— Никогда не знаешь, какие могут открыться перспективы, какие возможности могут появиться.

Он смеялся про себя, думая о Глории из канцелярии и перспективах, которые она предлагала. Что она вытворяла в закутке за картотекой! Он совсем не хотел, чтобы жена когда-нибудь об этом узнала.

Крис взял лоток с письмами для верхних четырёх этажей и направился к лифту. На одиннадцатом этаже он деликатно постучал в дверь, перед тем как войти в кабинет Роджера. Начальник отдела кадров оторвался от письма, которое читал с выражением озабоченности на лице.

— В субботу «Челси» показал хорошую игру, Родж, конечно, всего лишь против «Уэст-Хэма», но и это неплохой результат, — сказал Крис, положив пачку писем в папку для входящих. Не дождавшись ответа от своего начальника, он поспешно ретировался.

Когда дверь за Крисом закрылась, Роджер поднял голову. Ему было стыдно, что он не обсудил с ним матч «Челси», но он не хотел объяснять, почему впервые в сезоне пропустил домашний матч любимой команды. Если бы его голова была занята только «Челси», Роджер был бы счастлив.

Он снова вернулся к своему письму. Это был счёт на 1600 фунтов, плата за первый месяц пребывания его матери в доме престарелых.

Роджер с неохотой признал, что она стала слишком слаба и больше не может жить с ними в Кройдоне, но он не ожидал, что счёт составит почти 20 000 фунтов в год. Конечно, он надеялся, что она проживёт ещё лет двадцать, но Адам и Сара пока ещё учатся, а Хизел не желает работать, поэтому ему необходима прибавка к зарплате, притом что сейчас все только и говорят, что о снижении зарплаты и сокращении штатов.

Выходные прошли ужасно. В субботу он начал читать отчёт Маккинзи, который в общих чертах описывал, что должен сделать банк, чтобы и в двадцать первом веке оставаться ведущим финансовым учреждением.

В отчёте предполагалось, что как минимум семидесяти служащим придётся принять участие в так называемой программе сокращения — эвфемизм для выражения «Вы уволены». А кто будет объяснять этим семидесяти значение слова «сокращение»? Кому дадут это незавидное поручение? Прошлый раз, когда Роджеру пришлось кого-то уволить, он не спал несколько ночей. Прочитав отчёт до конца, он был так подавлен, что просто не смог заставить себя пойти на матч «Челси».

Он понимал, что придётся записаться на приём к Годфри Тюдору-Джонсу, главному администратору банка, хотя, разумеется, Тюдор-Джонс отмахнётся от него со словами:

— Проблемы с персоналом — не моё дело, старик. А ты начальник отдела кадров, Роджер, поэтому решать тебе.

Он так и не смог наладить с ним личные отношения, на которые мог бы сейчас рассчитывать. Он старался изо всех сил, но главный администратор ясно дал понять, что не смешивает дело с удовольствием — если только ты не член правления.

— Почему бы тебе не пригласить его на игру «Челси»? — предлагала Хизел. — В конце концов, ты немало заплатил за эти два билета на игры сезона.

— По-моему, он не футбольный болельщик, — сказал ей тогда Роджер. — Он скорее поклонник регби.

— Тогда пригласи его в свой клуб на ужин.

Он не стал объяснять Хизел, что Годфри — член клуба «Карлтон», и Роджер не может даже представить его на заседании «Фабианского общества».

Последний удар он получил в субботу вечером, когда позвонил директор школы, где учился Адам, и сказал, что должен срочно поговорить с ним о деле, которое не может обсуждать по телефону. Он поехал в школу в воскресенье утром, терзаясь в догадках, что такого страшного мог натворить его сын, о чём нельзя говорить по телефону. Он знал, что Адаму нужно взяться за ум и много работать, если он хочет поступить хоть в какой-нибудь университет. Но директор сообщил ему, что сына застукали, когда он курил марихуану, и в школе существуют чёткие правила в такой ситуации — немедленное исключение и направление подробного отчёта в местный полицейский участок на следующий же день. Когда Роджер услышал эту новость, ему показалось, будто он снова очутился в кабинете директора собственной школы.

По дороге домой отец с сыном не сказали друг другу ни слова. Когда Хизел узнала, почему Адам вернулся в середине семестра, она разрыдалась и никак не могла успокоиться. Она боялась, что об этом напишут в «Кройдон Эдвертайзер» и им придётся переехать. Роджер, естественно, не мог в такое время позволить себе переезд, но он решил, что сейчас неподходящий момент объяснять Хизел значение выражения «отрицательная реальная стоимость недвижимости».

В то утро, когда он ехал на поезде в Лондон, Роджер не мог отделаться от мысли, что всего этого не было бы, получи он должность главного администратора. Уже несколько месяцев все говорят, что Годфри войдёт в правление, и когда это наконец произойдёт, Роджер наверняка займёт его место. Но деньги нужны ему прямо сейчас, учитывая, что мать находится в доме престарелых, а ещё надо найти приготовительный колледж, который согласится принять Адама. Им с Хизел придётся забыть о поездке в Венецию на двадцатую годовщину свадьбы.

Сидя за своим столом, Роджер думал, что будет, если коллеги узнают про Адама. Он, конечно, не потеряет работу, но о повышении можно больше не беспокоиться. Он так и слышал язвительные замечания, произносимые злобным, нарочито громким шёпотом:

— Знаешь, у него всегда были левые взгляды. Так что скажи честно, неужели ты удивлён?

Он бы хотел объяснить им — если ты читаешь «Гардиан», это вовсе не означает, что ты непременно участвуешь в маршах «Запретить бомбу», экспериментируешь со свободной любовью и по выходным куришь марихуану.

Роджер снова открыл первую страницу отчёта Маккинзи и понял, что на приём к главному администратору нужно записаться прямо сейчас, иначе можно к нему не попасть. Он знал, что это будет ради галочки, но по крайней мере он выполнит свой долг перед коллегами.

Роджер набрал внутренний номер, трубку сняла секретарша Годфри Тюдора-Джонса.

— Кабинет главного администратора. — Голос Памелы звучал так, будто она простудилась.

— Это Роджер. Мне нужно срочно встретиться с Годфри. Это по поводу отчёта Маккинзи.

— У него почти весь день занят, — сообщила Памела, — но я найду для вас окошко в четверть пятого минут на пятнадцать.

— Значит, увидимся в 16:15.

Памела положила трубку и сделала пометку в ежедневнике босса.

— Кто звонил? — спросил Годфри.

— Роджер Паркер. Говорит, у него проблема, и он должен срочно с вами увидеться. Я втиснула его на 16:15.

«Он не знает, что такое проблема», — подумал Годфри. Он посмотрел, нет ли среди почты писем с пометкой «конфиденциально». Таковых не было, поэтому он пересёк комнату и отдал письма Памеле.

Она взяла их без единого слова. Всё изменилось после тех выходных в Манчестере. Нельзя было нарушать золотое правило и спать со своей секретаршей. Если бы не дождь, который лил целых три дня, если бы он смог достать билет на матч «Юнайтед», если бы её юбка была не такой короткой — этого никогда бы не произошло. Если, если, если… И ведь мир не перевернулся, и было-то всего один раз. Неделя началась просто чудесно — с сообщения, что она беременна.

Как будто у него без этого мало проблем — у банка тяжёлый год, значит, его бонус будет вполовину меньше того, на что он рассчитывал. А что ещё хуже, он потратил деньги задолго до того, как они поступили на его счёт.

Он бросил взгляд на Памелу. После своей первой вспышки она сказала только, что ещё не решила, оставит ребёнка или нет. Сейчас ему этого было достаточно — два сына в Тонбридже и дочь, которая никак не может решить, хочет она пианино или пони, и не понимает, почему нельзя получить всё сразу, не говоря уж о жене, которая превратилась в шопоголика. Он уже и не помнил, когда на его банковском счёте в последний раз был активный платёжный баланс. Он снова посмотрел на Памелу, выходившую из кабинета. Аборт в частной клинике обойдётся недёшево, но это, чёрт возьми, будет намного дешевле, чем что бы то ни было.

Всё было бы совсем по-другому, если бы он стал исполнительным директором. Он был в списке, и как минимум три члена правления дали понять, что поддерживают его кандидатуру. Но мудрецы из правления пригласили человека со стороны. Годфри впервые понял, что чувствует человек, завоевавший серебряную медаль на Олимпийских играх, хотя был явным фаворитом. Чёрт, он подходит для этой работы так же, как Филипп Александер, кроме того, у него есть дополнительное преимущество — двенадцать лет работы в этом банке. Намекали на место в правлении в качестве компенсации, но на нём можно будет поставить крест, как только всплывет история с Памелой.