Как и дикий пляж, он заканчивался каменистой грядой, построенной неведомо сколько миллионов лет назад самой природой. Оттуда тропинка шла к дороге, ведущей в поселок. Трендякина, видно, уже продала все свои пирожки, потому что направилась по тропинке к дороге.

Тут Паша ее и окликнул:

— Постойте, пожалуйста!

— А пирожки кончились! — весело сказала Трендякина, останавливаясь и оборачиваясь.

— Я не за пирожками.

— А чего тогда?..

— Мне надо с вашим сыном встретиться.

— Так он уехал два года назад — работу в Краснодаре нашел. На стройке работает, и мне денег присылает.

В голосе Трендякиной слышалась материнская гордость.

— Интересно, — ответил Паша. — А в каком месяце он уехал?

— Женечка в конце июля уехал, — без труда вспомнила Трендякина. — У нас еще сезон был, а он — мне ехать надо!..

— Это сразу после того, как исчезла Наташа Колобкова?

Женщина, услышав это имя, стиснула загорелой жилистой рукой руль велосипеда. Выражение приветливости исчезло с ее лица, Трендякина насупилась и напыжилась. Было ясно: она готова оказать сопротивление.

— Что вы от нас хотите? — спросила она резко.

Паша ответил:

— Правды. Что сделал ваш сын с Наташей Колобковой? Куда она пропала?

Трендякина продолжала смотреть на него испуганно и недоверчиво. Говорить эту самую правду она не решалась, как не решалась и послать подальше навязчивого рыжего незнакомца. Ее застали врасплох.

— Он не убивал, — сказала она. — Ты не придумывай такого!

— Это был несчастный случай?

— Ничего такого не было! Наташка жива была, когда Женечка бросил ее на пляже.

— Так он ее на пляже бросил? И что с ней до того сделал?

— Кто ты такой?.. — Наконец-то ее реакция соответствовала ожиданиям рыжего сыщика.

Паша сунул руки в карманы и выпрямился:

— Я родственник Светы. Я разберусь, что случилось с Наташей, и посажу вашего сына в тюрьму. А если вы сейчас же не прекратите задавать мне идиотские вопросы, то завтра ваши пирожки поедут на экспертизу в санитарно-эпидемиологическую инспекцию. И я вам обещаю, что в них найдут такой букет возбудителей инфекционных заболеваний, что вас не оштрафуют, а посадят на долгие годы. Как биотеррористку.

Женщина открыла рот и закрыла его. Потом сказала:

— Только попробуйте… Мне сам Лозанский разрешение на трудовую деятельность выдал!

Не забивая себе голову чужими фамилиями, Паша усмехнулся самой неприятной улыбкой, которую смогло изобразить его лицо, и достал мобильный телефон. Как он и рассчитывал, Трендякина вдруг решила, что букет возбудителей в ее пирожках обнаружится сразу после звонка, который «родственник» ее бывшей конкурентки сделает прямо сейчас.

Она сжала губы в куриную гузку и, потоптавшись на месте, словно разминаясь перед марш-броском правды, заговорила:

— Наташка эта ваша — сама во всем виновата! Мы сразу им со Светкой сказали, что их пирожки на этом пляже не нужны. Мы и так все приносим: и выпечку, и рыбу сушеную, и напитки, и кукурузу вареную, и сладости. А чего они таскаются со своими несъедобными…

— Хватит уже, — посоветовал Седов, сплетая руки на груди.

— Ну… и Женечка Наташке сто раз говорил — отвали с пляжа, иди уже в проститутки. Хотя она страшная…

— Я сказал — хватит! — рявкнул Паша. Редко когда он говорил с людьми таким тоном. — Что случилось в середине июля?

— Наташка довела Женечку до белого каления! Шавка такая, вякала и вякала! Он схватил ее под локоть и говорит…

— Не так все было, — прервал ее Седов. Он не знал, как было на самом деле, но был убежден, что его версия намного ближе к истине, чем история торговки пирожками. — Ваш сын поймал Наташу утром или днем — еще не знаю, но узнаю, — отвез в какое-то место, где издевался над ней и насиловал, а ночью привез назад на пляж. Не знаю, живую или мертвую. Если живую привез, значит, тут убил и закопал где-то. Где? Или он ее тело в море бросил с грузом?

И тут Трендякина зарыдала:

— Он ее сюда живую привез, клянусь! Я видела ее живой, когда Женечка ее в машину загнал! А тут не убил, нет, он не такой! Он сбежал, когда Наташка пропала, потому что думал, что она с собой покончила, а тело просто не нашли. Тогда я и стала людям говорить, что Женя видел Наташку в Краснодаре, она там проституткой работает. А что бы я еще сказала? Но сын мой не виноват!

— Виновен, и вы это знаете. — Паша уже терял надежду выудить из Трендякиной что-нибудь особенно интересное, но продолжай давить.

— Нет… — рыдала монополиста пирожкового рынка Боровиковки.

Без сочувствия, а скорее брезгливо Павел Петрович сказал:

— Хватит рыдать уже. Я вам верю…

К ужину Павел Петрович, собрав волю, явился в столовую. Буфетчица встретила его равнодушным взглядом, он держался аналогично. Марина вечером не дежурила. Грустно заказав себе бефстроганов, салат и немного картошки фри, Паша кинул косой взгляд в сторону женщины, желавшей его тела. Она тоже глянула на него — без всяких эмоций.

На выходе из столовой он достал сигареты, Марьяной это было отмечено.

Встретились они в курилке.

— Меня зовут Павел, — представился Седов, протягивая огонек зажигалки к кончику сигареты Буфетчицы.

— А меня — Марьяна.

— Может, выпьем сегодня в баре?

— Может…

— Я буду ждать.

— Я приду.

Она и вправду пришла. Павел Петрович терпеливо ожидал ее, заняв столик в уголке бара, возле окна с витражами, изображавшими двух райских птиц, совершающих брачные танцы.

Перед Пашей стояла бутылка рекомендованного барменом местного вина, фрукты и шоколад. Но угощение было только частью домашнего задания.

Марьяна появилась в баре около девяти вечера. Она остановилась в середине помещения и огляделась по сторонам, дав возможность присутствующим полюбоваться ее ладной фигурой и гордым профилем. Паша привстал со своего места, сделал приветственный жест. Женщина заметила его, одарила улыбкой королевы, прошла к столику, села напротив. Половина мужчин в баре не отводили от нее глаз, другая — только делала вид, что не пытается рассмотреть ее саму и типа, с которым она встретилась.

— Марьяна, вы богиня, — сказал он скорее грустно, чем восхищенно.

— Спасибо, милый, — ответила она.

После первого тоста он произнес, опустив глаза:

— Но сейчас вы меня возненавидите.

— Ты женат, — рассмеялась она не без издевательской нотки, — а жене не изменяешь!

Покачав головой, Паша проследил взглядом за удаляющимся юношей, сконцентрировав внимание на области чуть ниже его поясницы.

— Когда я увидел вас, — сообщил он проникновенно, вернувшись взглядом к лицу Марьяны, — я был потрясен тем, что такая женщина обратила на меня внимание. К тому же мне действительно нужно многое узнать о той девушке. Поэтому я согласился на ваше условие. Только вот теперь я вдруг понял, что не смогу. Я не такой.

Отпив полбокала вина, Марьяна в задумчивости рассматривала рыжего парня. Наконец, она сказала:

— Ты врешь, это ясно. Только понять не могу почему? Если ты думаешь, что я старая для тебя, то поверь мне, ты забудешь об этом, как только я в первый раз дотронусь до тебя…

— Я не вру, — ответил Паша. — Какие нужны доказательства?

— Поцелуй того парня. — Марьяна указала на бородатого здоровяка, сидевшего в сугубо мужской компании за столиком напротив.

Она была абсолютно серьезна.

— Этот боров мне позвоночник сломает, — возразил Паша. — Лучше давайте я вам кое-что покажу.

Он положил перед Марьяной мобильный телефон подруги детства, на экране которого зависла картинка. Женщина взяла аппаратик в руки, Паша протянул свою длинную руку через стол и запустил видеоплеер.

Пока шла запись, на лице любительницы молодых мужчин отразилось любопытство, изумление, омерзение и снова изумление. Паша испугался, что ей понравилось.

Возвращая ему телефон, женщина сказала гораздо менее уверенным тоном:

— Это был не ты…

Оттянув ворот футболки, Паша показал ей темное пятнышко сантиметрах в десяти выше левого соска. Марьяна допила вино и уставилась на витраж.