зовут как — спрашиваю!

— О, Могучий Никто, зачем тебе мое имя? Или ты все-таки решил погубить меня?

Молодой человек озадаченно потеребил бородку и, положив на стол треуголку, спросил:

— В этой чертовой таверне подают ли выпивку?

— Подают, Великий Господин. Только надо кликнуть хозяина… Я ему запретила входить.

— Так разреши! — хмыкнул Андрей. — Сама-то что будешь — вино или ром?

— Э… ром, да.

— Давай заказывай.

Явившийся на зов колдуньи хозяин, длинный и тощий старик с всклокоченной бородой и желтою кожей, с поклоном принес ром в больших жестяных кружках.

— Ну, вздрогнули… — Громов поднял кружку, то же самое, хрястнув змеиными головами, поспешно проделала и его колоритная собеседница.

Оба выпили, зажевали моченым горохом.

— И как же к тебе обращаться? — все же спросил Андрей.

Колдунья отозвалась неожиданно легко:

— Люди зовут Катанга…

— Катанга так Катанга… Давай-ка выпьем еще! Ох… хороший ром!

— Да, Могучий Никто, неплохой. Я и сама частенько посылаю сюда за выпивкой.

После второй кружки мулатка взбодрилась и совсем перестала бояться, снова попросила ее отпустить.

— Не понял? — удивился молодой человек. — Я тебя держу, что ли?

— Не ты, Великий Господин, но твой «лоа»!

— Кто-кто?

— Тот, кто живет в тебе и явился ко мне сегодняшней ночью. Твой дух! — выпалила Катанга. — Он пришел… потому что я… я сама вызвала его.