— А сам-то взгляни!

За оконцем маячила какая-то жуткая рожа со сверкающими белками глаз!

— Негр! — удивился Громов. — Ну надо же.

Он подошел к окну, и негр тут же отпрянул, затаившись в глубине хижины.

— Эй, парень! — молодой человек постучал ладонью по стенке. — Ну что, может, поговорим? Клянусь, мы ничего тебе плохого не сделаем. Просто кое о чем спросим, ладно? А потом — выпустим. Богом клянусь, поговорим и отпустим, договорились?

Чернокожий торопливо кивнул:

— Я никого не убил, не гневайтесь, масса!

— А что ж тогда прячешься? Впрочем, твое дело, — Громов махнул рукой и подошел поближе к окошку. — Лучше скажи, в какой стороне дорога?

— Это вам смотря какую надобно, масса, — охотно отозвался пленник. — Если ту, что к поместью сэра Беркли, то это на той стороне, а если ту, что к Саванне-реке, так это почти рядом.

— Покажешь?

— Конечно же, разрази меня гром! Я не обману, масса, не беспокойтесь, я такой же христианин, как и вы… Ой! — негр вдруг испуганно замолк и тут же поправился: — Я хотел сказать — тоже христианин.

— А звать-то тебя как?

— Татави… так покойная матушка назвала, а полковник Роджер кликал Томом. Или — Черный Том, я у него был грумом, а потом… Небось, слыхали о полковнике Роджерсе? Он — потомок одного из тех самых лордов, которым славный король Чарльз подарил все эти земли, от Вирджинии до Саванны-реки.

— Аристократ, стало быть, недорезанный, — хмыкнув, пошутил Громов.

Эта шутка его, не очень-то и смешная, неожиданно оказала на запертого в хижине собеседника самое благоприятное воздействие: чернокожий взглянул на молодых людей куда более внимательно и, как вдруг показалось Андрею, с явной симпатией и надеждой.

— А вы хороший человек, масса! Видать, тоже не очень-то жалуете полковника. Да его здесь мало кто любит, все знают, что это за тип.

— А мы так, честно говоря, про такого и не слыхали, — заглянув в окошко, улыбнулась Бьянка. — Так что, выпускать тебя, черная голова?

— Хо! Не слыхали? — негр удивленно хлопнул себя по ляжкам. — Полковника Роджерса в самом Чарльз Тауне знают! Он со всеми тамошними господами в друзьях, а первый его дружок — преподобный отец Джозеф Стейнпоул, что, говорят, сжег уже немало самых гнусных ведьм!

— Сам ты — гнусная ведьма! — баронесса обиженно надула щеки и что-то бросила Громову, да тот ее не услышал…

А просто сел в траву!

Отец Джозеф Стейнпоул, один из столпов чарлзтаунского общества, был хорошо знаком и ему, и Бьянке, которую едва не сжег именно как ведьму! И было это все летом и в начале осени 1706 года. Так что же, выходит…

— Том, а год сейчас на дворе какой?

— Одна тысяча семьсот шестой от Рождества Христова, — покинув свое узилище, тут же отозвался чернокожий. — Точнее — двадцать девятое число, месяца октября. А вы что спрашиваете, проверяете — грамотный ли? Так вот — Священное Писание знаю!

Том вдруг сделал бросок в сторону, явно порываясь убежать — так и убежал бы, да вот остановился сам по себе, удивленный реакцией этих двух белых. Никто за ним не гнался!

— Ну девочка, — погладив Бьянку по волосам, тихо промолвил Андрей. — Теперь поняла, где мы?

— Поняла, чего уж, не дура, — тяжко вздохнув, девушка вдруг расправила плечи и задорно подмигнула любимому. — А я опять в своем мире, не в твоем… Что ж — зато тут все привычно. Вот только жаль, «Америкэн Бэндстед» не посмотреть.

— Да уж, — издевательски посочувствовал Громов. — Вот уж, действительно, большое несчастье!

Он, конечно, был ошарашен, и вовсе не от того, что вновь оказался в начале восемнадцатого века, а от способа, каким его и Бьянку выкинуло в эту эпоху. Именно выкинуло. Ядерным взрывом! Показал-таки Хрущев Кеннеди кузькину мать! Или… это генералы… и с той стороны, и с другой. Вполне могли, сволочи тупорылые. Что же, эти придурки все же спалили мир? Хватило ума… то есть — глупости! Ну идиоты, ну надо же… Стоп! Однако ведь Андрей точно знал, что никакой Третьей мировой войны не было! Никто ни в кого никакими ядерными ракетами не пулялся, Карибский кризис завершился вполне мирно… правда, в последний момент, а то бы… а то бы, пожалуй, рвануло!.. Как недавно, ночью — тысячи солнц! Так что же, выходит, это был какой-то иной, параллельный мир? В котором таки разразилась Третья мировая… ядерная… А выходит, так! Именно поэтому, наверное, их с Бьянкой сюда и выкинуло… обратно в свой мир… то есть это, смотря для кого — свой.

Боже, боже! Бедные Майк и Лина! И Боб. И сеньора Мария со своим сынишкой.

— Так, Майк и Лина… — слово бы почувствовав что-то, тихо спросила девушка. — Мы уже можем их не искать? Они остались там, да?

— Да, — отвернувшись, промолвил Громов. — Искать их точно не нужно. А вот помолиться на всякий случай стоит! Да подумать, как нам дальше быть.

— Ничего! — обняв, юная баронесса попыталась утешить любимого. — Зато тут, у нас, все понятно и просто. Этот вот черный парень — явно беглый негр.

— А я смотрю, господа, вы и сами беглые!

Том уже раздумал бежать и, прислонившись к дереву, с интересом рассматривал белых. Насмотревшись, вежливо спросил:

— Можно я скажу, масса?

— Да говори, — отмахнулся Андрей. — И перестань называть меня масса! Мы ж тебе не хозяева.

— Это точно, разрази меня гром! — весело расхохотался негр. — Так я скажу?

— Говори, сказал же!

Том улыбнулся, показав ослепительно-белые зубы:

— Места здесь безлюдные, а вы — без лошадей, одни, к тому ж и одеты… Бумажные штаны, рубахи — извините, но так даже уважающие себя бедняки не одеваются!

— Ишь ты, — неприятно ухмыльнулся Громов. — Я вижу, глаз у тебя наметан! Только все же мы не беглые, а так… Идем к морю, в какой-нибудь порт.

— Так вам в Чарльз Таун надо, — чернокожий повел плечом. — В таком случае мне, господа, с вами не по пути. Дорогу-то я покажу, извольте!

— Нет, нет, — дружно замотали головами молодые люди. — Чарльз Таун нам не подойдет!

— Ха! А говорите — не беглые, — Том нагло расхохотался и хлопнул себя руками по ляжкам. Одет он был в широкие светло-серые штаны из хлопка и такую же рубаху, из-под ворота сверкал золотом крест… ну нет, не золотой, конечно — медный.

— Вы, я так думаю, все же не с плантации сбегли — белых невольников там давно уже не осталось, все перемерли, а скорее всего — от суда, верно? Может, задолжали кому, может, что украли по мелочи. Не мое это дело, разрази меня гром!

— Гром, кстати, не разит, — с усмешкой поправил Громов. — Разит молния.

— Один черт, — Том отмахнулся и, вновь улыбнувшись, предложил: — Пойдемте тогда вместе, а? Втроем-то веселей, а и удобнее — по очереди можно спать. Мне тоже к морю-океану надо — доберемся до Саванны-реки, а там сладим плот. А там, у самого океана, селение, небольшое, но спрятаться, переждать можно.

— А чего будем ждать? — заинтересованно спросила Бьянка.

Негр снова захохотал:

— Как чего? Попутного судна! Вы — в Новую Англию, а я — во Флориду. Там таких, как я да вы, беглецов, полно, один не останусь, разрази меня гром! Нам сейчас главное — потихоньку пробраться, вот что я вам скажу.

— Ловят? — Андрей прищурил глаза, соображая, нужен ли им такой проблемный спутник. В конце концов, плот они и сами уж как-нибудь смогли бы соорудить, а уж дальше…

— Те, от кого сбежал, уже нет, — убежденно отозвался Том. — Я уже неделю в бегах. Смогли бы — поймали б. А вот не вышло у них ничего, обставил я самого полковника Роджерса, разрази меня гром!

— Тебе ж сказали — не гром, а молния, — баронесса одернула блузку и, строго взглянув на негра, спросила:

— А долго на плоту до моря-океана плыть?

— Да не так чтоб очень, дней за пять, думаю, доберемся… ну за неделю. На плоту-то — это ж не пешком.

— А вдруг дожди зарядят? — не отставала девушка. — Что тогда? А они ведь должны бы уже и начаться.

Том радостно улыбнулся:

— Вот и хорошо бы! Дожди, туман — никакой поганый индеец нас на реке не заметит!