— Да, мой господин, — ответила Гила. Ее явно что-то беспокоило.
— Я увижусь с ней чуть позже. А как твой брат Тахмасп?
— Единственное его желание — идти с тобой в поход.
— Ну, этого еще долго ждать.
На Гиле было полупрозрачное бледно-зеленое сари и чуть более темная накидка. На лбу сверкало украшение из бусин, на запястьях и щиколотках поблескивали золотые браслеты. Но в носу ничего не было — она ведь не рабыня!
Ричард подумал, что никогда не видел такой красивой женщины. Сейчас ей, должно быть, около девятнадцати лет. Он расстегнул накидку, и та соскользнула на пол. Фигура Гилы за время его отсутствия еще четче оформилась. Ее груди заполнили его ладони — он медленно освобождал ее от сари.
— Мой господин был одинок в походе? — мягко спросила женщина.
— Очень одинок, — ответил Блант и, обхватив ее обнаженное тело, осторожно приподнял и положил Гилу на тахту.
Никогда прежде она не показывала своего желания и нежности по отношению к нему. «Если судьба забросила меня в эти земли, значит, я могу быть счастлив здесь», — подумал он.
Все планы Бабура на будущее полностью зависели от состояния здоровья Хумаюна.
— Я не понимаю, — жаловался Могол, гуляя по крытой дорожке дворцового сада и глядя на потоки дождя, уже который день льющегося с небес. — То он здоров неделю, даже две, потом вновь с ним случается приступ — и Хумаюн на грани смерти, затем поправляется снова. Но постепенно его силы тают.
— Я видел эту болезнь в Испании, — поддержал разговор Ричард. — Она если не убивает сразу, может длиться годами.
— Оставляя моего сына инвалидом, — констатировал Бабур. — Как принц моголов может быть инвалидом? Что мне делать, Блант-бахадур? Никто из этих так называемых лекарей не в состоянии помочь моему сыну.
— Я не знаю, что вам еще остается сделать, мой государь, кроме как молиться.
Бабур внимательно посмотрел на него и кивнул.
— Ты принес мне удачу на поле битвы, поэтому мы будем молиться о жизни моего сына вместе.
Он, прошел в мечеть вместе с Ричардом, несмотря на ворчание имамов-святых и муфтиев-судей, и они вместе опустились на колени лицом к двери, ориентированной на Мекку. Могол молился молча, а затем, призвав ведущих имамов, повел их к больному Хумаюну, бледному и слабому после очередного приступа лихорадки.
И тут, опустившись на колени, он принялся взывать к милости Аллаха во весь голос.
— Аллах Акбар! Аллах Акбар! — Его голос разносился по всем покоям. — О, самый милосердный пророк Мохаммед, взгляни на бедного грешника и ниспошли свою милость на моего сына. Ты дал мне величие, но какая польза от моей славы и удачи, если мой сын при смерти и не может поправиться! Молю тебя, даруй ему здоровье. Вместо него пошли мне любые испытания. Порази меня вместо него. Убей меня или нашли на меня самую страшную болезнь. Я встречу все это с улыбкой. О Пророк, если бы только к моему сыну вернулось здоровье!
Его голос смолк, но он оставался в молитвенном экстазе еще несколько минут, затем поднялся и семь раз обошел вокруг кровати, чтобы подтвердить свою клятву.
И снова Ричард удивился до глубины души. Трудно было представить. Генриха VIII, или Карла Испанского, или того же Сулеймана Турецкого предлагающим в самом расцвете величия свою собственную жизнь взамен жизни своего сына.
Этот человек, думал он, заслужил право властвовать в Индии. Да, впрочем, и во всей Азии. Разве он не самый мудрый и великодушный монарх на земле?
К удивлению Бланта, Хумаюн стал выздоравливать прямо с этого самого дня. Прежде молодой принц страдал от ужасных, изнурявших его приступов малярии, которые следовали один за другим через неделю, от силы две. Но вот две недели прошли, а очередного приступа не последовало. Миновал месяц. Вот уже и дождь прекратился. Солнечная жара иссушила мелкие водоемы, и появились москиты. Хумаюн начал набирать вес.
— Вы сотворили чудо, мой государь, — заметил Ричард.
— Это и в самом деле чудо, — согласился Бабур. — Теперь я снова счастливый человек.
— Пожалуй, мы должны подумать о новых походах, — предложил Ричард.
— Конечно, на следующий год мы вновь отправимся на восток и на этот раз пройдем вдоль Ганга до самого моря.
— Это около тысячи миль, — обратил его внимание Ричард. — К океану можно выйти и быстрее.
— Расскажи мне об этом, — заинтересовался Бабур.
— Если вы отправитесь на юго-запад, в королевство Гуджарат, то до моря будет всего семьсот миль. И дорога пролегает через богатую страну.
— Расскажи мне о Гуджарате, — приказал Могол.
Ричард рассказал о португальской торговой активности на побережье.
— Я понял, — сказал Бабур. — Ты хотел бы заменить португальцев англичанами.
— Места хватит всем, мой государь, но Англия более великая страна.
Бабур снисходительно улыбнулся:
— Твое предложение заинтересовало меня. Через какие уже завоеванные мною места нам предстояло бы идти? Мы отправимся на Гуджарат после следующего сезона дождей.
— Что ты думаешь об этом, Прабханкар? — спросил Ричард. — Ты вернешься домой минг-баши Великого Могола на следующий год.
— Мои близкие будут убиты, — печально сказал Прабханкар.
— Уверен, что нет. Когда узнают, что это твоя семья, им ничего не сделают.
— Я имею в виду, что к этому времени они уже будут убиты. Ведь я отсутствовал пять лет.
Неужели пять лет? Значит, Ричард покинул Англию шесть лет назад? Шесть лет миновало с тех пор, как он в последний раз видел свою семью. Лиззи, должно быть, сейчас около тридцати. Сколько же ей было, когда они с Томасом отправились на другой конец света? Ждет ли она возвращения своего мужа или считает его мертвым и снова замужем?
А как там мастер Боттомли и его «Бонавентура»? Она наверняка долго плыла домой с сообщением, что Блант пропал в джунглях Индии.
А Елена? Ей, должно быть, уже года двадцать два, и, несомненно, она замужем. Вспоминала ли она когда-нибудь высокого англичанина, с которым так рискованно флиртовала? Винила ли своего вероломного отца в его смерти?
Возвратиться в Гоа в качестве туман-баши могущественной могольской армии будет очень приятно, думал он.
Но некоторое время спустя Ричард понял, что его мечтам не суждено сбыться, поскольку так же таинственно, как крепло здоровье Хумаюна, стал угасать Бабур. К следующему сезону дождей он слег.
Никто не понимал, в чем причина его недуга. Это определенно была не лихорадка, скорее всего — внезапно навалившаяся на него безмерная усталость. Болезнь подкралась незаметно, начавшись в июльское утро. Бабур осматривал войско и вдруг чуть не упал с лошади.
Лекари не нашли никаких отклонений в его организме, и через двадцать четыре часа он, казалось, снова был полон сил.
Спустя, некоторое время приступ повторился. После третьего Бабур уже и сам понял, что с ним творится нечто неладное.
— Мне следует поторопиться закончить мемуары, — признался он Ричарду с грустной улыбкой, — или они не будут закончены никогда.
— Вам еще нет и пятидесяти, — заметил Ричард. — Вы на самой вершине жизни, мой государь.
— Возраст — это математический расчет, сделанный другими людьми, — сказал Бабур. — Но ничего нельзя сделать с тем, что творится в человеческом мозгу, в его теле. Некоторые молоды в шестьдесят лет и даже в семьдесят, другие стары в сорок. Я отношусь к числу этих несчастных. А может быть, и не очень-то я несчастный? Ведь свои сорок шесть лет я прожил полной, богатой событиями жизнью.
«И возможно, сейчас платишь по счетам», — подумал Ричард.
Время тянулось медленно. Великий Могол таял на глазах. Он все еще отдавал приказы относительно похода в Гуджарат следующей весной, но его туман-баши понимали, что никакого похода не будет, разве что их поведет Хумаюн. Однако никто не знал, каков он окажется в роли, командующего армией. Когда дожди начались вновь, подготовка к походу совершенно прекратилась. Воины ждали, когда силы вернутся ко Льву.
