Двадцать пятого октября 1836 года толпа в 200 тысяч человек собралась на площади, чтобы увидеть это событие, — больше народу, чем собралось на этом месте сорок три года назад, перед казнью Людовика XVI. Лебас лично руководил трудной операцией по подъему обелиска, которая, ко всеобщему восторгу, завершилась без каких-либо накладок Под всеобщее ликование Париж наконец обрел свой солнечный талисман из Древне го Египта. Теперь Франция могла с полным правом утверждать, что ее столица называется CiteLumieru (Город Света) — или следует сказать «Город Солнца»?
Замечательный обелиск, стоящий на Пляс де ла Конкорд, является древнейшим монументом в Париже. Он видел историю Египта, начиная примерно с 1500 года до н. э. Будучи в Париже, он видел падение французской монархии и учреждение Второй республики в 1848 году; восход Второй империи при Наполеоне III, родственнике Наполеона Бонапарта, и ее падение в 1871 году; учреждение Третьей республики при «масонском» правительстве Леона Гамбетты;[1512] Первую и Вторую мировые войны и, наконец (в 1958 году), основание Пятой республики при генерале Шарле де Голле.
Но лишь в 1984 году в Париже к ней присоединилась современная конструкция, напоминающая Великую пирамиду в Гизе.
«Великие труды» Миттерана
В 1981 году президент Франции Франсуа Миттеран приступил к осуществлению программы под названием «Великие труды», включавшей сооружение ряда архитектурных памятников, призванных обогатить французскую культуру. Оставалось восемь лет до двухсотлетия революции 1789 года, и Миттеран планировал грандиозные празднества. Подобно Людовику XIV, он хотел отметить важное государственное событие воздвижением национальных монументов. Случайно или намеренно, но два монумента, вызывавшие особый личный интерес Миттерана, вызывали ассоциации с Древним Египтом и масонским «Высшим Существом», или «Великим Архитектором Вселенной». В результате Миттеран удостоился таких прозвищ, как «Бог», «Сфинкс» и «король-Солнце», во французской сатирической прессе.
Хотя Франсуа Миттеран не был франкмасоном,[1513] он с такой симпатией относился к масонским ложам, что многие французы до сих пор убеждены, что он все-таки был тайно посвящен в масоны. Не так давно Францию потрясло известие о том, что Гай Пенн, один из ближайших политических советников Миттерана, был членом совета ложи Великого Востока Франции.[1514] Затем разразился скандал с участием сына Миттерана, Жана — Кристофа, который в 1988 году поступил на работу в департамент Гая Пенна, а в 1986 году занял его место. Французские репортеры раскрыли его участие в так называемом «деле Фальконе», в котором фигурировала незаконная торговля оружием с Западной Африкой к упоминались имена некоторых видных африканских политиков, состоявших в масонских ложах.[1515]
Первым проектом, больше всего интересовавшим президента Миттерана, был проект Большого Лувра, включавший огромную стеклянную пирамиду, а вторым — проект Grande Arche de la Fraternite в районе ля Дефанс на крайней западной оконечности оси Елисейских Полей. По личному указанию Миттерана при министерстве финансов были организованы два учреждения с особым бюджетом, предназначенные для осуществления этих проектов. Один из них назывался EPGL (Etablissement Pub — lique de Grand Louvre), а второй — EPAD (Etablissement Publique dAmenagement de la Region de la Defence). Для работы над проектом Большого Лувра Миттеран лично пригласил Яо Мин Пэя, прославленного американского архитектора китайского происхождения,[1516] а для проекта Grande Arche — датского архитектора Иоганна Отто фон Шпрекельсена.[1517]
Миттеран так хотел пригласить Я. М. Пэя, что решил обойти обычные требования международного тендера и просто предложил ему руководить проектом.[1518] Вот как сам Пэй описывает это:
«В июле 1981 года Поль Гюймар попросил меня встретиться с ним во французском посольстве в Лондоне… Он сказал, что президент Миттеран хочет, чтобы я приехал в Париж… На этой встрече, состоявшейся 11 декабря 1981 года, присутствовали только три человека: президент Миттеран, Поль Гюймар и я сам…»[1519]
Пэй утверждал, что на этой первой встрече с Миттераном не было конкретного упоминания о Луврской пирамиде и президент говорил лишь «о важном значении архитектуры в национальной жизни Франции».[1520] Позднее, в 1983 году, Миттеран послал своего советника Эмиля Биасини в Нью-Йорк для заключения с Пэем прямого контракта по этому проекту.[1521] Когда один журналист спросил, почему для Лувра была выбрана пирамида, Пэй ответил: «Архитектура — это геометрия, Лувр — это тоже геометрия. Он немного наклонен, но это геометрия… Французам это сначала не понравилось, но только не президенту Миттерану. Он с самого начала поддержал мою идею».[1522]
Я. М. Пэй настаивает, что он позаимствовал идею пирамиды от «дизайна садовых решеток Ленотра, который планировал огромные сады Версаля для Людовика XIV, а также сады Тюильри».[1523] Может быть, и так, однако угол наклона граней пирамиды, выбранный Пэем, составлял 50,71°, что лишь на один градус отличается от угла наклона Великой пирамиды в Египте. Случайность? Наверное, мы никогда не узнаем, но вот что ответил Ян Веймут, старший архитектор Пэя, когда ему задали этот вопрос:
«Работая с моделями и перспективами, мы изучали форму и место. Мы сформировали центральную линию горизонта, изучая ее с наземного уровня в перспективах и моделях. Если грань пирамиды представляет собой равносторонний треугольник, то угол наклона 54,74° создает агрессивное впечатление, но при уменьшении угла до 45° форма начинает «расплываться». Выбранный угол 50,71° близок к углу наклона граней Великой пирамиды в Гизе, поэтому вполне возможно, что мы повторяли исследования, проведенные египтянами в эпоху IV династии».[1524]
Из этого высказывания следует, что Пэй и Веймут достаточно глубоко изучили эволюцию пирамид IV династии в Египте. Согласно египтологам, первые настоящие пирамиды были построены фараонами Снофру и его знаменитым сыном Хеопсом (Хуфу). Хорошо известно, что угол наклона граней трех главных пирамид изменялся от 54° (южная пирамида в Дашуре) до 45° (северная пирамида в Дашуре), и, наконец, был выбран оптимальный вариант 51,85° (Великая пирамида в Гизе).
С учетом исторической важности проекта, расположения места и того факта, что новой конструкции предстояло стать символом двухсотлетия французской революции, Пэй должен был знать о нескольких проектах строительства пирамид, предложенных в прошлом для Парижа, таких, как проекты Этьена Буле и Клода-Никола Леду, упомянутые в начале этой главы. Он также должен был знать, что архитектор Франсуа Дюбуа[1525] предложил воздвигнуть пирамиду в честь «короля-Солнце» во время правления Людовика XIV, а барочная пирамида со статуей Наполеона на вершине, сконструированная архитектором Луи — Франсуа Лежеро, должна была стоять именно на том месте, где Пэй в конце концов воздвиг свою стеклянную пирамиду.[1526]
Проект строительства Grande Arche, в отличие от первого, был выставлен на международный тендер, но окончательное решение тем не менее принимал президент Миттеран. Вот как архитектор фон Шпрекельсен описал свой план: «Открытый куб, окно, открытое в мир… оно смотрит в будущее. Это современная триумфальная арка, воздвигнутая во славу человечества; это символ надежды на то, что в будущем люди смогут свободно встречаться друг с другом».[1527]
